Сказка цвета ультрамарин

— А сейчас мне пора возвращаться. А вы двое можете просто сбежать. Алекс, ты помнишь наше место на девятой пристани? Перегони туда судно, завтра там его и оформим. Я вечером улетаю, утром жду вас в таможне. Удачи.

И Георг, легко перешагнув на пирс, пошел обратно к яхт-клубу, быстро и не оглядываясь, будто убегая.

— Что это с ним?

— Ани отказалась приехать. Впервые за множество лет.

— Это кто?

— Супруга.

— Понятно.

Алекс быстро пробежался по рубке, включая питание яхты, сбросил швартовые концы, запустил двигатели.

— На той неделе я покатаюсь с тобой на этой малютке, покажу тебе ее управление и возможности. Справишься?

— Думаю, да. Я хорошо вожу катер.

— Отлично.

До самой пристани она молчали. Марина обошла яхту еще раз, все еще себе не веря.

Хотела позвонить сестре, но остановилась. Вот когда документы на судно у нее будут в руках — тогда и похвастается. А в голове навязчиво крутился один вопрос. Он ей мешал. Словно соринка в глазу, словно камушек в туфле.

Уже сходя на берег, обувая туфли и идя к такси, она все же спросила.

— Алекс. А кто… тот второй человек?

Отчего-то он правильно понял.

— Подарки? Да. Это Ани. Все эти годы — всегда. Вне зависимости от сложности их отношений.

— А сегодня?

— Сегодня — картина.

Марина споткнулась, словно о невидимую преграду.

— Картина?

— Ну да. Снег, море и горы. Италия, Средиземное море. Нери, не лезь в эту лужу. Я зря тебе это сказал. Просто ты пойми твердо: они знают друг друга с малого детства. Это… совершенно другая история. Пойдем. Я устал и голодный. И тебя надо накормить — я видел, ты тоже не ела.

Послушно двинувшись следом, Марина себе говорила: «Ты знала, никаких тайн у него от тебя не было. Жена и сыновья. Тогда отчего так обидно и больно, словно эта яхта — как оплата за услуги?».

Ведь все было так славно…

8. Замки из песка

Марине казалось, что она отчаянно любит его — такого далекого, такого непонятного, такого порой близкого, но все равно чужого. А Георг, без сомнения, любил ее. Сказка, чудо. Он был с ней всегда так нежен! Прекрасный рассказчик, умный и чуткий, казалось, умеющий угадывать ее мысли. С ним было не только приятно, с ним было интересно. Тепло и уютно.

Весь первый год их сказки.

Он приручал ее, словно дикого зверька. Учил разговаривать обо всем, учил не бояться, не вздрагивать он случайных ласк. Учил быть сильной и уверенной в себе. Марине казалось, что рядом с ним она буквально пропитывается силой и невозмутимостью.

А потом вдруг, совершенно внезапно, Георг «ввел» расписание их встреч. Марина понимала, она быстро смогла себе все объяснить. С его графиком, с его немыслимой занятостью, не могло быть иначе. Он порой жаловался ей, что мало спит, что его снова стали мучить ночные кошмары. Просто — порой не успевает расслабиться. А ведь он уже не мальчик, чтобы гоняться к ней через океаны.

И опять же, семья. У Георга были и супруга, и дети. Да, конечно же, он говорил, что с супругой они очень давно и надежно чужие. И тот факт, что Георг никогда не отзывался о ней негативно, лишь возвышал его в Марининых глазах. Настоящий он рыцарь. Но ту картину, подаренную ему женой на юбилей, Марина помнила очень хорошо. Разве дарят подарки совсем не любимым? Да, он находил в своем расписании время на нее, на Марину. Приезжал, согревая. Но всегда был за гранью. Не ее это принц. Просто — нужный Марине этап взрослой жизни.

А еще Лиза постоянно подливала масло в огонь. Георг ей крайне не нравился. Почему? Кажется, наличия семьи в его жизни было вполне достаточно для неприязни. Лиза знала, о чем говорила, хотя Марина уже давно старалась с ней о Георге не разговаривать.

А все же сестра была права, хотя Марина и не готова была тогда в этом признаться. Всё было не так. То, что вначале ее так восхищало, стало потихоньку раздражать. Ах, как ей нравилась когда-то его отстраненность от мира, его невозмутимость и постоянно ровное настроение! Для Марины, ранимой, вечно во всем сомневающейся, нервничавшей по любому поводу, всегда готовой расплакаться от брошенного на нее косого взгляда, подобная закрытость от мира была просто мечтой. У нее так не выходило, хотя она очень старалась.

А потом Марина поняла, что и сама она остается где-то там, за пределами его круга. Он мог подойти, погладить по плечам, приласкать, заставив замереть от ожидания молодую женщину, а потом просто встать, вспомнив о важном, и выйти. Или внезапно — забыть вдруг приехать в «свой» день. Даже вовсе — пропасть на полгода, посылая ей милые сообщения, не означавшие ровным счетом ничего.

А она ждала. Надевала самые откровенные наряды, красилась, расстилала свежее белье на постели и ставила в вазу цветы. Для чего? Чтобы потом в слезах и соплях пить шампанское в одиночестве, забравшись прямо в туфлях на эти самые свежие шелковые простыни?

А когда он все же приезжал — она едва из туфель не выпрыгивала, стремясь ему угодить. Ласкалась как кошка, кокетничала, шутила на грани — только бы его расшевелить, только бы увидеть в глазах мужчины искру прежнего интереса. Ей уже начинало казаться, что она для него — опустошенная бутылка шампанского. Приелась. Выпита до дна. Он знал ее слишком хорошо, и в этом вина самой Марины. Она никогда не была женщиной-тайной, женщиной-загадкой, нет, напротив, всегда была с ним искренна, рассказывала, что чувствует, о чем мечтает, о чем думает. Наверное, не нужно было так. Он искал в ней холодную русскую красавицу, «алмазную» королеву — чистую и безупречную, как бриллианты, которые он так любил, а нашел капризную девчонку со ссаженными коленками и вечными неприятностями на учебе и в работе. Не бриллиант — обычный осколок стекла.

Разве удивительно, что он потерял к ней всякий интерес?

И все же в их ставшие такими редкими встречи рядом с ней был прежний Георг — улыбчивый, открытый, лукаво улыбающийся ей. Нежный, заботливый. Ни словом, ни жестом он не намекал, что хотел бы что-то поменять в своей жизни.

Но — два раза в месяц, строго по расписанию, а то и реже. Поначалу Марина бесилась, потом ревновала. Через два года ощущала себя сиротливой и обманутой.

Мало, ей было этого мало. Как возлюбленной и как женщине. Ей хотелось настоящих страстей. Хотелось прогулок на закате — как раньше. Побегов на яхте. Порывов и сюрпризов. Но все это — не про Георга, теперь она это понимала. Спокойный и рассудительный, он был как теплая ванна с пенкой и ароматной солью. Искупаться можно, а вот спустить на воду свою каравеллу и ринуться в бой с пиратами или пуститься в кругосветное путешествие… да даже поймать рыбу или поплавать — не выйдет никак. Слишком тесно и мелко.

Спустя три года она обрела свою точку равновесия. Научилась подчиняться его режиму, не задавать лишних вопросов, всегда принимать своего Одиссея. Вот только ее юное тело шептало все громче тихую песню желаний, настойчиво-женских. Снились странные сны. А на грани сна и яви она мечтала. Представляла себе горячие мужские губы, пьющие ее дыхание, сильные руки, в которых можно укрыться, поцелуи, что как огонь. Ей всё казалось, что чего-то она не познала, не постигла. Хотелось… да. Любви и страсти, как в книгах, как в рассказах сестры, которым она не могла не верить. Хотелось подгибающихся коленей, предающего тела, стонов в унисон — всех тех глупостей, которые вроде бы и существуют в мире, а вроде бы и злая выдумка озабоченных людей. Георг был похож на тихий морской бриз. Чуток, нежен и спокоен. Никаких шквалов, никаких порывов ветра и девятых валов страстей. Да и не нужно: Марина угадывала его чувства по дыханию, по движениям тела. И сама — была тиха и покорна. Так было правильно.