Сказ про Игната - хитрого солдата (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Лапша! — пискнула от печки Стёпка.
— Ого, какая отгадчица растёт! — удивился Игнат, покрутил ус и спросил: — А ну-ка, честной народ, второй оборот. Загадка старая, для малых деток. Пробил стенку — увидел серебро, пробил серебро — увидел золото. Что сие?
— Знаю, да не скажу, — пискнула Стёпка. — Яйцо!
— Ну и ну! — развёл руками Игнат. — Смекалиста!
— Вся в меня пошла, — гордо заявил дед Данилка. — Уж сколько я этих загадок ей перезагадывал — не счесть. Она их, как орешки, щёлкает.
— Удивил нас загадками! — махнула рукой Ульяна. — У нас исстари в каждой избе свои загадки
— Как они мне помогали… — вспомнил Игнат и отложил ложку. — Бывало, перед сражением сидим, ждём команды. Тихо. Каждый о своём думает. А я начинаю загадки загадывать. И сразу веселее всем, думы уходят, страха у молодых солдат меньше становится…
— Что ж, Игнатушка, ты за-столько годов не выслужил у царя с царицей ничего? — спросила Ульяна.
— Промашку, бабушка, дал, — очень серьёзно ответил Игнат, — один раз вместо «ура» закричал «караул»! Вот и попал в немилость!
— Да ну тебя! — отмахнулась Ульяна. — Не шуткуй.
Голову в целости назад принёс — что тебе ещё надобно? — сказал дед.
— А кафтан солдатский? — улыбнулся Игнат, и одна бровь его изогнулась дугой. — Поспорили однажды Солнце и Мороз с Ветром — кто сильнее? «Вот, говорит Солнце, — стоит Солдат на часах. Кто из нас заставит его кафтан снять, тот и сильнее». Согласились. Первому выпало Морозу силу свою доказывать. Такого он холоду нагнал, даже Солнце с Ветром зубами застучали, в ознобе задрожали. Сколько было на земле людей — все попрятались. Кто не успел — сосулькой стал ледяной… А Солдат на часах стоит, его никакой мороз не берёт — потому на нём кафтан солдатский. Отступил Мороз. Ветер за Солдата взялся. Крыши с домов посрывал. Орудия с позиции сдул, унёс, как перышки куриные. Реки вспять потекли, а кафтан не сдувается, только крепче, плотнее к Солдату прижимается. Отступил и Ветер. «Ну, теперь мой черёд», молвило Солнце. Как начало жарить да парить — похуже, чем этим летом. Медведи в лесах шкуры посрывали с себя — вот какое пекло было. А Солдату хоть бы что. И порешили тогда Солнце, Мороз и Ветер — кафтан солдатский сильнее их… Вот как дело было, а вы кафтан мой за богатство не считаете!
— Ты, Игнатушка, не серчай, — вздохнула Ульяна, — я ж от сердца спрашиваю. Двадцать пять лет, видано ли дело, землю топтал и сапоги без подмёток выслужил.
— Истинно, бабушка, истинно, — откладывая ложку и отдуваясь, сказал Игнат. — У меня в кармане, как в барабане, пусто. Да я не кручинюсь. Руки зудят, работать хотят. Надоело мушкеты да ружья таскать, порох переводить, раны перевязывать. Поработать бы на поле да на вольной воле. Солдаты землю мирную любят…
— А князь своё добро — превыше всего, — мрачно вставил Василий.
— Ефимку-сборщика, пока вы в баньке парились, батогами до полусмерти избили на княжеском дворе, — гневно произнёс Демид.
— Вот, Игнатик, дела-то какие! — молвил дед Данилка. — Ефиму, соседу нашему, приказал князь Ночной с нас собрать все подати сразу. Среди лета где ж это видано? Да мало того — вперёд за весь год.
— А Ефим что мог поделать? Князь да Спирька-Чёрт назначили его сборщиком — и весь сказ, — молвила Ульяна. — Податей Ефимка не собрал, под батоги попал.
В избе наступила тишина.
— Кого-то теперь заставят подати собирать? — вздохнул
дед Данилка. Найдёт князь пса вроде Дурынды. А то и сам Спирька возьмётся… Худо будет, ох и худо…— Наши коровы да бараны на острове живут, посреди болота, доверительно сказал Игнату Василий. — Чего нам Спирьки бояться? Будь он сам сатана — не сыщет.
— У Василисы-вдовы корова в лесу спрятана, за старым скитом, продолжал Демид, — у Егора — животина возле большой берлоги, а стадо — за Волчьей падью. Хоть полк солдат пусть присылает князь, ничего не найти.
— Наши деды да прадеды, сказывают, так от татар своё добро прятали, мрачно произнесла бабка Ульяна. — Не думала я, не гадала, что и мне придётся до такого времени дожить… Где ж это видано?
— Пошто ты, Игнат, кровососа и душегуба Спирьку-Чёрта нынче ночью пожалел, живьём из рук выпустил? — спросил вдруг Демид. — Пусть бы князь с ним расправился, как с Ефимом, батогами…
— Отцепись, Демидка! — стукнула клюкой по полу Ульяна. — Дал Игнатушка промашку — в другой раз умнее будет. Не в Спирьке суть. А в отце Парамоне. Он князю главный советчик.
— Издали наш поп некрасив, зато поближе — ещё хуже! — улыбнулся Демид, и его озорная борода поползла вбок. — А уж как он пиявки князю ставит посмотреть любо-дорого! И всё вздыхает:
«Ах, мне бы на небеса… Там пожить по-райски…»
— Вот бы Парамону поскорее на небесах очутиться — всем бы стало легче, — произнёс дед Данилка. — Но он-то ловок, хитёр! О небесной жизни языком чешет-мелет, а с земной расставаться не желает… Охоч поп до зелья хмельного — другого такого охотника во всей округе не сыскать. Любит выпить, особенно на дармовщину. У меня с ним один раз такой случай вышел…
Но какой у деда вышел случай, Игнат так и не узнал: в избу влетела Стёпка и сказала, что по улице едет возок со Спирькой-Чёртом и Парамоном.
— И Дурында с ними — верхом! — звонко закончила Стёпка и снова убежала.
Игнат повернулся к оконцу, но сквозь старую, потрескавшуюся слюду ничего нельзя было разобрать.
— К нам, верно, едут-скачут, — молвил дед Даиилка. — Опять что-то Чёрт надумал!
— Известно что, — покачала головой Ульяна, — беду новую…
Демид и Василий вышли из избы.
— Врага встречают за околицей, — сказал Игнат, вставая с лавки.
Он потянулся было рукой к висящему в углу своему зелёному солдатскому кафтану, но передумал и, как был — босой, в чистой холщовой рубахе, шагнул к порогу.
Слегка прихрамывая, он вышел на улицу, где уже стояли Демид и Василий. Стёпка удобно устроилась на плетне.
Дед Данилка и Ульяна показались на пороге избы в тот момент, когда возок, запряжённый двумя лошадьми, остановился возле Демида и Василия. Дурында верхом на чалом коне сопровождал братьев.
Спирька-Чёрт держал вожжи, а рядом с ним восседал маленький, худенький попик в коричневой рясе. Рыжая бородка его была едва приметна. Бросалась в глаза непомерно большая, похожая на пузырь голова. Казалось, подуй сейчас хотя бы самый лёгкий ветерок — и улетит поп в выси поднебесные.
Но ветерка не было, и отец Парамон благополучно сошёл на землю, произнося нараспев:
— Мир да любовь, люди добрые!.. Ага, вот ты каков, Игнатик? — с ласковым любопытством оглядел он солдата. — Мужик, истинно мужик. Не отличишь!