Сказка о любви, XXII век

– Да я и сам толком ничего не знал.
– Он снова глянул на Кронина и усмехнулся.
– И рисковать не хотелось.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Кто вас знает! Вдруг бы вы вздумали возражать. Бивак - место священное.

Все еще приглядываясь к командиру, Алексей забрал у него портплед.

– Надо полагать, что миссия по установке палатки возлагается на нас с Климом, не так ли?

Лобов кивнул:

– Лена вам поможет.

– Лена?
– удивился инженер.
– А ты?

Иван шлепнул широкой ладонью по борту глайдера:

– Я отлучусь. Кое-какие дела. В общем, к ужину я вернусь.

– Что-то ты темнишь!

– Да нет, все очень просто. Пусть Лена тут пообвыкнет. Ты уж проследи, чтобы ей было хорошо. И чтобы Клим не переусердствовал с шутками и розыгрышами.

– Будет сделано.

Инженер собрался было подробнее расспросить Ивана, но, умудренный недавним крахом своей неудачной любви, вдруг понял, почему так скован Иван и что все это, собственно, значит. Мысленно он вздохнул. Еще неизвестно, что из этой истории получится! И теперь, на Елшанке, и в особенности потом. Подводя итог своим размышлениям, Кронин машинально проговорил со свойственной ему флегмой:

– Поступай, как знаешь. Все равно потом пожалеешь!

– Что?
– удивился Иван.

Алексей очнулся от своих мыслей и рассмеялся:

– Не обращай внимания. Это я так, мысли вслух для собственного пользования.

На том, что Лобов должен на некоторое время испариться, оставив Лену Зим в обществе Клима и Алексея, настаивал Кирсипуу и настаивал решительно.

– Мне не хочется входить в детали.
– Глаза психолога смотрели на Ивана доброжелательно, но Ивану чудилась в них легкая усмешка.
– Вы уж поверьте мне на слово! Сами убедитесь, что Лена легко найдет общий язык с вашими друзьями.

Лобов молчал, поэтому Кирсипуу счел нужным усилить аргументацию:

– Во всяком случае, с ними ей будет заметно проще, чем с Иваном Лобовым.

– Это почему?
– импульсивно обиделся Иван.

– Да хотя бы потому, что ни Алексею, ни тем более Климу и в голову не придет обращаться с Леной, как с малознакомой дамой на торжественном приеме! Пусть они знакомятся и дружатся без прямого вашего участия. Так будет лучше и для ваших друзей, и для Лены, и для вас. Право, вы уж поверьте мне, дипломированному психологу, на слово.

Иван ему и верил и не верил. Не хотелось ему расставаться с Леной! Не хотелось еще и потому, что уговорить ее отправиться с ним на Елшанку Ивану стоило больших трудов. Когда Иван рискнул предложить Лене вместе покинуть профилакторий, сказав в ответ на ее беспомощное "А как же я?" - "А вы - со мной", радость, мелькнувшую в ее глазах, тут же затопила волна испуга.

– Это невозможно!

– Почему? Не вечно же вам сидеть в профилактории.

Упоминание о профилактории позволило Лене тут же уцепиться за подходящий предлог.

– А что скажет доктор Кирсипуу?

– Ничего не скажет. Вернее, одобрит - вот и все.

– Вы уверены?

– Уверен. Честно говоря, я уже советовался с ним, - покаялся Иван.
– Взял этот грех на свою душу!

Теперь, уже грустно, Лена повторила:

– Это невозможно!

– Да почему?

– Неловко.
– Лена заглянула Ивану в глаза.
– Неловко, понимаете?

– Вы же моя крестница, в конце концов!

– Правда, - с некоторым удивлением припомнила девушка и нерешительно спросила: - Куда же мы отправимся?

– Куда угодно.
– И, помедлив, Лобов пояснил: - Мне ведь скоро в космос, в очередной патрульный рейд. Надо повидать Землю, потолкаться среди людей, знакомых и незнакомых, побывать в музеях-полисах и в декорумах. Составьте компанию!

Видя, что Лена колеблется, Иван уточнил:

– Можно слетать в Сан-Франциско, это рядом. Или в Ленинград, там моя родина. Можно побывать в Турции на каскадах Памукале или в Африке на водопаде Виктории. Можно заглянуть на мыс Канаверал, посидеть в кафе космонавтов. Там вы наверняка встретите кого-нибудь из старых друзей.

– Нет!
– вырвалось у девушки.
– Только не это!

Она задумалась, словно позабыв о существовании Лобова, потом встряхнула головой, прогоняя нечаянное раздумье, и подняла теперь уже спокойные карие глаза.

– Мне надо слетать в Месопотамию, на Двуречье. Проводите меня?
– Лена слабо улыбнулась.
– Одна я побаиваюсь.

– Одну вас и доктор не пустит. Со мной - другое дело. Лететь до Багдада на орбитальном корабле в общей сложности минут сорок, сущие пустяки по космическим меркам.

Он вопросительно смотрел на девушку, ожидая пояснений.

– До Багдада, - согласилась она.
– Там вы и подождете меня. Я отлучусь ненадолго, на несколько часов. Хочу проститься с Виктором.

– Это дело святое, - одобрил Иван после паузы.

Он решил, что Виктор Антонов родом откуда-то из Двуречья, поэтому Лена и летит туда. Но оказалось, что дело обстоит гораздо менее прозаично - трогательно, наивно, а поэтому, может быть, и чуточку смешно. Когда Лена наводила справки в Йеллоустонском орбитальном порту, Иван понял, что она собирается посетить развалины древнего Вавилона, и, никак не связывая это посещение с Виктором, принялся расспрашивать ее об этом историческом месте, где побывать ему не довелось. А оказалось, что все связано. На берегу ручья, что протекает через территорию древневавилонских развалин, растет огромное, очень старое тутовое дерево. Перед первым полетом в дальний космос, который завершился стажировкой на Орнитерре, Виктор и Лена посетили эти места и посидели на берегу ручья в тени этой красноягодной шелковицы. Поскольку объяснений этому поступку от Лены не последовало, Лобов позволил себе полюбопытствовать:

– Наверное, в этом посещении был не только туристический, но и какой-то другой, ну, ритуальный, что ли, смысл?

Лена на секунду подняла на него глаза.

– Был.
– Поколебавшись, она пояснила: - По одному из преданий именно под этой шелковицей погибли Пирам и Тисба. Понимаете, ягоды у нее были белые, а когда они погибли, покраснели. И такими остались уже навсегда.

– К стыду своему, - признался Иван, - я и представления не имею, кто такие Пирам и Тисба.

– Герои новеллы Овидия.

– По-моему, древнегреческий поэт?

– Древнеримский. Публий Овидий Назон. Его любил Пушкин. Любил и Виктор.

– Тутовые деревья не живут по две с половиной тысячи лет, - практично заметил Лобов.

– Конечно, не живут. Но разве в этом дело? Дело в легенде.

– А в чем ее суть?
– осторожно спросил Иван.

– Суть в том, что даже дерево, даже дерево, ощутило трагедию погибшей любви.

– Это мне понятно. Я спросил о Пираме и Тисбе.

Лена грустно улыбнулась, разглядывая Лобова.