Скандалы советской эпохи

А на нейтральной полосе цветы —необычайной красоты.

«Антисемиты», «Миражи», «Нечисть», «На кладбище» – целый набор творений, заражающих молодых вирусами недоверия, скепсиса, равнодушия ко всему, что дорого и близко советским людям.

Так Высоцкий, Кукин, Клячкин, Ножкин вольно или невольно становятся идеологическими диверсантами, пытающимися калечить души наших подростков, юношей и девушек».

Трудно сказать, видел ли Высоцкий эту статью, – все-таки Тюмень от Москвы далеко. Зато другое известно точно: в те дни он был приглашен в ЦК КПСС, где ему был дан официальный ответ на его письмо от 24 июня. Высоцкому сообщили, что копия его письма отправлена в редакции обеих упомянутых им газет – «Советская Россия» и «Комсомольская правда» – и оттуда поступили ответы, что отныне они в своих публикациях о творчестве Высоцкого будут более точны. Что касается просьбы артиста предоставить ему место на печатных страницах для более детального ответа, то в этой просьбе ему отказали.

Между тем зададимся вопросом: справедливы ли были претензии, обращенные к Высоцкому? С точки зрения властей (а не почитателей таланта Высоцкого), провозгласивших своей конечной целью построение духовно здорового общества, абсолютно справедливы. Ведь в этих статьях речь шла о тех песнях Высоцкого, где он пел о шалавах, воровских притонах и пьяных загулах (несмотря на то, что сам бард эти песни давно не пел, однако они имели широкое хождение в народе благодаря «магнитиздату» – то есть магнитофонам). Даже учитывая, что в советском обществе было достаточно людей, которые в реальной жизни сталкивались с подобными вещами, возникает вопрос: почему государство должно было пропагандировать эту теневую сторону жизни? Пой Высоцкий о прекрасном, и проблема бы не возникла. Ведь год назад, когда Высоцкий снялся в двух фильмах – «Вертикаль» про альпинистов и «Я родом из детства» о войне – и спел в них несколько своих песен, государство тут же выпустило четыре из них (из «Вертикали») на грампластинке, причем огромным тиражом. А песню «Братские могилы» из «Я родом из детства» взял в свой репертуар Марк Бернес. Значит, говорить о том, что Высоцкого ущемляли как исполнителя было нельзя: его били за аморальных «шалав», но за правильных альпинистов и героев войны, наоборот, поощряли.

Выбрав в качестве мишени Высоцкого, а также другого барда – Александра Галича (в том же 68-м по нему тоже был дан залп в советской прессе, о чем речь пойдет ниже), кремлевские идеологи ставили целью лишь приструнить певцов, а в их лице и советских западников, для которых оба этих исполнителя с недавних пор стали кумирами (как заявил Высоцкому его приятель Игорь Кохановский, у которого в «Советской России» работал приятель: «Тебя велено только припугнуть».).

В упомянутой статье от 9 июня ее авторы написали о Высоцком, что он «не останавливается перед издевкой над советскими людьми, их патриотической гордостью». То есть певца уличили в отсутствии патриотизма. В конце заметки были приведены слова Льва Толстого, где он говорит об «умственных ядах, которые, к несчастию, часто привлекательны». Это был откровенный намек советским «талмудистам» на их далеких предшественников с их «сладким талмудическим ядом», который некогда подточил идеологические основы Великого Хазарского каганата.

Между тем после летней атаки на Высоцкого последовала еще одна, поздней осенью, когда певца «припечатали» два корифея советской музыки: композиторы Василий Соловьев-Седой и Дмитрий Кабалевский. Эта атака тоже была не случайной, поскольку сразу после июньских «разборок» Высоцкий сочинил две песни, которые стали своеобразными гимнами либеральной интеллигенции. Это были песни «Охота на волков» (под волками Высоцкий подразумевал таких же инакомыслящих людей, как он сам) и «Банька по-белому» (в ней речь велась от лица бывшего зэка, пострадавшего в годы сталинских репрессий).

«Банька» не была первой советской антисталинской песней (об этом раньше пел тот же Галич), но она, в силу своей несомненной яркости, стала самой раскрученной. В ней был полный набор «оттепельных» штампов: «повезли из Сибири в Сибирь» (то есть вся страна – один сплошной концлагерь), «наследие мрачных времен» (ничего, кроме мрака, в сталинских временах либералы видеть не хотели) и т. д. Эти штампы ясно указывали на то, что Высоцкий был типичным представителем «детей ХХ съезда», для которых доклад Хрущева «о культе личности» в 1956 году стал настольной книгой, как и для западных спецслужб, которые выпустили его отдельной брошюрой в несколько миллионов экземпляров, внеся в него от себя 34 фальшивые правки.

Несмотря на обращение Высоцкого к запретным темам, осенне-зимняя атака на него была больше похожа на легкую зуботычину, чем на «охоту на волков» с «кровью на снегу». Какая кровь, если в том же 68-м Высоцкий был утвержден сразу на две роли в кино: в картинах «Хозяин тайги» и «Опасные гастроли». Причем если в первом он играл главного героя-злодея (что, кстати, не помешало ему через год получить грамоту от МВД СССР «за активную пропаганду в кино работы милиции»), то во втором сыграл артиста варьете, активно помогающего большевикам и геройски погибающего за дело революции. В обоих фильмах Высоцкий пел свои песни, но это были песни из разряда правильных, за которых их автору даже выплатили гонорар.

Все эти факты ясно указывают на то, что брежневское руководство достаточно демократично отнеслось к своим доморощенным приверженцам «бархатной революции». Будь это иначе, то шеф «Таганки» Юрий Любимов вряд ли продолжал бы ставить свои спектакли с «фигами», а Высоцкий не отделался бы только нападками на свое песенное творчество. Ведь в арсенале партийных идеологов была масса способов, как «загасить» славу неугодного артиста. Причем в случае с Высоцким особо ничего придумывать не понадобилось бы: актер являл собой весьма уязвимую мишень, будучи втянутым сразу в несколько пьяных скандалов в Театре на Таганке, за что его даже собирались оттуда уволить (только в 68-м коллектив «Таганки» собирался это сделать дважды).

Обычно таких проступков партийные идеологи не прощали, тем более людям, которые покушались на их «священную корову» – идеологию. Достаточно сказать, что за целое десятилетие (1958–1968) руками прессы (руководимой, естественно, из ЦК КПСС) были показательно «выпороты» несколько десятков советских кумиров, которых власть таким образом наказала за их аморальное поведение или идеологическое непослушание. Среди этих кумиров были люди, о которых речь уже шла выше на страницах этой книги: спортсмены Эдуард Стрельцов, Валерий Воронин, Трофим Ломакин, Виктор Агеев, актрисы Людмила Гурченко, Александра Завьялова, актеры Марк Бернес, Павел Кадочников, Леонид Харитонов, певцы Глеб Романов, Иосиф Кобзон, Муслим Магомаев, писатель Николай Вирта и многие другие.

Высоцкий, который куролесил не меньше, чем все вышеперечисленные деятели, в этот список не угодил ни тогда, в 68-м, ни позже, когда его звезда на небосклоне гитарной песни засверкала еще ярче и должна была всерьез обеспокоить партийных идеологов. Возникает законный вопрос: почему? Судя по всему, певца продолжали «крышевать» те же высокие покровители, что и шефа его театра Юрия Любимова – либералы во власти.

Кроме этого, была еще одна веская причина не трогать Высоцкого: его громкий роман не просто со звездой французского экрана, а с членом Французской компартии Мариной Влади. Она вступила в ее ряды как раз в том самом июне 1968 года, когда Высоцкого «песочили» в прессе, и одна из немногих в ее рядах публично не осудила советское руководство за чехословацкие события (за что ее спустя несколько месяцев, осенью все того же 68-го, избрали вице-президентом общества «Франция – СССР»). Учитывая, что подавляющая часть западной интеллигенции от СССР тогда отвернулась, эта позиция Влади для Кремля дорогого стоила. Так Высоцкий, пусть невольно, но спрятался за спиной французской звезды. Как писал он сам: «Начал целоваться с беспартийной, а теперь целуюсь – с вожаком!»

Новосибирский скандал (Александр Галич)

В том же 1968 году героем еще одного скандала стал другой автор и исполнитель собственных сатирических песен – Александр Галич. Его слава в те годы была не менее шумной, чем у Высоцкого, – песни Галича тоже распространялись по стране с помощью «магнитиздата». На волне этого успеха в марте 1968 года Галича пригласили на фестиваль песенной поэзии в новосибирском академгородке «Бард-68». Этот фестиваль вызвал небывалый аншлаг. Под него был выделен самый обширный из залов Дворца физиков под названием «Интеграл», и этот зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. На передних креслах сидели члены фестивального жюри.

Галич начал с песни «Промолчи», которая задала тон всему выступлению («Промолчи – попадешь в палачи»). Когда же через несколько минут он исполнил песню «Памяти Пастернака», весь зал поднялся со своих мест и целое мгновение стоял молча, после чего разразился громоподобными аплодисментами. Галич получает приз – серебряную копию пера Пушкина, почетную грамоту Сибирского отделения Академии наук СССР, в которой написано: «Мы восхищаемся не только Вашим талантом, но и Вашим мужеством…»

Между тем официальные власти реагируют на выступление Галича совершенно по-другому. 18 апреля в газете «Вечерний Новосибирск» появляется статья за подписью Николая Мейсака под названием «Песня – это оружие». В ней автор пишет: «Мне, солдату Великой Отечественной, хочется особенно резко сказать о песне Александра Галича „Ошибка“. Мне стыдно за людей, аплодировавших „барду“ за эту песню. Ведь это издевательство и над памятью погибших! „Где-то под Нарвой“ мертвые солдаты слышат трубу и голос: „А ну подымайтесь, такие-сякие, такие-сякие!“ Здесь подло все: и вот это обращение к мертвым „такие-сякие“ (это, конечно же, приказ командира!), и вот эти строки: