Сказ о Халлеке Торсоне

— Есть хоть тряпка какая-нибудь, обтереться?

Бивёр залез на тягач, поднял сидушку и извлёк "тряпку" — четыре локтя вытертой чистой холстины. Очистившись, насколько получилось, от крови червяка, он оделся и показал на сундук.

— Я уверен, что его везли на предыдущем составе. Ну или на том, который увёз всё из пещеры моего замка.

От десятка отделился один гном, подошёл, отодвинул Бивёра в сторонку, задумчиво посмотрел на червяка, потом на Халлека. Оглядел забрызганный тоннель и поколотые светильники.

— Ндааааа… А нам завтра должно было прийти подтверждение, что груз прибыл. Вот он куда прибыл, значица…

Схватка в подземелье отняла у Халлек все силы. Он уселся прямо на порожек вагонетки, развязал мешок, извлёк пирог Мариты и подаренный ею металлический кувшин с крышкой, сохраняющий тепло напитка. Гномы с восхищением проводили его взглядами. Тот, что говорил с Халлеком, что-то сказал вполголоса, и отряд дисциплинированно принялся разделывать тушу. Секиры с трудом брали эту необычную шкуру, а глядя на гномов, Халлек подумал, что при встрече с червём от них остались бы только мятые оплавленные кучки.

— Бивёр говорил, что ни разу не видел такой твари, но опознал её до появления, — сказал он Храфну — так назвался десятник.

— Ничего удивительного. Горные черви большая редкость, к счастью. Возможно, наткнулся на наш тоннель и воспринял его как ход соперника. Хотя кто знает о чём они думают, если вообще есть чем. Может, принял наш состав за этого самого соперника, да сожрал что смог.

— Он что, и металл может съесть?

— Говорят, может. Никто точно не знает, чем он питается. Я видел старый ход, проточенный подобным червём. Там гладкие остеклованные стены и непонятно, куда делась порода.

Халлек нарезал на полоски вяленое мясо, предложил Храфну вместе с полной кружкой горячего травяного отвара. Причмокнув от удовольствия, гном принялся вдумчиво жевать оленину.

— Очевидно, что червь перехватил состав, отправленный в Кабаз-Мол, где-то в трёх днях пути отсюда. Если я прав, то завтра придёт известие, что груз не дошёл. Задержка это нехорошо… но такая причина, — гном кивнул на уменьшающуюся тушу — весьма уважительна.

Разделочная бригада разразилась удивлёнными криками и бормотанием. Храфн допил отвар и пошёл посмотреть, что же вызвало такое оживление, и помахал Халлеку, мол, давай сюда. Рядом с лохмотьями и пластами рядком выстроились полдюжины объёмистых сундуков, три ящика и штук пятнадцать разнообразных ларцов, все изгвазданные и воняющие нутром червя.

— Ага, это и есть груз. Весь, считая тот сундук. Ладно, — вздохнул Храфн. — Грузим всё и поехали к нам на участок. Тебе явно не мешает вымыться, там и груз посмотришь. Я как полномочный представитель Горного Рынка своей властью возвращаю тебе всё это добро, а в Кабаз-Мол отправим списки твоих бумаг.

Халлек потёр подбородок.

— Посмотреть надо всё, пересчитать.

— Ну так это само собой, — кивнул гном. В его представлении принять товар или груз без счёта было немыслимо.

Выпотрошенное добро было погружено, гномы уселись кто где, и состав, ставший похожим на виноградную гроздь, с натужным низким жужжанием пополз обратно. Проходческий участок Халлек мельком видел, несколько часов назад, но не подозревал размаха. Это был целый передвижной посёлок под горами. Рядом с основным тоннелем шли штреки поменьше, жилые и складские, всё было обустроено без излишеств, но добротно. Работа не прекращалась ни на миг, четыре смены трудились по очереди, прогрызая скальный массив с помощью огромного механизма.

Храфн кликнул двух подмастерий, выдал им какие-то указания — разговор вёлся на непонятном Халлеку собственном наречии гномов — и отвёл его в гостевую пещерку. Здесь можно было вымыться и привести в порядок одежду, оружие и вообще отдохнуть, насколько это возможно при непрекращающемся рокоте. На следующее "утро", то есть с началом второй смены, старшина заявился для пересчёта и сверки описи, не растворилось ли чего в чреве подгорной твари. Очищенные и вымытые сундуки, ларцы и ящики были вскрыты, содержимое поочерёдно вываливалось на застеленную покрывалом кровать и сравнивалось с кипой густо исписанных листов пергамента, бумагу гномы категорически не признавали. Когда был вытряхнут четвёртый по счёту сундук, Халлек привычным движением разровнял по широкой кровати драгоценности: кубки и братины разных размеров, какие-то женские побрякушки старинного вида, и взгляд его зацепился за странную поделку. Она была похожа на шкатулочку для притираний в виде раскрывающейся раковины, он видел такую у Сахили, только серебряную. А эта сияла волнистой золотой створкой, усеянной искусно закреплёнными жемчужинами и отделанной растительными завитками из золота других оттенков.

— Шкатулка для притираний золотая, одна, украшена жемчугом и золотым оттеночным орнаментом, — поднял от пергамента глаза Храфн.

Халлек держал её на ладони, задумчиво рассматривая. Какой-то толчок изнутри заставил его поискать защёлку, но внешне штуковина была совершенно цельной, только волосяная ниточка на месте стыка говорила о том, что как-то открыть всё-таки можно.

— Мы пробовали, — гном пожал плечами. — Не открывается, как ни старались. Может, в Кабаз-Моле найдутся мастера. Ломать неохота, сразу видно, с душой сделано, старинная работа. Что там дальше?

Нордхеймец ещё раз посмотрел на шкатулочку и подумал, что же с ней не так. Мысль цеплялась за нечто, связанное с жемчугом и одновременно с Сейдой. О чём-то эльфиня ему говорила… она до встречи с ним нередко промышляла обносом богатых горожан, на заказ и для души, и в драгоценностях разбиралась. Вспомнил! "Не люблю камни, даже хорошо обработанные. Они всё равно какие-то мёртвые. Если бы я выбирала себе украшение, то из жемчуга и опалов. Вот те живые, без человека не могут. Даже самый лучший жемчуг без соприкосновения с человеком проживёт лет сто двадцать — сто пятьдесят, а потом рассыпается в песок".

— Как думаешь, сколько ей лет? — Халлек повертел шкатулку в пальцах.

— Да кто ж знает, — снова пожал плечами гном. — Штучка старинная, я думаю, раннехенлитская работа. Уже в Среднем Хенлите, я читал, не использовали такой способ закрепления, придумали более красивые розетки.

Халлек удивился, но виду не подал. Да в конце концов, мало ли, может Храфн занимается только строительством да обустройством, а про ювелирные дела лишь краем уха? Отложив загадочную шкатулку, он зацепил пальцем очередное украшение.

— Височные кольца платиновые, полный набор, перегородчатая эмаль, — отметил гном. Сверка почти закончилась, когда Халлек снова ощутил неясное беспокойство. В куче из предпоследнего ящика, самые большие вместилища оставили напоследок, его рука наткнулась на странную статуэтку стройной женщины, сделанную из какого-то тяжёлого сплава.

— Статуэтка "Неизвестная", — без затей прочитал Храфн, — высота полторы пяди, вес четыре фунта и одна шестая. Металл не опознан.

— Вот уж точно, "Неизвестная", — хмыкнул Халлек, рассматривая статуэтку. Она было теплее, чем полагалось бы металлической фигурке, только что вынутой из сундука, а несмотря на достаточно небольшой размер, совершенные черты лица и одежды были тщательно проработаны, словно неведомый мастер не отлил их, а вырезал тончайшим штихелем. Даже невесомая вуаль на лице женщины выглядела как на картине, притягивая взгляд своим изяществом. Вуаль! Халлек едва удержался, чтобы не вскрикнуть и не подскочить на месте. Вуаль! Покров тьмы! Значит шкатулка содержит Жемчужину морей, а отделка сохранилась так долго из-за свойств самого предмета. Не промахнулся Свальбард!

— Знаешь что, Храфн, — посмотрел на гнома нордхеймец. — Мне такая груда металлолома всё равно ни к чему. Употреби его на какие-нибудь правильные нужды, а я себе возьму только шкатулку и эту вот Неизвестную.

Гном сложим мохнатые брови домиком. Малочувствительность его племени ко многим видам волшбы не давала ощутить то, что сейчас всё явственнее чувствовал Халлек.

— Да как хочешь, — сыграли всё те же природные скупердяйство и страсть к золоту. — Придумаем, куда пристроить. Ты хозяин, ты решаешь. Войдёшь долей в какое-нибудь дело, я улажу. Давай уже заканчивать, а то даже я устал считать и читать.