Сказание о Громушкиных

Продавщица открыла было рот, но ничего сказать не успела.

– Покупать у вас не буду, жулите! – не повысив тона, заявила покупательница и пошла прочь, оставив фрукты на лотке. А заинтригованный Громушкин – за ней, любуясь длинными ногами и тонкой талией. Перед светофором у перехода догнал.

– Это… Извините, конечно, я случайно слышал, как вы ту, в ларьке, на место поставили. Здорово! У вас в голове что – счеты или арифмометр?

Сказал и оробел – отошьет. Такая может. Еще и отчитает, чтоб не приставал на улице к незнакомым. Но девушка, наоборот, заулыбалась, и Громушкину очень понравились ямочки у нее на щеках. Потом сказала:

– А не люблю, когда меня за дуру считают. Что сколько весит и почем стоит, знаю не хуже ее. Сама в торговле работаю.

Вот так и познакомились. Громушкин тогда ее до дому проводил. Пока провожал, узнал, что звать Валентиной, работает в большом гастрономе, живет на Охте, а сюда приехала навестить бабушку. Вот и решила по дороге взять фруктов, у них овощной отдел, как нарочно, сегодня закрыт на переучет, а ходить к девчонкам да выпрашивать… "Не мой стиль" – так выразилась. Узнал Громушкин также, что сама Валя работает в кондитерском отделе, и тут же, к слову, сказал, что такой девушке только пирожными да конфетами и торговать. Хотел было добавить – мол, сама, как конфетка, но опять не посмел – нахально для первого-то знакомства.

Уже потом, когда встречались, вспомнили тот первый раз, и Валентина с хитренькой такой улыбочкой сказала, что обсчитывать и сама умеет, но не так, как та баба – внаглую.

– А как? – заинтересовался Громушкин.

– А просто. Культурненько. Кого на копейку новыми, кого на две, вот уже и три копеечки. Другого еще на пятачок… Вот уже и восемь. Так это – с троих. Для каждого – ерунда, он и не почувствует. За день трешка наберется… А то и пятерка. А она меня тогда сразу на сорок три копейки! Да еще гнилых яблок хотела всучить! И орет. Я никогда не кричу. Я, если покупатель… недоволен, всегда вежливо извинюсь – мол, ошиблась, с кем не бывает. И потом у меня принцип – стареньких бабушек или кто бедно одет – никогда! Другое дело – пьяницы…

Чем дальше, тем больше нравилась Громушкину эта девушка. Вот так и женился в шестьдесят первом году… И не пожалел ни разу. Теперь Валентина, конечно, не работает, пополнела – годы-то идут. Муж не конфеткой называет – булочкой И обо всех делах рассказывает и советы слушает.

II

В комиссионку за подарком сыну Громушкин отправился на своей машине. Но увидев, с позволения сказать, "товар", решил заказать доставку. Во-первых, Машина оказалась громоздкой и тяжелой – пожалуй, продавит крышу. И как грузить? Во-вторых, ехать с этим чудищем "на спине" по городу как-то не хотелось, еще встретишь кого, начнутся расспросы – что да откуда, да зачем. А он и сам толком не знал – что и зачем мальчишке понадобилась эта уродина. Выглядел агрегат, как старая кабина допотопного лифта – железные со следами ржавчины стенки и крыша, тяжеленная – еле удалось открыть! – дверь, все заделано наглухо, а снаружи сбоку тянется обыкновенный электрический шнур с вилкой на конце. На вилке – 220 W, хоть это понятно. Хотел было Громушкин опробовать включение прямо в магазине, но Гурвич разнылся – вылетят, сохрани меня Боже, пробки, вон, изоляция на шнуре вся обмахрилась, берите уж так, а я за это скину еще 15 процентов. Ладно. Громушкин чудище оплатил, добавив, сколько нужно, за доставку и грузчиков. Попросил отвезти к нему на дачу и поставить в гараж. Сам он сейчас едет туда, только жену из дому подхватит. И дочку.

Машину привезли около полудня, не тянули с доставкой. Видно, Гурвич рад был радешенек избавиться от такого товара. Чудище сгрузили возле елки, рядом с гаражом. Громушкины обошли его со всех сторон, заглянули внутрь, увидев там панель с какими-то кнопками и рубильником, потом Тимофей Алексеевич принес из дома изоляционную ленту и как следует обмотал хилый провод – не хватало еще замыкания на даче.

– Ну, вот, – удовлетворенно сказала супруга, – завтра ребенок вернется, будет ему радость.

Громушкин с сомнением поглядел на Машину.

– Прежде чем подпускать парня, надо бы самим… проверить, что ли. Этот Гурвич… Черт его знает, что он подсунул, это такой народ – обведут и не выведут…

Он со скрипом отворил дверь и вошел внутрь Машины. Ну чистый лифт! Кнопки явно не фабричные, самоделки, вырезаны из пластмассы кое-как. На кнопках кривым почерком надписи: "вкл", "выкл", "назад" – ну, это еще кое-как понятно.

На других вообще ничего не разберешь: какие-то цифры: 10, 20, 30 и так до ста. Это в одном ряду. А в другом надписи вообще стерлись, еле видать. Где-то вон аж 300, а дальше – вообще ничего. Ладно. Витек разберется. А все же попробовать стоит – вдруг долбанет током или пожар. Громушкин стоял в задумчивости, разглядывая кнопки, и не заметил как внутрь втиснулась жена. Дама она была полная, так что заняла все пространство Машины, затиснув Громушкина в угол.

– Я в гараже шнур включила – и ничего! – бодро сообщила она. – Даже не искрит!

(Впоследствии выяснилось, что загадочный шнур был приделан неизвестно зачем. Похоже, для красоты. К работе Машины он отношения не имел – она действовала что с ним, что без него – одинаково).

Жена тут же ткнула в первую попавшуюся кнопку. Машина взревела и затряслась, как припадочная.

– Сдурела? – завопил муж. – Гляди, куда тычешь!

– А дверка не открывается, – снизу послышался тоненький капризный голосок. – Я дергаю, а она не открывается. Тут душно!

Только этого еще не хватало – оказывается, Юлька протиснулась вслед за матерью.

Машина тряслась минут пять. Потом затихла. Внутри пахло горелым.

Громушкин нажал на ручку двери, она повернулась, и дверь преспокойно открылась, даже не скрипнув.

– Ну, слава Бо… – начал было глава семьи, выходя наружу. Но осекся, озираясь по сторонам. За ним вышла вспотевшая жена и остановилась, как вкопанная. Пейзаж, их окружавший, был как будто знакомым и вместе с тем… незнакомым. Высокая, точно никогда не кошеная трава, деревья… Лес, как лес, а все же…

– Это ж наш участок! – воскликнула Юлька. – Только, будто мы ничего тут и не строили. И сзади дома тоже нет, где Поповы…

Ни сзади, ни спереди, ни рядом никаких строений, действительно, не было видно. А так, и верно, похоже на место, где стояла дача. Поляна, с нее должен быть спуск к ручью, а там сухой лес, где чертовы грибники вечно оставляют свои тачки, чтобы бродить по соседним холмам. Да чего там бродить, натуральная помойка, всюду мусор – не то что грибов, мха уже не осталось – вырвали, сволочи. А когда-то хорошее было место.

Все это мелькнуло в голове Громушкина, на пару секунд перебив беспокойство от того, куда же пропала дача с гаражом, газон перед ней, высокий забор. Что это все означает и как вернуться в начальное, так сказать, состояние?

А Юлька уже бежала вниз к ручью. За ней, растерянно переваливаясь в домашних шлепанцах на каблуках, брела мадам Громушкина. Двинулся и сам – не пускать же слабый пол одних черт-те куда. Ох, Гурвич, ох, зараза, втюхал покупочку!

Вниз всегда вела тропка, но здесь ее не оказалось, пришлось идти по пояс в траве. Ручей, однако, был на своем месте, и это почему-то успокоило Громушкина.

"Дорогу назад не утерять бы… – подумал он и тут же себя успокоил: – Да нет! Места все знакомые. Вот и лесок, только проклятых автомобилей ни одного, тихо. Правда, сегодня будний день, а они – по выходным… Но мусор-то куда подевался? Все эти банки с бутылками – как корова языком. Чистый зеленый мох…"

– Мама! Папа! Грибы! – закричала дочка.

– Белые! – подхватила жена. – Да сколько!

Громушкин сделал шаг и чуть не раздавил здоровый боровик. Наклонился, сорвал – чистый! А рядом… Рядом еще один и целая колония мелких, крепеньких – такие мариновать…