Сказания о нартах
Шрифт:
— Я покажу тебе его любимую игру, — ответил Батрадз.
С силой толкнул он уаига, и тот, не удержавшись, рухнул на землю. Батрадз отрубил ему голову, насадил ее на кол и, высоко подняв ее перед собой, понес в нартское селение.
Вышли к вечеру нарты встречать Батрадза, увидели издалека голову пестробородого уаига и, подумав, что это он сам идет к ним, испугались. Но тут Батрадз подошел ближе, рассмотрели они, что несет он голову уаига, и страх их сменился радостью. Все нартское селение приветствовало Батрадза.
С тех пор скот нартов свободно пасется на просторных пастбищах.
Годы шли, и стал задумываться Батрадз:
«Нельзя мне оставаться таким, как я есть. Если не закалюсь я, то какой-нибудь враг непременно осилит меня. Пойду-ка я лучше к небесному кузнецу Курдалагону, пусть он закалит меня».
Поднялся Батрадз с земли на небо, предстал перед Курдалагоном и так сказал ему:
— Ты должен меня закалить, Курдалагон.
— Не проси меня об этом, мое солнце. Хороший ты малый, и жалко мне сжечь тебя.
— Не испугаешь ты меня этими словами! — ответил Батрадз и сам залез в горн.
Курдалагон забросал его углями и стал дуть на него, да сам себе сказки рассказывать.
Не пронял огонь Батрадза, и просит он опять Курдалагона, чтобы тот не спорил с ним, а закалил бы его.
Согласился тут Курдалагон закалять Батрадза и сказал ему:
— Один месяц ты будешь жечь уголь, а другой месяц будешь возить белый кремень с реки.
Так и сделал Батрадз. За один месяц он много угля нажег, а за другой месяц много привез белого кремня с реки.
И тогда Курдалагон бросил Батрадза в свой громадный горн и гору белого камня, кремня, навалил сверху. С двенадцати сторон двенадцать мехов поставил он вокруг горна и целый месяц со всех двенадцати сторон дул на Батрадза. Сменился месяц, и подумал Курдалагон: «Сгорел, наверное, бедный сын Хамыца. Надо выгрести из горна кости его». Подошел он к горну со своими большими щипцами, и вдруг из раскаленного горна закричал на него Батрадз:
— Ты что, шутишь, что ли, со мной? Ведь не пронимает меня твой огонь. Скучно здесь у тебя в горне. Хоть бы ты фандыр мне принес, я бы увеселял себя песней.
Принес Курдалагон фандыр и подал его Батрадзу. Вновь насыпал он на Батрадза черного угля и белого камня и еще целую неделю с двенадцати сторон дул на него. А все жалуется Батрадз, что не пронимает его огонь. И тогда сказал ему Курдалагон.
— Нет, видно, простым углем я тебя не согрею. Найди-ка драконово гнездо да убей побольше змеев-драконов. Вот если из них мы выжжем уголь, этот уголь должен прогреть тебя.
Нашел Батрадз драконово гнездо, много истребил он змеев-драконов, принес их всех Курдалагону, и пережгли они на уголь тела драконов. Потом Батрадз опять полез в горн, и целую неделю с двенадцати сторон дул на него Курдалагон. А через неделю подошел он к горну, и кричит ему оттуда Батрадз:
— Кажется, я достаточно накалился! Не держи меня здесь, высоко на ветру, а кинь меня в море!
И ухватил Курдалагон щипцами своими раскаленного нарта Батрадза и со всей силы бросил в море. Закипело, забурлило море, и вода облаком поднялась к небу. Все рыбы — и большие и малые — остались на сухом дне и бились на горячем песке о голые камни. Батрадз же превратился весь в синюю сталь.
Но одна кишка его не успела закалиться, потому что вода в море уже испарилась. Вышел из моря Батрадз, а вода вновь упала в море, и снова заиграла морская волна. Очнулись большие и малые рыбы, и снова привольно им стало плавать в морской глубине. А Батрадз поднялся к Курдалагону и сказал ему:— Если ты как следует не закалил меня, горе твоему очагу! Я голову сорву с твоих плеч! — И тут Батрадз положил ногу свою на наковальню Курдалагона и ударил по ней молотом: по стальному звону узнал Батрадз о том, что он закален хорошо, и сказал: — Теперь мне ничего не страшно!
В дальний поход ушли все славные мужи Ахсартаггата. Только старый Урызмаг остался дома. Долго не возвращались нарты Ахсартаггата, и стали говорить в народе:
— Сильны Ахсартаггата, но, видно, встретились они с мужами, что сильнее их! Наверное, истреблены уже Ахсартаггата.
Издавна не в ладу жили друг с другом род Бората и род Ахсартаггата — враждовали они. Род Ахсартаггата не был многочислен, но силы и мужества исполнены были мужчины Ахсартаггата. Бората же были многочисленны и богаты, но не хватало у них силы и отваги.
Когда услышали Бората о том, что нартские мужи из рода Ахсартаггата не вернулись из похода, то сказали:
«Нет больше из рода Ахсартаггата никого живого, и ждет их добро, чтобы кто-нибудь взял его. Уцелел, правда, старец один, пойдем убьем его и унесем все их добро!»
Собрались Бората, подумали и решили:
— Устроим пир, позовем на него старого Урызмага, напоим его и убьем. Тогда все добро Ахсартаггата останется без хозяина, и мы присвоим его.
И вот Бората в своем большом общем доме устроили пир.
— Кого бы послать, чтобы пригласить Урызмага? — советовались между собой Бората.
И Сырдон, который случился здесь, предложил:
— Я схожу за ним и приведу его.
Пришел Сырдон к Урызмагу, сел перед ним на корточки и сказал:
— Устраивают Бората пир в своем прославленном большом Доме клятвы и приглашают на этот пир тебя. Захочешь — придешь, а не захочешь — не придешь.
— Что это ты мне говоришь такое? — сказал Урызмаг. — Разве так гостей приглашают?
— Бывает, что и так приглашают, — ответил Сырдон.
— Ну так пойди, поблагодари их и скажи им, что болен старый Урызмаг и не сможет прийти он на пир и пробыть там до конца.
Ушел Сырдон, и сказал Урызмаг Шатане:
— Эх, совсем состарился я, хозяйка, и перестали нарты чтить меня! Разве почетных людей так приглашают: «Захочешь — придешь, не захочешь — не придешь»?
— Правда, состарился ты, хозяин моей головы, что не можешь понять смысла того, что тебе говорят. Злое дело задумали против тебя Бората, и Сырдон дал тебе это понять.
Когда Сырдон передал мужам из рода Бората, что не придет Урызмаг, стали Бората советоваться между собой, что им делать, и решили послать за Урызмагом молодую невестку. По обычаю, приглашающей невестке отказать нельзя было, и потому, — говорили Бората, — если сохранилась еще душа в теле Урызмага, он обязательно придет на пир.