Скандинавские сказания о богах и героях
Шрифт:
Гиллинг охотно согласился, братья же, зная, что он не умеет плавать, отвезли его на глубокое место, а потом неожиданно перевернули лодку, и великан камнем пошел на дно.
Фиаляр и Галяр были хорошими пловцами и благополучно достигли берега, но тут их уже поджидал старший сын Гиллинга, Гуттунг. Стоя на горе, он видел, как гномы убили его отца, и теперь желал отомстить.
– Вы умрете той же смертью, какой умер ваш гость!
– в гневе воскликнул он.
– Я привяжу вас обоих к скале, которая во время прилива покрывается водой, и там вы будете томиться, пока вас не поглотит море или взошедшее солнце
– Пощади!
– взмолились братья.
– За нашу жизнь мы отдадим тебе "поэтический мед" - напиток, которого нет даже у богов. Один его глоток сделает тебя замечательным поэтом.
– Если у вас действительно есть такой мед, я согласен принять его как выкуп за смерть отца, - отвечал Гуттунг. Но вы должны отдать мне его весь, до последней капли, и рассказать, как и из чего вы его сделали.
Гномы волей-неволей приняли его условия, и Гуттунг, получив "поэтический мед", отправился с ним домой. Здесь он спрятал его в глубокой пещере, стены, потолок и пол которой были из твердого гранита, а у входа в нее посадил свою дочь Гуннлед.
От Гуттунга и его дочери об убийстве Квазира и о "поэтическом меде" постепенно узнали все великаны, а еще через несколько дней вороны и волки отца богов донесли эту весть до Асгарда.
Один приказал сейчас же строго наказать Фиаляра и Галяра, а сам тем временем решил похитить "поэтический мед" и перенести его в Валгаллу.
Переодевшись в платье бедного странника, он долго шел через Йотунхейм, пока не увидел большой луг, на котором девять великанов косили траву. Это были слуги младшего брата Гуттунга, Бауги, и Один заметил, что, несмотря на ранний час, с них уже градом катится пот.
– Почему вы так устали?
– спросил он.
– Ведь ваша работа совсем не тяжелая.
– У нас очень тупые косы, - отвечал ему один из великанов, - а то бы мы уже давно скосили весь луг.
– Этому горю легко помочь, - возразил Один, вынимая из-за пазухи точильный камень.
– Вот, глядите! Стоит немного потереть этим камнем ваши косы, как они опять станут острыми.
– Отдай его мне!
– воскликнул один великан.
– Нет, мне!
– возразил другой.
– Нет, мне! Нет, мне! Нет, мне!
– хором закричали остальные косцы.
– Пусть он достанется самому ловкому, - засмеялся Один и изо всех сил подкинул камень вверх.
Великаны бросились его ловить, потом стали вырывать его друг у друга и в конце концов передрались между собой, пустив в дело свои косы. Гримтурсены бились столь яростно, что не прошло и десяти минут, как все они уже лежали на траве без признаков жизни.
К полудню на луг пришел Бауги и, увидев своих слуг мертвыми, схватился за голову.
– О горе мне!
– воскликнул он.
– Кто же теперь будет косить мои луга и убирать мой хлеб? Где я найду новых работников?
– Не печалься, - сказал старейший из Асов, подходя к нему.
– Если хочешь, я буду работать на тебя все лето и сделаю один столько же, сколько они сделали бы вдевятером.
Великан с удивлением посмотрел на Одина.
– Ты такой маленький и берешься заменить мне всех моих слуг?
– спросил он.
– Как же тебя зовут?
– Меня зовут Больверк, - отвечал владыка мира.
– И хотя я и маленький, а сделаю то, что сказал.
–
А что ты хочешь получить за свою работу?– нерешительно спросил Бауги.
– Только один глоток того меда, который хранится у твоего брата, - сказал Один.
– Я не могу обещать тебе это, - промолвил великан.
– Поэтический мед принадлежит Гуттунгу, и он никому не дает его пить.
– Тогда поклянись, что ты поможешь мне его добыть, - потребовал Один.
– Хорошо, - согласился великан.
– В этом я могу тебе поклясться. Мне и самому уже давно хочется его попробовать, и, если мы добудем мед, мы поделим его пополам.
На том они и порешили. Один остался у Бауги до глубокой осени и все это время работал один за девятерых. Он скосил на лугах траву, убрал на полях хлеб, а потом обмолотил его и свез в амбары. Наконец, когда с деревьев слетели последние листья, а на речках появился первый ледок, отец богов пришел к Гримтурсену и потребовал, чтобы тот выполнил свое обещание.
– Я бы с удовольствием тебе помог, - отвечал Бауги, - да не знаю, как это сделать. Дочь Гуттунга, Гуннлед, и день и ночь сидит около меда и никого к нему не подпускает.
– Сначала отведи меня туда, где он спрятан, - заявил Один, - а там я и сам придумаю, как его достать.
Великан неохотно послушался и повел владыку мира к горе, в которой находилась пещера его брата. Внимательно оглядев ее со всех сторон. Один достал заранее приготовленный им длинный бурав и, подавая его Бауги, сказал:
– Если мы не можем войти в пещеру спереди, войдем в нее сзади. Возьми этот бурав и просверли им гору против того места, где хранится мед.
– Но как же мы пролезем в такое маленькое отверстие? удивленно спросил Гримтурсен.
– Сначала сделай его и тогда увидим, - улыбнулся старейший из Асов.
Великан недоверчиво покачал головой и принялся за работу, однако мысль о том, что его могут обмануть, не давала ему покоя, и он в свою очередь решил схитрить.
– Я уже просверлил гору насквозь, Больверк, - сказал он немного спустя, выдергивая бурав и кладя его на землю, - можешь доставать мед.
Вместо ответа Один с силой дунул в просверленное отверстие. Из него вылетели песок и искрошенные камешки.
– Нет, ты еще не добрался до пещеры, - возразил он, иначе весь этот щебень полетел бы внутрь, а не наружу.
Удивляясь про себя сообразительности своего бывшего слуги, великан снова взялся за бурав и на этот раз довел дело до конца.
– Готово!
– объявил он, оборачиваясь к Одину.
– Теперь можешь дуть сколько хочешь.
Отец богов дунул и убедился, что исполин сказал правду.
– Как же ты собираешься достать мед, Больверк?
– спросил Бауги.
– А вот как, - отвечал Один и, превратившись в червяка, поспешно юркнул в отверстие.
Великан понял, что его провели. Он схватил бурав и попытался достать им владыку мира, чтобы проколоть его насквозь, но тот уже достиг пещеры и благополучно спустился на пол.
Услышав позади себя какой-то шорох, сидевшая у порога пещеры Гуннлед тотчас же встала и внимательно оглядела все углы.
– Ах, какой противный червяк!
– воскликнула она и уже хотела раздавить его ногой, когда червяк на ее глазах вдруг превратился в прекрасного юношу.