Сказать почти то же самое. Опыты о переводе

My lady looks so gentle and so pureWhen yielding salutations by the way,That the tongue trembles and has nought to say,And the eyes, which fain would see, may not endure.And still, amid the praise she hears secure,She walks with humbleness for her array;Seeming a creature sent from Heaven to stayOn earth, and show a miracle made sure. (Rossetti)

[† Краса и знатность госпожи моей
В приветствиях ее видны столь явно,
Что всяк язык немотствует бесправно,
А глаз не смеет устремиться к ней.
Она же средь похвал, что внятны ей,
Идет, облачена смиреннонравно,
Как посланная с Неба достославно
На землю, чудо утвердить на ней. (англ., Россетти)]

Два других перевода сделаны в наше время: первый – Марком Мьюса, второй – Мэрион Шор:

Such sweet decorum and such gentle graceattend my lady’s greetings as she movesthat lips can only tremble in silenceand eyes dare not attempt to gaze at her.Moving, benignly clothed in humility,untouched by all the praise along her way,she seems to be a creature come from Heavento earth, to manifest a miracle. (Musa)

[† Столь сладостны, изящны и чисты
приветствия владычицы моей,
что губы лишь немеют, трепеща,
не смеют очи на нее взглянуть.
В смиренье облаченная, она
идет, неуязвима для похвал,
и предстает ниспосланной с Небес
на землю, дабы чудо здесь явить. (англ., Мьюса)]

My lade seems so fine and full of graceWhen she greets others, passing on her way,That trembling tongues can find no words to say,And eyes, bedazzled, dare not to meet her gaze.Modestly she goes amid the praise,Serene and sweet, with virtue her array;And seems a wonder sent here to displayA glimpse of heaven in an earthly place. (Shore)

[† Столь полон благодати вид моей
Владычицы, приветствием дарящей,
Что всяк язык немотствует, дрожащий,
А глаз не смеет следовать за ней.
Среди похвал, смиренностью своей
Облечена, идет она, и вяще
Нам предстает загадкой, нисходящей
С Небес на землю, чтоб явить их – ей. (англ., Шор)]

Как можно видеть, если не считать глагола pare и прочих тонкостей, то, по крайней мере, подлинный смысл слов donna и gentile был частично сохранен. В некотором отношении читатель английских переводов находится в выгодном положении по сравнению с торопливым современным итальянским читателем, который, того и гляди, перевел бы этот сонет на английский так, как намеренно провокационно, презирая все филологические критерии, сделал это Тони Олдкорн:

When she says hi, my baby looks so neat,yeh fellas all clam up and check their feet.She hears their whistles but she’s such a cutie,she walks on by, and no, she isn’t snooty.You’d think she’d been sent down from the skiesto lay a little magic on us guys. (Oldcorn)

[† Когда моя гирленка скажет «Хай»,
Всем чувакам – хоть языки глотай.
Их свисты ей слышны, но мимо ловко
Идет она, и все тут: не дешевка!
Ты скажешь, что ее прислали свышки
Слегка околдовать нас, ребятишки. (англ., Олдкорн)]

7.2. Поиски Аверроэса { 84}

Ярчайший пример культурного недопонимания, порождающего целую цепь недопониманий лингвистических, – это «Поэтика» и «Риторика» Аристотеля, откомментированные Аверроэсом, не знавшим по-гречески, едва знавшим по-сирийски и читавшим Аристотеля в арабском переводе X в., восходящем, в свою очередь, к сирийскому переводу некоего греческого оригинала. Дело еще более осложняется тем, что комментарий Аверроэса к «Поэтике» (1175 г.) был переведен с арабского на латинский Германом Немецким (Аллеманом), совсем не знавшим по-гречески, в 1256 г. Только позже, в 1278 г., Виль'eм из Мёрбеке { 85} перевел «Поэтику» с греческого. Что же касается «Риторики», то в 1256 г. Герман Немецкий перевел ее с арабского, но перемешал текст Аристотеля с арабскими комментариями. Впоследствии выходит «старый перевод» (translatio vetus) с греческого, сделанный, возможно, Варфоломеем Мессинским. Наконец, в 1269 или 1270 г. появляется перевод с греческого, выполненный Вильемом из Мёрбеке.

84

Аверроэс, Абу-ль-Валид Мухаммад ибн Ахмад ибн Мухаммад ибн Рушд (Ibn Rusd, ок. 1126–1198). Араб, философ-перипатетик, комментатор Аристотеля.

85

Виль'eм из Мёрбеке (лат. Guilielmus Moerbecanus, ок. 1215–1286). Архиепископ, ученый, переводчик. Перевел с греческого на латынь почти все труды Аристотеля и комментарии к ним.

Текст Аристотеля полон отсылок к греческой драматургии и примеров из поэзии, которые Аверроэс или предшествовавшие ему переводчики пытаются приспособить к арабской литературной традиции. Представим же себе, что мог латинский переводчик понять в Аристотеле и в его утонченнейшем анализе. Мы весьма близки к вышеупомянутой ситуации Библии и «шлифовальных машин Карлеса». Однако есть тут и еще кое-что.

Многие вспомнят новеллу Борхеса из книги «Алеф», озаглавленную «Поиски Аверроэса», в которой аргентинский писатель представляет себе Абу-ль-Валида Мухаммада ибн Ахмада ибн Мухаммада ибн Рушда (то есть нашего Аверроэса), пытающегося комментировать Аристотелеву «Поэтику». Его терзает то, что он не понимает значения слов «трагедия» и «комедия», поскольку речь идет о художественных формах, арабской традиции не знакомых. Покуда Аверроэс ломает голову над значением этих темных слов, под его окнами мальчишки играют, изображая муэдзина, минарет и верующих, то есть устраивают театр, но ни сами они, ни Аверроэс об этом не подозревают. Позже кто-то рассказывает философу о странном обряде, виденном им в Китае, и из его описания читатель (но не персонажи) новеллы понимает, что речь идет о театральном действе.

В конце этой комедии ошибок Аверроэс возобновляет свои размышления над Аристотелем и приходит к следующему выводу: «Аристу именует трагедией панегирики и комедией – сатиры и проклятия. Великолепные трагедии и комедии изобилуют на страницах Корана и в “Муаллакат” { 86} семи священных» [132] ^*.

Обычно читатели склонны приписывать эту парадоксальную ситуацию фантазии Борхеса. Однако именно то, о чем он рассказывает, и приключилось с Аверроэсом. Все, что Аристотель относит к трагедии, в комментарии Аверроэса отнесено к поэзии, причем к такой поэтической форме, как хула или хвала. Эта эпидиктическая поэзия пользуется «представлениями», но представления эти – словесные. Цель подобных «представлений» – побудить к доблестным деяниям, и потому намерение их – нравоучительное. Конечно, это нравоучительное понятие поэзии мешает Аверроэсу постичь концепцию Аристотеля об основополагающей катартической (а не дидактической) функции трагического действа.

86

«Муаллакат». Антология лучших поэм семи древних арабских поэтов, составленная Хаммадом ар-Равия (694–772).

132

* Пер.. М. Лысенко.

Аверроэсу приходится комментировать «Поэтику» 1450а слл., где Аристотель перечисляет составляющие трагедии: m^ythos, ^ethe l'exis, di'anoia, 'opsis и melopoi'ia (ныне эти слова чаще всего переводятся так: «рассказ», «характер», «высказывание», «мысль», «зрелище» и «музыка»). Первое слово Аверроэс понимает как «мифическое утверждение», второе – как «характер», третье – как «метр», четвертое – как «верования», шестое – как «мелодию» (но, разумеется, Аверроэс думает о поэтической мелодии, а не о присутствии на сцене музыкантов). Драма разыгрывается вокруг пятого составляющего: 'opsis («видение»), Аверроэс не может помыслить себе, что имеется в виду зримое представление действий, и переводит это слово, говоря о некоем типе аргументации, демонстрирующем доброкачественность «представленных» верований (опять же в моральных целях). Этого перевода будет придерживаться и Герман в своем латинском переводе: consideratio, scilicet argumentatio seu probatio rectitudinis credulitatis aut operationis [133] *.

133

* Рассмотрение, то есть подкрепление доводами или доказательство правильности верования или действия (лат.).