Сказатели. Русский фантастический альманах фантастики и фэнтези. № 1, 2014

— Это не дети. Это экспериментальные образцы, — сурово оборвали его. — Ваша задача — найти способ поддержания их высшей нервной деятельности на должном уровне. Если решения задачи нет — вы отстраняетесь от участия, эксперимент признается неудачным, образцы уничтожаются, проект закрывается.

Олег вышел от руководства с ощущением надвигающейся катастрофы. Ничего не предпринимать — это значит позволить детям стать расходным материалом. А предпринимать ему, по сути, ничего не разрешили.

Пробовал давать им препараты, стимулирующие нервную деятельность, антидепрессанты — эффект был практически нулевой. Юрка на занятиях вместо металлического бруска материализовал овощное рагу, которым детей кормили накануне, — за что воспитатель жестоко отхлестал его ремнем на глазах других детей. Мальчишка жалобно плакал, остальные дети молча смотрели в пол. Девочки жались к стене. Олег пытался вмешаться, но его мягко попросили не влезать в воспитательный процесс. Хорошо хоть позволили забрать мальчика в медблок после наказания.

Юрку пришлось нести на руках. Когда Олег со своей ношей выходил из учебной комнаты, одна из девочек сделала было несколько робких шагов за ним.

— Иза, куда? — остановил ее воспитатель.

Олег посмотрел на девочку. Стоп. Это как-никак волеизъявление. Или попытка…

— Я беру ее с собой, — сказал он поспешно. — Сниму энцефалограмму и приведу обратно. Иза, идем со мной.

В блоке уложил Юрку на кушетку, указал Изе на стул — та послушно села. Прибежавший педиатр принялся набирать в шприц обезболивающее. Мальчик плакал, девочка робко смотрела в его сторону. Что это — сострадание?

— Что ты чувствуешь, Иза? О чем думаешь?

— Ему больно, — тихо ответила она.

— А тебе?

— Мне страшно.

Педиатр сделал Юрке укол и ретировался. Олег подошел, положил под голову ребенка подушку и укрыл простыней:

— Отдохни, малыш.

Перехватил внимательный взгляд девочки. Растерялся. Что сказать? Вопрос «Что ты хочешь?» она вряд ли поймет. Или ответит, что ничего. Волеизъявление для них запрет. Подумал. Улыбнулся ей и сказал:

— Можно.

Она подошла, приподняла край простыни и погладила Юркину руку. Олег удивленно приподнял брови: ого. А ведь не все так плохо…

— Иза, ты и сейчас боишься?

Она долго молчала, глядя себе под ноги. Олег смотрел на нее и думал о причине: нехватка слов или настолько запугана?

— Да, — наконец выдала она.

— Я тебя не обижаю. Не наказываю. Не повышаю голос. Чего же ты боишься?

На этот раз молчание тянулось еще дольше. Мысль явно давалась девочке с трудом:

— Ты не такой.

— Хорошо. Тогда договоримся так: раз я не такой, меня не надо бояться. И здесь вообще не надо бояться.

Она послушно кивнула. Метнулись тоненькие черные косички. Олег погладил девочку по голове и ощутил, как Иза замирает, ловит незамысловатую ласку. Боится, да… Но теперь он точно знал, что ей нужно. Да и не только ей.

Он пользовался любым предлогом, лишь бы забрать детей из-под контроля воспитателей. Чаще водил их на осмотры, подменял сослуживиц, в обязанности которых входило гулять с ними в сквере (как уж те были рады избежать скучного времяпрепровождения!), делал обходы тесных неуютных детских спален перед сном. Просто коснуться. Улыбнуться. Вызвать любую положительную эмоцию. Или хотя бы исключить понятие «страх» — хоть ненадолго. День за днем. Неделя за неделей. Витамины и ноотропные препараты были лишь для прикрытия. Коллеги-врачи обрадовались появлению в коллективе фанатичного трудоголика и совершенно отошли от дел. Олег молчал. Не вмешиваются — тем только лучше делают.

Результаты были странными. Девочки откликались на ласку обе. С мальчишками было сложнее. Костю присутствие Олега успокаивало. Антон говорил с ним больше и охотнее остальных. Максим оставался полностью безразличен. Юрка же боялся Олега едва ли не больше офицера, который обычно вел у них занятия. Пятерых из шести еще можно было спасти.

Олег пристально следил за результатами своих действий. Вел записи, в которых фиксировал малейшие изменения в состоянии, поведении и достижениях каждого из шестерых. Докладывал руководству еженедельно. Молчал лишь о том, что предпринимает на самом деле. Его сдержанно хвалили. Даже пошли навстречу его пожеланиям и отстранили от работы тупую и ленивую медсестру Свету, присутствие которой Олега только раздражало.

В ноябре стало совсем холодно, и детские прогулки запретили. Настроение в маленькой компании сразу упало. Малыши стали невнимательными, на них кричали, у Гали совершенно пропал аппетит, Антон перестал улыбаться. Олег обратился к руководству с просьбой возобновить прогулки:

— Это их радость. Одна из немногих, и притом — самая большая. А вы запретили…

Странно, но к нему прислушались. Через несколько дней одетых по-зимнему детей выпустили в сквер. С ними отправили Олега, поэтому малышам никто не мешал улыбаться.

Новый год Олег планировал встретить с семьей, но, так как никто из родни даже не позвонил ему с приглашением, решил остаться на работе.

Купил продуктов, настрогал себе пару нехитрых салатов, запек в микроволновке куриный окорочок. Яблоки, мандарины, бутылка шампанского. Вывел на монитор компа старую фотку Яси — не пить же в одиночестве… С сослуживцами праздновать не тянуло.

Отговорил по радио президент, пробили куранты. Олег отпил шампанского, задумался… а желание так и не загадал. Стало неуютно, захотелось просто выйти. Отвлечь себя движением. Встал, выключил радио, вышел в коридор.

Откуда-то доносились возбужденные голоса, смех, звон бокалов. Сослуживцы вовсю праздновали — те, кто остался сегодня дежурить. Новый год — это именно тот праздник, который прокладывает четкую границу между теми, кто кому-то нужен, и теми, кто не нужен никому. Олег усмехнулся. Да ерунда это… нужен. Просто родители считают, что он настолько взрослый, что ему лучше в компании друзей, а друзьями он тут не обзавелся. Не успел. Слишком ушел в работу, быть может… А может, ровно настолько, насколько было нужно.

А детям даже по лишней шоколадке не дали. Что уж говорить о подарках… И ему запретили. Праздник, черт подери! Праздник… Неотъемлемый атрибут детства.

Постоял у окна, выходящего во двор НИИ. Снежная пелена делала небо мутно-серым, похожим на подсвеченную грязную воду. Снежинки подлетали к окну, заглядывали Олегу в лицо — и испуганно шарахались прочь. Он подумал, что снег хранит память о губительности теплого дыхания — вот инстинктивно и отлетает от стекла. А фонари привлекают снежных бабочек точно так же, как и обычных…