Сказка о принце. Книга вторая
Шрифт:
За дверью простучали по коридору легкие, быстрые шаги, и Патрик поспешно надел шляпу, пряча глаза и волосы, закрывая лицо. Дверь распахнулась. Невысокая, тонкая фигурка остановилась у порога, обвела взглядом комнату. Что-то неуловимое мелькнуло на лице и погасло, застыли глаза, сжались губы. Подчеркнуто аккуратно Изабель притворила дверь, подошла к столу. Негромко сказала:
– Я вас слушаю.
– Ваше высочество… - Патрик поклонился, едва сдерживаясь. – Я к вам с вестями от Ее Величества Вирджинии.
– Я вас слушаю, - повторила девушка.
При первых же его словах губы Изабель недоуменно
– Ее Величество шлет вам поклон и просит помолиться за нее…
– Я и так делаю это каждый день, - голос девушки звучал сухо. – Что еще?
Глаза ее напряженно-ищуще скользили по нему, она придвигалась все ближе, словно надеясь в скудном свете свечи что-то разглядеть.
– Еще Ее Величество просила вас не спешить с постригом и умоляет вас подумать… - голос принца сорвался.
На лице Изабель на мгновение проступило вдруг такое отчаяние, что Патрик не выдержал. Сбросил шляпу, качнулся к ней.
– Малышка…
Ему показалось, что сейчас она умрет – таким белым даже в теплом оранжевом свете стало ее лицо, так посерели губы. Он испуганно дернулся – подхватить, удержать, но принцесса слабо оттолкнула его руку.
– Нет… не надо…
– Только не кричи, - быстро и тихо сказал Патрик. – Только тихо.
Девушка бессильно опустилась на лавку, потянула его за руку, слабым голосом попросила:
– Сядь…
Он сел рядом, взял ее руку, поднес к губам ледяные, несмотря на духоту, пальцы.
– Малышка…
– Это правда ты? – голос ее дрожал.
– Честное слово.
– Ты же убит. Лорд-регент сказал мне…
– Лорд-регент дурак и подлец, а я жив. Ну, видишь – я тебя сейчас за косу дерну, хочешь?
Не было у нее теперь кос, как в детстве - волосы, стянутые на затылке в тугой узел, покрывал черный платок. Темное, мешковатое платье скрывало фигуру, видны только лицо и кисти рук. Похудела, как похудела! пропали ямочки с щек, у губ залегли горькие складки, жестче стало лицо. Больше стала она похожа на мать, уже не прежняя пухленькая веселая девочка – лицо стало тоньше, ярче проступили точеные черты королевы Вирджинии, только нос так же забавно вздернут, но исчезла россыпь веснушек. Глаза – огромные, темно-карие, сухие, а в глубине… Патрик сжал кулаки и с яростью подумал, что убьет Гайцберга – хотя бы за эти глаза. Но она молчала; силилась улыбнуться и молчала.
Потом отодвинулась.
– Я вам не верю, - прошептала Изабель. – Вы – морок, принявший облик моего брата. Уходите, - она перекрестилась и его осенила размашистым крестом.
– Малышка…- Патрик качнул ее руку. – Ну, что ты… ну как тебе доказать? Ну, помнишь, как я пролил тебе молоко на платье, и за это отец не взял меня с собой в Нови-Кор? Помнишь, как ты тонула, когда тебе было четыре года, а я тебя спас? Это я, Изабель! Не веришь?
Он осторожно высвободил руку, встал. Расстегнул камзол, вытянул из-за пояса и поднял сорочку.
– Посмотри, видишь – шрамы. Я должен был умереть; он думал, что убил меня. Я жив. Ну, хочешь – за ухо дерни! Как тебе еще доказать?
Осторожно, едва касаясь, девушка провела пальцами по шрамам на его груди и боку, тронула ямку под ключицей, коснулась волос, щеки. Недоуменно взглянула в глаза…
… и залилась слезами, прижалась; целовала, куда придется –
в щеки, в нос, в глаза, гладила волосы, лепетала что-то невнятное и плакала навзрыд.– Тише, моя хорошая, тише… - Патрик стащил с ее головы платок, гладил по гладко зачесанным волосам и все пытался откашляться, но в горле застрял комок. – Тише, не надо, солнышко мое, хорошая, маленькая моя… Изабель, родная, перестань. У нас всего полчаса, малышка, успокойся…
Всхлипывая, принцесса оторвалась от брата, кивнула. Губы ее, как у маленькой, разъезжались в улыбке, залитые слезами глаза блестели.
– Жив!
– Ну, конечно, жив, куда же я денусь. Сестренка, родная, успокойся! Выслушай меня.
– Все… все, Патрик, я уже все, - она послушно вытерла глаза. Взяла его руку, поцеловала жесткие, исцарапанные пальцы. – Говори.
– Малышка… Не соглашайся на постриг!
Лицо ее сразу погасло, она выпустила его руку.
– Патрик… Ты думаешь, я своей волей? Я…
– Знаю. Но ты ведь можешь отказаться!
Горькая усмешка тронула ее губы.
– Могу. И выйти за НЕГО замуж. Ты этого хочешь?
– Послушай, Изабель! Потяни время. На размышления, на молитвы, на «Бог наставит», да мой ли путь, да все в таком роде. Я все сделаю, я вытащу тебя отсюда, только мне нужно время!
– Ты сам-то веришь в это, братик?
– Продержись, родная, только продержись. Ведь должны же тебя испытать послушанием… или как там у них это…
– Патрик… но сколько? Я не смогу долго. Патрик, ты ведь не знаешь! ОН… настаивал, чтоб немедленно. Матери Елене спасибо – укрыла, дала отдышаться, не принуждает. Но я не могу – долго… Он специально гонцов присылает, спрашивает. Еще полгода, не больше…
Лицо принца потемнело.
– Я боюсь не успеть. Полгода – не срок… что же делать?
Изабель молчала, с надеждой глядя на него.
– А если бежать?
– Куда? – девушка горько улыбнулась. – Ты смеешься? На восток, в Заболотье?
– Нет. К матушке. В Версану.
– Это невозможно, - Изабель улыбнулась брату, как маленькому, погладила по щеке. – Ты ведь знаешь, что творится в стране.
– Малышка… умоляю тебя, продержись! Самое большее год… Я верну себе трон и вытащу тебя отсюда!
В дверь постучали, негромкий голос матери-настоятельницы перебил их:
– Дитя мое, тебе пора.
Они отпрянули друг от друга, едва заскрипела, открываясь, дверь. Патрик сдавленно фыркнул, осознав, как нелепо они выглядят: заплаканная, с пылающими щеками, с выбившимися из прически прядями Изабель и он – в расстегнутом камзоле и сорочке, вытянутой из штанов, взъерошенный, с шальными глазами… И погасил усмешку, сделав вид, что смутился.
– Вам пора, господа, - голос монахини был скрипучим и неприязненным.
Прощаясь, Патрик поклонился, как подобает, поцеловал сестре руку. И повернулся к настоятельнице:
– Мать Елена, могу я просить вас о приватном разговоре?
– У меня нет слов!!
Лестин метался по комнате, как капля воды на раскаленной сковороде. Глаза его метали молнии, седая борода встала дыбом.
– У меня нет слов, Патрик! Как вы могли?! Вам не десять лет, не двенадцать, вы взрослый человек, а ведете себя, как мальчишка, как… - он задохнулся, не в силах подобрать слова.