Скандальный развод

— ЕСТЬ только сбежавшая собака, но она могла и сама улизнуть, найти свою хозяйку.

Он рассуждает так по-милому легкомысленно, что как бы мне ни хотелось оставаться серьезной, я улыбаюсь.

Ловлю себя на этом, прокашливаюсь, ровняю плечи и снова надеваю на лицо безразличное выражение:

— То есть ты предлагаешь мне всем говорить, что беременная Лея нашла меня каким-то чудом по запаху на другом конце города?

Вместо внятного ответа Вадим пожимает плечами.

Убирает руку от Леи и смотрит мне прямо в глаза:

— Надеюсь, с возвращением собаки к тебе вернется и самообладание, Марьяна. —Он говорит иначе — холодно и серьезно. Я душу в себе обиду и желание ответить, что я не истеричка. — На следующей неделе у нас заседание. Мне нужно, чтобы ты была к нему морально готова.

— А ты-то сам готов? — Веду себя привычно пренебрежительно, проезжаюсь по мужчине взглядом, словно очень сомневаюсь. Хотя на самом деле, я в него верю куда больше, чем в себя. Но Вадим об этом не узнает.

— Более чем. С некоторых пор желание размазать твоего мужа — одна из главных моих целей.

Объяснять, что он имеет в виду, Вадим не собирается. Развернувшись, идет к своей двери.

Я же провожаю его взглядом, отгоняя от себя лишние мысли.

Это никак не связано с тобой, Марьяна. Ты ему нужна разве что для спонтанного секса. Он не рвется защищать твою честь, он просто хочет самоутвердиться, повергнув сильного соперника.

Глава 23. Марьяна

Все утренние кофе и ужины до дня судебного заседания отменяются по ряду

причин. То не получается у Вадима, то я придумываю какой-то дурацкий предлог и выдыхаю, когда Титов отвечает мне сухое «ок».

Обратно в свою квартиру я не переезжаю, хоть и собиралась, но морально мне действительно становится легче, потому что Лея наконец-то со мной.

Несколько раз думала о том, чтобы по-соседски предложить Вадиму выводить на прогулку Лею с Марселем. Ведь какая разница, самое непозволительное между ними уже случилось, а близость нерадивого папочки может поможет моей беременной малышке и ее щенкам побыстрее забыть пережитый стресс. Тем более, Вадим не стал менее занятым человеком, а значит время для утренних и вечерних прогулок выкраивать ему тяжело. Но пока смелости озвучить это предложение я в себе не нашла.

В среду ровно в половину девятого выхожу из холла здания и направляюсь к машине Вадима.

Он уже ждет. Не знаю, волнуется ли, но выглядит привычно превосходно.

Стоит у машины и без смущения проходится взглядом по мне. Я в свою очередь глупо надеюсь, что мой внешний вид его будоражит. Хотя господи... Зачем мне вообще его будоражить?

— Доброе утро, — проявляя немыслимую галантность, Вадим открывает для меня дверь и помогает забраться.

Пока он обходит машину, я успеваю сделать три слишком глубоких вдоха. Ненавижу себя за это, но слишком сильно люблю его аромат.

— Доброе, — здороваюсь в ответ, только когда машина стартует.

Вадим реагирует на это усмешкой, но комментарий оставляет при себе.

Аккуратно выруливает на дорогу; начинает движение в сторону суда.

— Волнуешься? — очевидный вопрос задает после десяти минут не самой уютной в моей жизни тишины.

Юлить не хочу, поэтому киваю. Только не признаюсь, что волнуюсь по двум причинам, и предстоящий суд — как раз вторая, а первая — водитель.

— Ну давай о чем-то поговорим.

В ответ на его «щедрое» предложение я фыркаю. Скашиваю взгляд и смотрю не очень одобрительно. Вадим же словно веселится.

— О чем?

— О чем хочешь. Мне нужно, чтобы ты расслабилась и не выглядела так, будто совсем не веришь в своего адвоката.

Он так явно напрашивается на комплимент, что я не сдерживаюсь, закатываю глаза. А вот потом думаю.

На самом деле, есть тема, которую мне очень хочется обсудить.

Почему он так резко ушел после секса?

Первая обида прошла, но недопонимание осталось. Его поведение выглядит слишком противоречивым. Хотя подозреваю, он о моем может сказать то же самое.

Но вместо того, чтобы поговорить по душам, я выпаливаю:

— У тебя есть тату.

Удивленный Вадим приподнимает брови и смотрит на меня.

— Есть, — не отрицает, а у меня ускоряется сердцебиение. Мы оба прекрасно помним, при каких обстоятельствах я это самое тату увидела.

— Что там написано?

— А что, не успела рассмотреть? — Делая вид, что он — зануда, а я — дико возмущена, цокаю языком и снова закатываю глаза.

— Душновато, — как ни странно, на мое замечание он реагирует адекватно.

Регулирует температуру в салоне.

— Это фраза на латыни. «Жизнь без свободы — ничто».

И даже отвечает хотя не трудно заменить, что нехотя. Отрывисто. Я же поворачиваю голову и смотрю на водителя внимательно.

— Почему именно эта фраза?

Вадим недолго молчит я прикусываю язык, чтобы не ляпнуть, что с такими установками его брак априори был обречен. Подозреваю, Титов понимает посыл фразы глубже, чем поверхностное желание оправдывать свободой любую глупую рихоть.

— Я набил ее, когда мне было восемнадцать. Хотелось чего-то пафосного, но не совсем тупого.

— Звучит действительно пафосно.

— Но и актуальности не теряет, — Вадим не спорит со мной. Только добавляет, пожимая плечами.

Мне тоже не хочется с ним спорить. Возвращаюсь взглядом к дороге, чуть сильнее сжимая колени.

Глупо подумала, что в следующий раз хотела бы рассмотреть тату получше.

Стыдно за эту мысль, потому что никакого следующего раза у нас случиться не должно.

Когда мы подъезжаем к суду, у меня начинают подрагивать руки. Адреналин выплескивается в кровь.

Вадим точно так же помогает мне выйти из машины. Слегка сжимает локоть, направляя в сторону здания, склоняется к моей щеке и произносит:

— Будь холодной и уверенной, Марьяна. Никаких истерик. Говори только тогда, когда я разрешаю. остальное — на мне. Доверься.

Я киваю, чувствуя, что язык будто занемел.

Моя тревожность повышается с каждым шагом и достигает пика, когда я вижу самодовольно усмехающегося Кирилла, который стоит на крыльце суда. Вокруг него — целая толпа людей, наверняка являющихся его адвокатами. Мне становится откровенно страшно. Всерьез задаюсь вопросом: а точно ли мы победим?