Сказ про Чудище-змеище, волхва, богатыря да мудрую девицу
Шрифт:
Змеище уселось в траву, подобрав ноги и сложив крылья. И вздохнуло так, что с Гришкиной головы шапка слетела.
– Беда со мной стряслась, добрый молодец. Насмеялся надо мною маг один - Аким-чародей из Болотных Камышей, сковал он цепь из лунного света, из болотной воды да из дыма пожарища. Той цепью навеки приковал он меня к вашим Яхонтовым лугам, к самой середке. А скрепил те оковы печатью тайною - звездой падучей.
Не поверил Гришка чудищу, да только прошептал слово заветное, что зоркость давало колдовскую, и видит: точно, тянется из сырой земли, из самой середки черного
– Как подымаюсь я с лугов, так сначала все вроде и ничего, а чем дальше, тем все тяжелее крылья мои поднимаются. А потом и вовсе тянет меня назад. Да так тянет, что брякаюсь я оземь со всего размаху. Что на это скажешь, молодец?
– Видывал я такую штуку, ее приезжие купцы "резинкой" называли. Чем больше растянешь, тем сильнее назад рвется, а отпустишь - по носу щелкает. Только та резинка без заклятий была.
– Вот-вот. А ты сразу: "пошто на наши луга покусился"... Я бы и сам рад восвояси возвернуться, в свои Холодные скалы. Там у нас простор, тишина, дичи всякой видимо-невидимо.
– А как нарушить заклятье-то, знаешь?
– Откуда ж мне. Я вообще Змей молодой, мне всего-то третья сотня лет идет. Вот и дергаюсь на привязи как Петрушка у скомороха в руках. Ни поесть, ни поспать. Коров вот теперь не выгоняют...
– Ну, с этим я тебе помогу. Ты вообще-то только живностью питаешься али еще чем?
– Да нет, я даже сено могу. Только много его надобно.
Взял Григорий хлеба краюху, пошептал над ней волховской заговор. Краюшка принялась расти, раздуваться и вскоре стала величиной со здоровенного быка.
– Ох ты, - восхитился Змеище.
– А можно, чтоб сколько ни съел, она меньше не становилась?
– Нет, это уж слишком будет.
– Ну и ладно, - легко согласился Змей.
– Ты себе-то отломи чуток, добрый молодец, а то ж ведь не останется.
Откушали. Запили хлеб: Гришка молоком, а Змей ключевой водой из ручья. Улеглись на солнышке, продолжая неспешную беседу.
– Тебя как зовут-то, добрый молодец?
– Григорием.
– Ты, Гриш, колдун али чародей?
– Волхва я внук. И сам волхвую помаленьку.
– Может, сообразишь, чем Акимов заговор снять?
– Не обессудь, Змей, я не так силен в волховстве. Я и про деревню-то такую, Болотные Камыши, только от тебя и услышал. Надо бы чародея того найти, да с него и ответ требовать.
– Где тот чародей - и мне неведомо. Я и имя-то его знаю потому только, что он сам мне силой своей похвалялся. Зато знаю я, что за Лысым болотом на краю Собачьей пустоши Баба-Яга живет.
– На что нам она?
– Так она ж тоже колдунья. Глядишь, и присоветует что.
– А не присоветует, так съест!
– Ну... может и съесть, конечно...
Помолчали. Подумали.
– А что, змей, черный круг на лугу - твоя работа?
– Нет, Гриша, это все проклятье мое. От Акимового волшебства трава сохнет и земля умирает. Когда он меня к этим лугам приковал, проплешина с подкову была, а теперь глянь-ка, терем выстроить можно.
Тут на краю луга из-за овражка показался богатырь верхом на богатырском коне. Был он молод, косая
сажень в плечах, русые кудри прикрыты шеломом, кольчуга самоцветами изукрашена, а меч в руке, сразу видно, не простой - богатырский. Увидал богатырь Чудище-Змеище, в траве лежащее, встрепенулся, меч поднял и поскакал на бой. Змеище не оплошало, скоро с земли подымалось, крылья распускало и в воздух взлетало. Сшиб Змей богатыря с коня, тому и меч не помог. Наступило чудище богатырю на грудь когтистой лапой, придавить не придавило, но и вырваться не дает.– Ах ты, чудо-юдо поганое, на богатырей яснолесских покушаться!
– Видал? И этот туда же, - обиженно сказал Змей Гришке.
– Что с ним делать будем?
– Отпустим.
– Отпустим? Ладно, отпустим. Но меч отберем покуда, чтоб неповадно было очертя голову оружием махать.
Освобожденный богатырь только глазами голубыми лупал, на Змея да на Григория глядючи.
– Ты, батюшка, кто таков?
– спросил его Гришка.
– Никита-богатырь я. Из Синеречья.
– А чего в бой рвешься? Славы ищешь али просто с дурной головы?
– Так царь Берендей же указ издал, чтоб всем богатырям яснолесским с Чудищем-Змеищем биться. А кто того чудища побьет, мужем царевны Катерины станет.
Переглянулись Григорий со Змеем.
– Вот те на, - молвил волхвов внук.
– А деду моему царь обещал месяц на то, чтобы мы тебя от лугов наших Яхонтовых отвадили без кровопролития. Вот оно, слово-то царское!
Никита взглядывал то на Гришку, то на чудище.
– А ты, мужик, заодно что ли с вражиной?
Змеище приподнял богатыря за шкирку над землей и внушительно молвил:
– Он тебе, богатырь, не мужик, а волхв Григорий. А заодно со мной потому, как я самая что ни на есть несчастная жертва злого колдовства. А ты, не разобравшись толком, сразу биться рвешься.
Никита недоверчиво покосился на Змея.
– Еще скажи, ты не сам войной на Яснолесье собирался.
– Вот ведь чушь какая. Ну на кой мне ваше Яснолесье сдалось?
– И царя с боярами в полон не ты увести хотел?
– А на что они мне в полоне-то, бояре твои? Ни навару с них, ни толку.
– А царевну Катерину в жены не ты что-ли взять хотел?
Чудище неожиданно выпустило богатыря так, что он плюхнулся на четвереньки, и замахало всеми лапами и крыльями, подняв ветер. Только погодя догадался Григорий, что скрежет, из пасти Змея доносящийся, это его смех.
– Ой, уморил, богатырь! Царевну - в жены! Мне - такому большому, крылатому. Такая маленькая, вредная, спесивая. Да она и еду сготовить-то, небось, не умеет.
Никита и сам недоверчиво захихикал. Только Гришка обеспокоился.
– Ты, Змей, погоди радоваться. Вот сейчас как наедет тьма ратников с мечами да копьями. А за ними тьма лучников. А следом мужики с дубьем. И куда ты, Змей, денешься?
Чудище вмиг успокоилось.
– Что же делать мне, волхв?
– Надо тебе, Змеище, спрятаться в Черном лесу у Лысого болота. Места эти глухие, непролазные, там тебя не найти. Да и от лугов недалече, цепь твоя тебя беспокоить не станет. А я, так и быть, к Бабе Яге пойду.
– А я?
– жалобно спросил богатырь Никита.