Сказительница

– Привезти его было бы исключительно трудно, я знаю, – сказала целительница, словно прочитав мысли девушки. – И должна предупредить, что путь к месту камня долог и опасен. После Великой Перемены в горах появились необычные опасные существа, они представляют серьезную угрозу для путников.

Сказительнице захотелось опустить голову и заплакать, но она заставила себя расправить плечи и прямо посмотреть в глаза Дуратану и Нолар.

– Я сделаю то, что должна, – сказала она. «Может, его можно будет переносить в крытых носилках…»– устало подумала она.

– Но тебе одной предпринять такое путешествие. – начала леди Нолар и смолкла, покачав головой.

– Я уверена, лорд Керован и госпожа Джойсана помогут мне привезти отца, – ответила Эйдрис и добавила с горькой откровенностью: – Но одно заставляет меня колебаться. А что, если поездка к камню не поможет Джервону? Или он погибнет по пути туда?

Летописец и целительница кивнули ей, очевидно, понимая причины ее колебаний и отчаяния.

Неожиданно рядом шевельнулся Алон, о присутствии которого девушка почти забыла. Он откашлялся.

– Госпожа Нолар, – сказал юноша, указывая на свиток с рунами, лежащий на столе, – можно мне осмотреть эту рукопись? Эти руны напоминают мне свиток, который есть в собрании моего лорда Хилариона. Он имеет отношение к исцелению, и если это его копия…

Дуратан распрямился, брови его удивленно поднялись.

– Хиларион? Я слышал это имя от своего друга Кемока Трегарта.

– Ты знаешь Кемока? – спросил тоже удивленно Алон.

– Мы вместе сражались на границе и стали не только соратниками, но и друзьями. После ранения Кемок приехал в Лормт, и я встретил его здесь незадолго до Великой Перемены. После того, как Эскор снова был заселен Древней Расой, мы стали переписываться. Посылаем письма с путниками или с почтовыми птицами. – Летописец задумался. – Кемок рассказывал о Хиларионе, муже своей сестры. И ты его ученик?

Алон нерешительно помолчал.

– Не совсем. Хиларион и его госпожа усыновили меня, когда я ребенком, лишенный в Карстене родителей и семьи, оказался в Эскоре. Хиларион многому научил меня… читать и писать, разгадывать древние записи, рассказал мне старинные предания.

Дуратан пристально посмотрел на него, но прежде чем летописец снова заговорил, Алон обратился к Нолар:

– Прошу тебя, госпожа… можно мне осмотреть свиток?

Целительница испытующе на него посмотрела, потом кивнула.

– Конечно, – ответила она. – Однако будь осторожен. Как ты, несомненно, знаешь, свитки бывают очень хрупкими.

– Я буду осторожен, – пообещал Алон, беря в руки металлический цилиндр. Медленными осторожными движениями юноша извлек старинный свиток и начал его разворачивать.

Эйдрис через его плечо смотрела на текст. Буквы вылиняли так, что стали почти неразличимы, а рунические символы древнего языка казались необыкновенно архаичными. Сказительница разбирала лишь отдельные слова.

– Ага… – сказал Алон, рассматривая старинную рукопись. – Да, это действительно копия знакомого мне свитка. А вот здесь… – Он указал на абзац в самом конце, – вот здесь место, о котором я говорил.

Палец молодого человека коснулся выцветших строк, и они неожиданно стали четкими, ярко-фиолетовыми в пыльных лучах солнца.

Дуратан и Нолар ахнули, потом вскочили и недоверчиво смотрели на свиток.

– Что ты сделал? – спросила Нолар, первой обретя дар речи. – Это фиолетовый цвет, цвет великой Силы!

– Великая Сила? – Эйдрис широко раскрытыми глазами смотрела на Алона. – Ты…

Он, покачав головой, заставил ее замолчать.

– Я ничего не сделал, – сказал Алон. – На этой странице лежало заклятие. – Лицо его неожиданно осунулось от усталости, как будто прикосновение к рукописи отняло у него все силы. – Я слышал, как Хиларион об этом рассказывал. Старинное заклинание очищения. Если у ищущего очень большая необходимость, слова станут видны, даже когда чернила выцветут. Если бы ты коснулась рун, они тоже стали бы видны. Вот…

Стремительным движением он схватил руку Эйдрис и прижал ее пальцы к свитку. И снова руны ярко вспыхнули.

Эйдрис почувствовала, как при этом прикосновении что-то почти ощутимое пробежало по ее телу. Алон выпустил ее пальцы и смотрел удивленно, хотя сам же предсказал, что свиток будет реагировать на прикосновение любого, кто испытывает сильную необходимость знать его содержание.

– Значит, в нем говорится об излечении! – воскликнула Эйдрис, возвращаясь к тому, что для нее важнее всего. – Но что в нем говорится? Мы сможем перевести?

– Это очень архаичная форма Древнего языка, – медленно заговорила целительница, разглядывая рукопись. – Я такой старинной речи не встречала.

– Я могу прочесть, – заметил Алон. – Хиларион родился еще до Первой Великой Перемены, которая отгородила Эсткарп от Эскора. Свиток относится к тому времени.

Дуратан удивленно покачал головой.

– Так давно? Не могу поверить!

– У моего приемного отца были еще более древние свитки, – с отсутствующим видом говорил молодой человек, разглядывая страницу. После довольно долгого времени он заявил: – Я был прав. В свитке упоминается целебное место на краю Долины Зеленого Безмолвия.

Дуратан кивнул.

– Долина Морканты! Мне говорил о ней Кемок. Его брат Киллан женат на госпоже Долины Зеленого Безмолвия.

– В Эскоре ее называют Дахон, – сказал Алон.

– У нее много имен, – согласился Дуратан. – Говорят, в ее распоряжении есть методы лечения, даже более сильные, чем у Камня Коннард. Если раненый добирается до нее, смерть утрачивает власть над его плотью и костью.

– Но могут ли ее методы излечивать не только тела, но и души? – воскликнула Эйдрис, не смея надеяться. – И можно ли использовать ее методы без нее?

Алон покачал головой.

– В свитке об этом ничего не говорится. Но стоит спросить.

– Если бы я могла отыскать какую-нибудь целебную настойку или мазь и отнести к отцу! – воскликнула девушка, впервые за долгое время почувствовав, что ее поиск может увенчаться успехом.

Нолар выглядела задумчивой.

– Может, госпожа Долины Зеленого Безмолвия знает такие средства.

– Может, и знает, – согласился Алон. – Я слышал, что мало существует такого, чего она не знает.