Сказания пыльных миров. Гладиатор
Шрифт:
— Кажется, снять я его теперь не смогу.
Риман пожал плечами и продемонстрировал мне точно такое же кольцо на своем указательном пальце:
— Снимать и не надо. Это для того, чтобы мы снова не потерялись. Каждый артефакт дает четкое понимание владельцу, где находится его… эээ… этот термин ты не знаешь… «отражение», ближе всего, пожалуй. Довольно интересный раздел артефакторики. Дай кольцу пару часов на подстройку под нового владельца, и начнешь интуитивно понимать, в каком направлении я нахожусь и даже — примерное расстояние между нами. Чем дальше мы будем — тем больше погрешность, вплоть до сотен километров, но тут уж ничего не поделать. Все же кольца делал не мастер артефакторики, а обычный, пусть и талантливый, студент.
— Ты? — Рассеянно спросил я, новым взглядом осматривая приобретение. Полезная вещь, бесспорно. И тот факт, что кольцо выглядит так грубо и дешево — делает ее лишь полезнее. Меньше вероятность,
Брат встал со скамейки и рассмеялся. На этот раз по-обычному, без ноток истерики. Судя по всему, ему просто требовалось выговориться и поделиться с кем-то хотя бы частью груза, который на нем лежал.
— Нет, не я. Забавно, что такой вопрос не мог задать никто, кроме тебя. Все остальные мои знакомые прекрасно знают, насколько я ужасен в создании артефактов. — Он вновь засмеялся, перемежая хохот фразами. — Ох… Меня даже от практики по артефакторике на третьем курсе освободили, хотя она для всех обязательная была! Особый указ ректора! Преподаватель нажаловался ему после того, как на трех занятиях подряд у меня вместо обычных бытовых артефактов получились мощные магические бомбы, да еще и нестабильные. Со мной на этих занятиях садиться рядом боялись! Вытягивали жребий, кому в этот раз не повезет!
Я тоже поднялся и улыбнулся. Риман же, продолжая хихикать под нос, обнял меня и похлопал по спине.
— До встречи, братишка. Найди родителей, похвастайся им, как мы с тобой возмужали.
Я молча стиснул его в объятьях в ответ. Изо всех сил. Риман захрипел и начал вырываться, после чего, качая головой и потирая грудь, назвал меня тупоголовым громилой и ушел из комнаты, натянув привычную личину чиновника. Я же, выждав немного, сбегал в свою комнату за листом бумаги и карандашом. Вернувшись, тщательно скопировал на бумагу рунные рисунки, которые Риман начертил на стенах, и только после этого спокойно стер их мокрой тряпкой.
Не уверен, что мне это пригодится, особенно без четких знаний, как используются руны, и без малейшего опыта… но кто знает, вдруг получится разобраться самостоятельно? Тем более что функционал у этого комплекса должен быть полезным. Брат так и не сказал, зачем он его рисовал, но я и без пояснений догадался, что это защита от любопытных ушей.
Может, я теперь и громила. Но все же не совсем тупоголовый.
Глава 15
О смерти императора и его родных объявили на следующий день. Видимо, дольше держать в секрете такую новость попросту не смогли. На каждой площади и каждом перекрестке столицы стояли вестники и орали в специально выданные по такому случаю артефакты-громкоговорители. Мы как раз нестройной группкой возвращались в школу после третьего дня боев, и то и дело проходили мимо таких глашатаев: юнцов с выпученными — то ли от ужаса, то ли от восторга — глазами.
— … это огромная потеря для каждого из нас, но Леварис пройдет сквозь это испытание с честью…
— … сохраняйте спокойствие и не поддавайтесь на провокации отдельных…
— … сов! Герцог Легойский, также почивший в эту ночь, был умным и добрым человеком, это знал каждый, кто с ним общался…
На каменном лице Авиндаля на последних словах проявилось удивление и он дернул уголком рта, явно сдерживая улыбку. Наткнувшись на мой вопросительный взгляд, он шепотом пояснил:
— Какой идиот составлял им эту речь? Из Легойского такой же добряк, как из меня почтенная матрона. Слухи о нем ходили такие, что некоторые мамаши пугали им детей. Мол, пойдешь по кривой дорожке — и, рано или поздно, встретишься с его милостью Дитмаром. Хотя я почти уверен, что существенную часть этих слухов он сам и распускал. Старался поддерживать соответствующую репутацию — учитывая его работу, это было весьма полезно. Но все же кое-что там определенно было правдой…
Я молча кивнул, продолжая шагать по улице и рассматривать людей вокруг. Кто-то сбился в толпу вокруг глашатаев и молча внимал им, кто-то собирался в небольшие группки поодаль, обсуждая происходящее с друзьями и знакомыми. Редкие одиночки целеустремленно двигались по своим делам, всем своим видом показывая, что, даже если рушится мир, кто-то должен продолжать работать. На лицах у всех читалась смесь самых разных, но в основном негативных эмоций: смятение, беспокойство, страх. У некоторых можно было увидеть что-то вроде злорадства: «ага, не только обычные люди, но даже император внезапно смертен»; у некоторых — осторожное облегчение и надежду: видимо, это были те, кто Париса не любил или имел иллюзии на тему того, что все быстро закончится и место старого императора займет новый, получше.
Гладиаторы тоже шушукались на ходу между собой, но далеко не все. В основном те, кто уже встретился со своими противниками в этом круге. То есть — примерно половина. Тем, кто проиграл
и выжил, было уже особо не о чем беспокоиться: их подлечат и отправят на каторгу. Те, кто выиграл, старались не волноваться попусту и чересчур заранее. Вот появятся результаты следующей жеребьевки — там можно и понервничать. Ну а остальные сейчас были больше сосредоточены на собственных боях завтра-послезавтра, чем на каком-то весьма абстрактном императоре, к которому большинство бывших преступников особого пиетета не питало.Стоило нам втянуться во внутренний дворик школы, как Авиндаль, шедший последним, окликнул нас:
— Грегори, Интис, Риан! Полчаса на переодевание и легкий ужин — и жду вас внизу. Не переедайте, а то всю площадку опять запачкаете!
Сзади донесся тихий стон — кажется, Интис. Тренер, видимо, услышавший этот звук, ехидно прикрикнул:
— Император мертв, а вы еще нет! Ключевое слово тут — «еще»! Понятно? Не слышу!
— Понятно!
Предположение Римана в итоге оказалось верным, но неточным. Турнир в итоге лишь приостановили, но вовсе не на пару дней. На следующий день после обеда прибежал взмыленный гонец и вручил ланисте конверт довольно официального вида. Авиндаль прямо при нем вскрыл конверт и пробежался глазами по письму. Кивнул, кинул парню серебруху на чай — бедолага совсем плохо выглядел. Без особой радости на лице тот закинул монету в кошель и рванул дальше с такой же скоростью, с какой прибыл. Видимо, ему нужно было отдать такое же письмо во все школы, и успеть это сделать до момента, когда гладиаторы отправятся к Колизею. И это с учетом того, что некоторые школы в абсолютно разных частях города, а то и вовсе за его пределами! Я лишь с жалостью покачал головой, проводив гонца взглядом, и подошел к Авиндалю:
— Что интересного пишут?
— Пишут, что у меня есть лишние десять дней на то, чтобы превратить тебя в демона смерти. — Ланиста молча сложил письмо и засунул его в карман.
— Ого. Десять дней траура? Не многовато?
Авиндаль лишь пожал плечами в ответ:
— Не мне критиковать решения имперской канцелярии, особенно если они только на руку моей школе. Но, хм, могу предположить, что все аристократы, и особенно те, что могут претендовать на престол, наперегонки бросились доказывать, насколько они были лояльны Парису и как они горюют. — Он ухмыльнулся. — А то вдруг ты не печалишься как раз потому, что именно ты императора и прикончил? Представь: собрались все эти графы и герцоги, и думают — на сколько дней объявлять траур и нужен ли он вообще? Один говорит — нужен траур, как минимум два дня! Другой поднимается, отводя от себя подозрения, и говорит, что нужно три дня — и никто не хочет ему возражать: любая змея вокруг это возражение потом припомнит, а то и вовсе сразу передаст свои подозрения ищейкам, которые сейчас перетряхивают каждого, кому смерть Париса была хоть немного выгодна. В итоге помаленьку и дошли до такого несуразно длинного промежутка. Видать, на десяти днях чья-то нежная душа все же не выдержала этого фарса и сказала, что хватит, больше — это уже перебор.
Я не выдержал и улыбнулся, представив эту сцену. Ланиста же, поразмышляв пару секунд, посерьезнел и ткнул в меня пальцем:
— Кстати, да. У тебя полчаса на занятия магией, пока я переделываю план тренировок под новые реалии. А то слоняешься тут, как будто тебе заняться нечем.
Тринадцать дней. Десять дней траура и еще три — оставшихся боев текущего круга. Много это или мало? Учитывая, что перед этим было уже добрых два месяца тренировок — скорее мало. Настоящим мастером меча стать не успеешь так и так (а если верить Авиндалю насчет того, что меч — оружие совершенно не мое, то и в ближайшие годы можно на такое не надеяться). Большая часть заклинаний либо давно перевалили далеко за десятый ранг, либо были чересчур мощными — и, соответственно, росли крайне медленно. Нет, пару рангов там-сям подтянуть можно, но большой роли это не сыграет. Базовые характеристики тоже постепенно замедляли свой рост, несмотря на то, что я продолжал выжимать из себя все возможное на полосе препятствий — и уже недалек был тот день, когда я смогу пройти ее полностью под десятикратной нагрузкой. Под восьмикратной уже проходил. Но все же, чем дальше — тем медленнее росли параметры.
Но кое-что я сделать мог. И первым делом — закрыть «хвосты», которыми я все эти недели занимался по остаточному принципу, либо и вовсе не выделял времени на них. Не потому, что эти заклинания и характеристики были абсолютно бесполезными… скорее, их польза была не такой очевидной. Учитывая, что при магических тренировках мне приходилось нещадно резать и убирать все, что не укладывалось вместе с основными боевыми заклинаниями в мои, как оказалось, не такие уж великие запасы маны… Хвостов накопилось более чем достаточно. Пусть Авиндаль составляет свой план. У меня он тоже есть. Точнее, есть его наметки…