Сказ о трех веселых девчонках

Приключения на Кипре

Девчонки двинулись в указанном направлении и через полчаса были уже в другой стране, в другом государстве. Это они поняли сразу, потому что из открывшихся кафе и баров, из приемников проезжающих машин и еще откуда-то, возможно просто с голубого неба, доносились грустные и прекрасные греческие мелодии и песни.

– Я обязательно выучу несколько здешних хитов, – тут же объявила Полина. – Надо только узнать, кто тут самый крутой и модный сейчас исполнитель.

– Узнаем, только хорошо бы сначала поесть, – протянула Светка, – и найти крышу над головой.

– Да чепуха все это, думать-придумывать заранее, встряла Чепуха, готовая, как всегда высказать свое особое мнение. Я уверена, что нам просто повезет, а поесть прямо сейчас у нас пока денег хватит. Давайте, вон в том садике сядем, пересчитаем наши манюшки, пойдем в ближайшую таверну, а там видно будет.

Девчонки не возражали. Они шли по узким улочкам, куда выходили садики уютных белых домов, стояли ряды танхаусов и виднелись балконы роскошных вилл, увитые виноградом, ограды с переплетающимися ветками пунцовых роз, сиреневых цикламенов, а у калиток росли пышные кусты бугенвиля.

Девчонки рассматривали дома, гостиницы, расположившиеся одна за другой, вдыхали запахи свежезаваренного кофе, аромат булочек с корицей, чуть горьковатые запахи цветущего миндаля, апельсиновых деревьев, цветов и пряных трав. Потом они уселись на садовую скамейку, стоявшую в тени кустов с большими ярко-желтыми цветами и засмеялись от переполнявшей их радости. Начинался новый замечательный день их путешествия. Роль казначея окончательно утвердилась за Чепухой. Ей отдали всю наличку.

– Ого, – присвистнула она, пересчитав деньги. – В местной валюте у нас почти двести тугриков. Живем, сестры мои, я разрешаю вам съесть по большому пирогу с сыром, заказать по стакану кока-колы и выпить кофе с молоком.

– А еще зайдем в овощную лавку, накупим много-много апельсин. Я ужасно люблю апельсины, – попросила Смехота, немного виновато, как будто стесняясь своего желания.

Высоченная Попса обняла «мелкую» Светку.

– Нет проблем, малышня, купим тебе апельсин. Здесь наверняка они почти задаром. Смотри, они на каждом шагу, целая аллея апельсиновых деревьев, ешь – не хочу.

– Не хочу, – сказала Смехота. – Эти апельсины не съедобные, иначе их давно бы ребята оборвали.

– Глупыха. Зачем местным ребятам в общественных местах плоды обрывать, когда в их собственных садах ветки гнутся от урожая?

Пока Чепуха раскладывала деньги по разным карманам своей холщовой сумки, курточки и джинсов, Попса достала гитару и, прислушиваясь к мелодии, слышимой из открытого окна ближайшего дома, стала перебирать струны, стараясь следовать мотиву и напевать одновременно «ля-ля» и «на-на». Чепуха и Смехота с восхищением смотрели на Попсу. Они уже слышали ее пение, но тогда были известные вещи, а сейчас Полина легко схватывала и наигрывала незнакомую раньше мелодию. У нее, действительно, был не только удивительно глубокий сильный голос, но и потрясающий слух. Засмотревшись на свою поющую подругу, они не сразу заметили, как к их лавочке подошла пожилая дама с собачкой, по виду – типичная англичанка и положила в лежащий на земле чехол от гитары монету в 50 центов. Практичная Чепуха вскочила и радостно завопила:.

«Все, сестры мои, братство мое. Спасибо этой старой леди. Она подсказала грандиозное решение. Мы заработаем себе кучу денег на путешествие. Вы знаете, что такое анимация в гостиницах и кто такие аниматоры?»

Знаток языков, Смехота задумчиво произнесла: «Ну, по значению слова можно догадаться. Анимировать – означает оживлять, заставлять двигаться. Недаром, японские мультики называются «аниме», кино, где картинки и рисунки двигаются. А вот еще…»

Но Чепуха, возбужденная от собственной гениальной идеи заработать кучу денег, не стала слушать экскурсов в этимологию.

– Правильно, заставить двигаться. И знаете, кого мы будем оживлять до состояния безумного веселья? Нет, не рисованные картинки, а людей, молодых и старых, которые в гостиницах здесь живут. Вечерами, как я знаю, там концерты всякие устраивают, развлекают публику. Итак, мы устраиваемся аниматорами в какую-нибудь гостиницу, клуб или лагерь молодежный, – здесь они наверняка есть, поем, танцуем, смешим людей, а они нам сыпят пиастры, пиастры.

– Ага, или отбирают последнее, – вздохнула Попса, видимо вспомнив свои приключения в турецких ночных клубах.

– Забудь свои передряги. Это в прошлом, а прошлое – чепуха. Прошло-проехало. Нас ждет прекрасное будущее, – убежденно сказала Чепуха, вскочила с лавочки, прошлась туда-сюда, отбивая мелкую чечетку, «анимируясь» размахом предстоящих свершений. – Значит так, ты – поешь, играешь на гитаре. Мы на подтанцовках и подпевках. Потом Смехота и я запросто можем придумать и сбацать что-то свое отдельным номером. Заметив сомнение во взгляде Светки, Чепуха остановилась перед ней и голосом инквизитора на судилище «ауто да фе», спросила: «Ты говорила, что художественной гимнастикой занималась в глубоком детстве, да или нет?» Смехота неуверенно кивнула, и Чепуха продолжала: «Ну вот, значит, у нас все получится. Меня в приюте с самого детства заставили посещать кружок, «Карусель» назывался, танцы народов мира. Постепенно я и сама увлеклась, мне понравилось танцевать. Мы только и делали, что репетировали и выступали. А чем еще-то заняться? Телевизор тогда был один на весь интернат, а компьютерами и не пахло. Вообще-то, всего года два назад нас одарили «электронкой», то ли государство, то ли спонсоры, не знаю. Ну, это не важно. Так вот, Светка, я тебя быстренько обучу какому-нибудь переплясу или кадрили, а на Кипре, можно и сиртаки забабахать. Они хоть и на острове живут, киприоты, но все равно греками остаются». Чепуха, не ожидая приглашения, встала, приняла позицию, раскрыла в обе стороны руки и, напевая сама себе, пошла как в хороводе исполнять греческий танец сиртаки. Музыкальная Попса тут же стала подбирать мотив и ритм, и получилось так здорово, что Смехота, глядя на них, засмеялась. Уловив угрозу услышать безудержный смех, Чепуха тут же перестала танцевать, перешла на официальный тон.

– Светка, не расходись, – приказала она. – Пока мы не должны слишком привлекать к себе внимание. Мы еще все обсудим, а уж посмеемся, как следует, когда нам удастся сделать хотя бы еще один шаг к мечте.

– Ладно. Кстати, а как насчет завтрака? Ты нас обещала накормить, напоить, Дрозд, – сказала Попса, бережно укладывая гитару в чехол.

– Почему дрозд? – спросила Чепуха, приводя в порядок волосы, майку, подтянув развязавшиеся шнурки на кедах.

– Да помнишь, детскую сказку про лису и дрозда? Как лиса грозилась съесть птенцов, если он ее не накормит, не напоит, песен не споет, а потом еще и не рассмешит?

– Так у нас все как в этой сказке: есть, кто накормит (при этом Чепуха похлопала по карманам своей курточки); есть, кто песенки споет, не говоря о том, что имеется еще и пересмешник собственный. Итак, сестры мои и братья, да здравствует жизнь. Айда есть и помните, что мы едим именно, чтобы жить, а не наоборот, живем, чтобы есть. Поэтому будьте скромны в запросах и заказах, – торжественно, подражая священнику в храмах, произнесла Чепуха. – Следуйте за мной, подруги дней моих счастливых.

Чепуха подняла руку, призывая посмотреть на рекламный щит с названием таверны. Синяя стрелка указывала направление, а под ней следовало приглашение на нескольких языках, в том числе, и на русском, насладиться настоящей греческой кухней. Смехота попыталась прочитать то же самое по-гречески, зная, что древнерусский язык взял много от греческого. К этому занятию подключились и две подружки, вспомнив, что буквы греческого алфавита использовались на уроках математики при решении уравнений. Они стояли, задрав голову к рекламному щиту, наперебой стараясь произнести написанное, и конечно, хохотали. Не известно, сколько бы они еще простояли там, пока не услышали рядом слова родной речи.

– Хорошо, хорошо, привет, спасибо, Москва.

Это был хозяин таверны. Оказалось, он их заприметил еще раньше, стоя на пороге своего пока пустующего в ранний час заведения. Он почуял, что эти три молоденькие русские красавицы могут стать его первыми клиентами. Многолетний опыт и интуиция не обманули. Девчонки сразу и с удовольствием приняли предложение позавтракать у него.

Внутри заведение оказалась очень уютным и красивым. На полу у стен стояли огромные керамические горшки с красной геранью. Потолка не было вовсе. Верх таверны закрывали мощные стволы, ветви и листья винограда, зеленые гроздья свисали прямо над головой. В редкие просветы вьющихся растений едва проникало солнце, едва виднелись голубые лоскутки неба. Вместо забора таверну окружали цветущие кустарники граната, роз, олеандров и рододендронов. В зале никого не было, кроме хозяина и молодого парня, которой сидел в углу и неотрывно глядел в ноутбук. Девчонки оказались единственными посетителями. Но они не сели за первый попавшийся столик. Весело споря и хохоча, они перебегали от одного к другому, как будто собирались провести здесь, по крайней мере, весь день, если вообще не закончить все путешествие. Наконец, они выбрали столик под оливковым деревом, которое, кстати, они видели «живьем» впервые. Поэтому, прежде чем сесть, они сорвали оливку, по очереди надкусили маленькие зеленые плоды, понюхали их. Тихонько переговариваясь, поглаживая тонкий сухонький ствол дерева, они любовались его бледно-зелеными листочками, покрытыми тусклым серебряным налетом. Хозяин заведения, глядя на них, улыбнулся и, напевая какую-то грустную греческую мелодию, принялся готовить заказанные два бутерброда с сыром и ветчиной и один вегетарианский без ветчины, но с помидорами и листьями салата… Вскоре он поставил на стол горячие бутерброды, холодную в кувшинах воду и по большой чашке кофе с молоком. Москвички ели с аппетитом, откусывая крепкими белыми зубами от своего широкого, как лопата, бутерброда. А питерская Полина – Попса жеманно отламывала изящными пальчиками с наращенными длинными ногтями маленькие кусочки, причем старалась есть только начинку. Заметив удивленные и несколько осуждающие взгляды подружек, она пояснила, что для эстрадной певицы очень важно соблюдать вес, оставаться худенькой и стройной, потому что в видеоклипе и телевизоре вся фигура увеличивается раза в два-три.