Сказание об Оками 7

И вот, выйдя на подобие центральной площади селения, я услышала это:

– Да чтоб вас всех, трусливые сучьи дети, слушайте, что я вам скажу!

Вы, кучка потерянных засранцев, думаете, что нашли свободу, сбежав из своих деревень? Вы реально верите, что теперь никому ничего не должны? Да вас, жалких шавок, просто не добили! Ваши бывшие старшие думают, что вы сдохли в канаве, а если живы – так всё равно бесполезны. И знаете что? Они, сраные старые пердуны, правы! Вы – никому нахрен не нужные ошмётки, пока не докажете обратное!

Но есть один путь, и он ведёт прямо через кровь, боль и восхитительное, блядь, месиво! Джашин – вот кто даёт вам второй шанс. Он не прощает, не жалеет, но, сука, дарует величие тем, кто готов отказаться от этой сраной слабости. Я неуязвим, потому что я его воин. Меня невозможно убить, потому что я принимаю боль, а не бегу от неё, как вы, дрожащие наёмнички. Я кайфую от того, что чувствую, когда рву горло очередному ссыкливому недо-герою. Вы тоже можете!

Но не вздумайте, мать вашу, думать, что это какая-то ссаная религия для сопливых сектантов! Джашинизм – это путь реальной силы. Не верите? Порежьте себя, почувствуйте боль, но не вздумайте ссать! Почувствуйте, как кровь льётся, как тело орёт, как адреналин прет! И тогда вы поймёте – боль очищает, боль делает вас лучше, сильнее!

Так что, блядь, вставайте! Хватит прятаться за своими ссаными масками и дешёвыми понтами! Хотите силу – берите! Хотите вечность – станьте её частью! Джашин – не нянька, он не даст вам подарков, но если вы, жалкие обрубки, проявите хоть каплю яиц, он сделает вас, блядь, бессмертными!

Вперёд, сучары, на колени перед Джашином, или идите нахрен в канаву, где вам и место!

Полную матюков и восхвалений ублюдочного божка речь выдал блондинистый парень примерно моих лет, то есть восемнадцати-двадцати. Мудацкий сектант!

Глава 8

И как я удержалась и не снесла его джашинитскую голову с плеч мгновенно? Чудеса самоконтроля и выдержки, каковые и делают меня настолько офигительно крутой.

– Да задрал ты уже своими проповедями, святоша херов! – выкрикнул присутствующий тут нукенин Камня, широкоплечий и кряжистый, после чего бросил в парня кунай. Очень удачно попал, прямо в сердце, между ребер. Чтобы кого-то прикончить метательным ножом, обычно сильно постараться надо. В чем секрет этого счастливчика-иванина? В том, что я подправила бросок и придала ему дополнительный импульс. Ненавижу джашинитских ублюдков! Пусть сдохнет поскорее.

С торжествующим хлюпаньем кунай вонзился в сердце и… и нифига.

– Ты, блядина ёбаная, рубашку мне испортил, сучара, – даже крови много не было. Так, небольшие пятна вокруг раны появились, когда джашинит вытащил клинок из своего тела. – Иди сюда, чудо пиздоглазое, пади на колени и проси Джашина-саму о прощении, а иначе…

У ног грёбаного сектанта, как оказалось, лежала упоротой формы коса с тремя красными лезвиями. Наверное, самое неправильное оружие из всех, что мне попадалось. Самое, по идее, убойное, верхнее лезвие за счет двух меньших, расположенных ниже по древку, способно разве что поцарапать противника, при том, что массу оружия те увеличивают серьезно. Баланс? Что это? Ну и нафига такое вообще нужно?

Парень-джашинит обладал своими представлениями о практичности. Своё стремное оружие он с силой метнул, промахнувшись мимо злорадно ухмыльнувшегося нукенина Ивы на добрые полметра. Тот, не будучи полным лошарой, даже не шевельнулся. Но затем юноша дернул за шнур, привязанный к древку косы и вернул оружие обратно. Острие верхней косы слегка-слегка зацепило ногу, разрезав штанину и оставив легкую царапину.

– Вот всё честно теперь, уёбище. Ты мне рубашку, я тебе твои штанишки и твою ёбаную никчемную жизнь.

Джашинит слизал каплю крови с лезвия косы, затем нагнулся, что-то подправляя у себя под ногами, а когда выпрямился – кожа его уже стала матово-черной, с белым рисунком поверх, изображающим кости скелета.

Нукенин Камня понял, что происходит нечто стремное и атаковал. Споро сложил печати и толстая каменная сосулька пронзила сектанту горло. Кровь так и хлынула… из глотки иванина.

– Джашин-сама, прими эту жертву. Прости, что нашелся только пиздец какой убогий слабак, – провозгласил утырок. И как-то зрители рассосались.

Я и сама пошла прочь, утащив Итачи в проулок между ветхими домишками. Как-то не очень торкнуло меня представление. Все инстинкты так и орали, что мудилу нужно немедленно прикончить, пока он геройской воды не наглотался, став еще опаснее. Но он не цель миссии. Мы должны быть эффективными.

– Глянь, кто нарисовался, – указала я украдкой своему спутнику на другую сторону площади, откуда за смертью наблюдала троица в перечеркнутых протекторах Дождя. Вообще, они таким способом символ сопротивления против Ханзо Саламандры присвоили. Конан тоже с зачеркнутым камоном ходит. Хоть бы как иначе сделали. Крест-накрест или двумя царапинами.

Что сказать о клиентах – лохматый парень в бандане, у которого волосы один глаз закрывают, мускулистый красавчик в обтягивающей рельефный торс майке и шлюховатого вида девка в коротком топе, который ее торчащие титьки скорее напоказ выставляет, чем прикрывает. Яркая помада, короткие шортики в облипку, подчеркивающие тугую задницу, но при этом очень заниженные, почти до промежности. Не, ну так-то хочется ей как работнице борделя выглядеть – её дело. Но к психологическому портрету штрих ее нифига не украшающий.

– Такое ощущение, что ей в Аме оголяться запрещали, потому эксбиционистка-тян и сбежала, – проворчала я себе под нос. Итачи хрюкнул. Очень тихо, кто другой бы и не заметил. Но я же не зря свою нервную систему столько лет разгоняла, чтобы пропускать слова и жесты напарников. Внимательная я, короче. Если не отвлекаюсь.

– Эй, вы тоже новенькие, да? – крикнула я погромче и типа приветливо помахала рукой нукенинам Дождя. Каковы шансы, что они приходили ко мне в клинику на прием, а я выбросила их из головы, как и длинную череду иных пациентов? Невысоки. С венерическими болячками ко мне не приходят, а чем-то другим никто из них болеть и не должен был. Молодые, крепкие. Лишь бы мудацкие колечки не заметили, но для того у нас есть малой и его гендзюцу.

– Мы здесь неделю уже, – отозвалась девчонка. При в целом симпатичной, если отбросить шлюховатость, внешности голос и взгляд мне ее не понравились. Возможно, потому, что как на соперницу за мужское внимание на меня посмотрела. И это при том, что одета я нейтрально и скромно. Да у нее комплексы какие-то походу, которые и заставляют так вызывающе наряжаться.

– Я Вакури, а это мой мелкий братишка Ичиро, – к слову, когда я изображаю Шини, нас с Итачи и правда легко за родственников принять. С черными волосами я вылитая Учиха, такая же невысокая и стройная.