Скарфинг. Книга первая

Наум, не отрываясь, глядит за иллюминатор. Виман летит над Нижним посадом, потом над пустошью поросшей высокой, сгоревшей от летнего зноя травой. Сквозь стекло Наум видит пыльный проселок, синюю ленту Ирия и проржавелый арочный мост, переброшенный на тот берег. Как-то раз Наум ходил смотреть на этот мост и долго сидел у реки напуганный и притихший. Мост устрашал его своими размерами и совершенством конструкции. Одичалые самцы в Нижнем посаде травили байки, будто прежде в Тартарии жили большие люди, нефилимы, и это они возвели мост через Ирий, потому что людям, жившим в Тоболе сейчас такое попросту не по силам.

На другом берегу Ирия начинается лес. Еще не опавшая листва на деревьях горит золотом и медью, и только ельник стоит там и сям темно-зелеными островками. А Тобола уже не видно, город отъехал назад, и Алафейская гора пропала в солнечной дымке.

Не удержавшись, Наум горько вздыхает.

– Тебя как зовут? – спрашивает его барышня-пилот.

– Наум.

– Ну, будь здоров, Наум. А я – Лия.

Она оборачивается и окидывает Наума взглядом. Тот стоит посреди салона, с прикованными к скобе руками, в грязном и порванном заводском комбинезоне.

– А скажи мне, Наум, за что тебя сослали на Ферму?

У Лии обветренное смуглое лицо, широкие скулы и курносый нос. Она смотрит на Наума весело и довольно-таки дружелюбно.

– А тебе какое дело? – хмуро спрашивает Наум.

– Да нет мне до тебя никакого дела, – смеется Лия. – Просто нам еще час лететь. Скучно.

Виман покачивает из стороны в сторону, как лодку в неспокойном море. Наум слышит, как свистит воздух, проходя через защищенный сеткой заборник на крыше.

Лес понемногу редеет. За лесом начинается топь с торчащими из воды мертвыми деревьями. Наум старается запомнить дорогу обратно к Тоболу. И чем дальше виман отлетает от столицы, тем тоскливее становится у него на душе.

– Что ты натворил, Наум? – допытывается до него Лия.

– Мы с братом забрались на верфь неподалеку от Тобола, – говорит Наум, которому надоело играть в молчанку. – Хотели угнать виман… Не такой как у тебя, а для полетов в стратосферу. Ты, наверное, слышала про такие виманы. Они размером с трехэтажный особняк, а может и больше.

Лия снова смеется.

– Ох… Ну, какие вы глупые! Там же четыре вихревых движителя. И четыре печи для нагревания ртутной смеси. И вот мне интересно, как это вы вдвоем собирались поднять такой виман в воздух?

– Уж как-нибудь управились бы, – хмуро отвечает Наум, – у тебя вроде выходит, ну, и я не глупее.

– Это же маленький виман, грузоподъемность у него от силы дюжина человек. Здесь только один движитель и тот маломощный. С таким ты бы справился, хотя навык все равно нужен.

– А то я не знаю, – ворчит Наум. – Я «Виманику-шастру» читал, наверное, дюжину раз.

– И много же ты понял? Вот, только честно?

– Ну, понял кое-что… А что не понял, мне братишка объяснил. Он у меня башковитый.

Взглянув за окно, Наум видит, что болото осталось позади и теперь они летят над пустыней. Барханы из красного песка, словно застывшие волны тянутся до самого горизонта.

– Нет, ты мне объясни, как здесь все утроено? – не отстает Лия. – Какая сила поднимает виман в воздух?

– Ну, если своими словами… – Наум хмурится, вспоминая «Виманику-шастру». – Вот под той плитой, у меня под ногами находится движитель. Это что-то вроде большого сотейника с крышкой. В сам движитель налита ртуть. А под ним стоит жаровня с углями и катушки с медной проволокой. Если в жаровне развести огонь, ртуть начинает двигаться по кругу все быстрее и быстрей пока не принимает форму бублика. Когда из жидкого состояния ртуть превращается в пар, в движителе образуется очень высокое разряжение. Весь доступный воздух закручивается в спираль и выбрасывается через сопло наружу. Именно этот воздушный поток толкает виман вперед. Но это еще не все… Вихрь в движителе вращается чрезвычайно стремительно, и наружный воздух затягивает через воздухозаборник так быстро, что над виманом образуется вакуум. Вот и получается, что подъемная сила возникает из-за колоссального перепада давления под виманом и над ним. Можно сказать, что это подъемная сила толкает воздушное судно вверх, а можно – что виман сам поднимается в вакуум.

Лия молчит. Она сидит, откинувшись в кресле, и смотрит на красную пустыню.

– Я не все поняла, – говорит, наконец, пилот. – Но, очень похоже, что так всё оно и устроено.

– Постой, родная, но ты же управляешь этой штукой? – недоверчиво спрашивает её Наум.

– Ну да. Только я не очень понимаю, как виман держится в воздухе. Видишь, тут всего два рычага. Вот этим рычагом я могу менять скорость полета. А этим – задаю высоту. Ну, а чтобы повернуть, просто кладешь виман на бок…

– Ясно, – Наум переступает с ноги на ногу и звякает кандальной цепочкой.

– Знаешь, первый раз я встречаю самца, который определенно умнее меня, – говорит задумчиво Лия. – И, если честно, мне это не нравится. Мне от этого делается неуютно.

Наум не успевает толком обдумать слова пилота, когда замечает, что впереди песчаные барханы странным образом обрываются в пустоту.

– А что это там такое?

– Тектонический разлом, – отвечает Лия. – Говорят, он тянется до самого Индийского океана… А вот и Ферма. Что скажешь, впечатляет?

Пригнув голову и прищурив глаза от солнечного блеска, Наум смотрит в иллюминатор. Больше всего здание Фермы напоминает ему раковину морского моллюска только немыслимого, циклопического размера. Темно-серая почти черная, эта «раковина» лежит на краю разлома, зарывшись в песок, и солнечные лучи тускло поблескивают на её закрученной логарифмической спиралью неровной, будто гофрированной поверхности.

Виман подлетает ближе, и Наум видит величественный, похожий на кошмарный сон тектонический разлом. Только дно разлома Наум так и не может разглядеть – острые, как иглы скалы уходят уступами вниз в синеватую мглу. А над этой бездной, словно половинка ажурного моста, висит посадочная площадка. Это изящная легкая конструкция крепится к каменной стене разлома изогнутыми тонкими опорами.

– Сейчас будем садиться, – предупреждает его Лия и ведет виман вниз, на посадочную полосу, висящую над бездной.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В гостиной за обеденным столом сидит Евдокия Павловна – средняя из сестер Брошель-Вышеславцевых и пьет крепкий черный кофе без сахара и сливок.

– Доброе утро, Софи, – говорит Евдокия Павловна, внимательно глядя, на младшую сестру.

– Доброе утро, – отвечает София Павловна тусклым голосом и, остановившись возле стола, наливает в высокий стеклянный стакан воды из графина. В графине плавает стебель сельдерея и гроздь калины.

Евдокия Павловна не торопясь курит папироску. Табачный дым вьется серой ленточкой и поднимается к потолку. За спиной у госпожи Брошель-Вышеславцевой, сложив на животе руки, стоит экономка – Татьяна Измаиловна. Гостиная залита ярким солнечным светом. Створка высокого окна, выходящего на балкон, приотворена, и виден круглый столик, пара кресел и беленый каменный парапет с балясинами.

У всех сестер Брошель-Вышеславцевых рыжие волосы, которые отличаются только оттенком. У Евдокии Павловны волосы заметно темнее, чем у Софии, и больше похожи на медь, чем на пламя костра. Евдокия носит каре с короткой челкой. У нее вытянутое длинное лицо, нос прямой и самую малость великоват. От крыльев носа к уголкам рта протянулись две глубокие складки.