Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига
Шрифт:
— Слишком простое для твоего статуса. Оставь для деревни какой. А пока надень голубое. Цвет, конечно, не твой, но лучше сейчас всё равно нет.
Хотя я не была с ним согласна: платье мне нравилось, но спорить не стала. Другого богатого и нарядного платья действительно не было.
Впрочем, даже в этом неподходящем цвете я произвела впечатление как на хозяина «Золотого яблока» с прислугой, так и на Микая, который и без того робел в моём присутствии, а при виде такого наряда знатной дамы даже смотреть на меня боялся.
Ужинали мы, вопреки обещанию Шута, молча. Я бы даже сказала: в тягостном молчании. Я
В конце концов, моё терпение закончилось.
— О чём ты хотел поговорить? — Я положила ложку и требовательно смотрела на Джастера.
Он спокойно допил пиво, поставил кружку и вытер губы.
— О завтрашнем дне, госпожа.
Микай вздрогнул и поднял голову. На его лице застыли напряжение и тревога.
— Ты хочешь, чтобы Микай остался?
— Нет, — Джастер покачал головой. — Пусть едет. А то потом ни сокровищ, ни разбойников не найдём.
— Экий недобрый ты, — буркнул кузнец. — Худо о людях думаешь.
— Лучше я худо них подумаю да остерегусь лишний раз, чем на хорошее понадеюсь, а они мне худо сделают, — обрезал Шут. — И тебе советую отныне в оба глядеть. Потому как дела у госпожи серьёзные и нешуточные.
— Энто ты про госпожу Вахалу? — нахмурился Микай. — Дык ты жеж…
— Ты не знаешь, кто ей ещё служит, и я не знаю, — Джастер улыбнулся одними губами. — Расскажи лучше, где граница надела была у госпожи Лиры?
— Аккурат по реке и была, поди, — развёл руками кузнец. — Мы на тот берег торговать не ездили, шоб, понимашь, сбору тама не платить лишку. Тута всё сбывали, а ужо торговы люди-то по воде да по дорогам везде ходили, сами торговали…
— По воде, значит… — Джастер достал из-за пазухи карту и развернул на столе. — Как река-то зовётся?
— Волокушка, — Микай привстал, разглядывая диковинку.
— Иди сюда, — поманил его Шут. — Гляди, эта?
— Откель жеж я ведаю… — растерянно зачесал в затылке кузнец, наклонившись над плечом Шута. — Знаки мудрёные…
— Простые, ничего мудрёного. Вот гляди: это Шемрок, а вот река. Вот видишь, ниже остров большой: один приток правее идёт, другой к горам ближе. По какой граница?
— Поди что энта… — Микай растерянно ткнул пальцем. — Остров, не знаю, чейный. Я жеж тама не был…
— Ладно, садись… — Джастер хмуро разглядывал карту. — Будем считать, что по ней… Ты завтра на болоте не задерживайся. Добро они и без нас потом вывезут, а ты проследи, чтобы разбойничье что привезли для подтверждения. Или сам захвати. Только к обеду обернись.
— Прослежу, — буркнул в ответ нахмурившийся кузнец, примостившись на стуле. — А почто спешка така?
— Что ты задумал? — не выдержала я. — Джастер? Что-то случилось?
Он качнул головой, но хмурый вид говорил о другом.
— Джастер…
— Хочу прогуляться по окрестностям пару дней. Может, подольше. Вот Микай вернётся, я и пойду, чтобы вас одну не оставлять.
— Зачем? — Я встревожено заглядывала ему в лицо. Одну не оставлять… «Защитит, когда я уйду…»
Нет уж! Не хочу я Микая в защитники! И оберег Шуту не замена!
— Джастер…
— Ничего страшного, госпожа. Так, погляжу, что вдоль реки делается, да вернусь.
Вдоль реки? Ничего страшного? Кого он собрался
ловить? Демонов? Или очередных тварей из Бездны?— Ты что-то почуял? Она опять кого-то выпустила?
Шут не успел ответить.
— Эвон как… — вдруг протянул Микай. — Так ты, выходит, к своим умениям ищщо и колдун?
Ой мне! Ну что я за дура болтливая…
— А ты, выходит, ещё и догадливый? — ухмыльнулся в ответ Шут, даже не удостоив меня взглядом за такую оплошность.
— Дык, голова-то, она для думанья дана. — Кузнец опасливо косился то на меня, то на Джастера. — Али не так, молвишь?
— Так, так, — согласился Джастер, убирая карту обратно за пазуху. — Вот и расскажи, что ты ещё надумал. И не трясись, никто тебя убивать не собирается, я же сказал. От тебя живого пользы больше.
Микай крякнул от неожиданности и ударил кулаком о бедро.
— Ох ты ж и язва, а не!…
— Я жду. — холодно и весомо уронил Джастер, и кузнец разом выпрямился, крепко сцепив пальцы.
— Что сказывать-то?
— Что надумал, то и говори. В третий раз повторять не стану.
— Чудной ты больно. — Микай опасливо косился на невозмутимого воина. — Не по годам умно молвишь, да и госпожа тя, не как «пса» али хахаля свово слухает, а как ровню… Вы уж не гневайтесь, госпожа, сами велели…
— Говори-говори, — кивнула я, стараясь ничем не выдать своего недовольства по поводу оплошности и «хахаля».
— Я б на Гнилушке-то году не пожил, и не распознал бы, — кузнец расцепил руки и положил ладони на бёдра. — Токма я там разного нагляделси да покумекал себе о всяком. Кто силой-то колдовской не владеет, те всё перед Враном заискивали, а он-сам перед хозяйкой своей со страху кланялся да её приказчику поклоны бил. А ты хучь перед госпожой своей кланяшьси, да силы её не боишьси. И на Гнилушке никого не боялси и опосля с госпожой по-свойски говаривал, как не хозяйка она те, а ровня всем. Хучь ты трижды умелый «пёс» иль хахаль ейный, а перед ведьмовской силой госпожи любой бы страшилси да кланялси. Да и не слыхал я ни разу, шоб ведьма для своего хахаля поесть готовила, аки жонка послушная.
Что?! Я — жонка послушная?! Да чтобы я ещё хоть раз на привале готовкой занималась!..
Шут же откинулся на спинку стула и, ковыряясь ножом в зубах, смерил кузнеца спокойным и снисходительным взглядом, отчего парень снова ссутулился и вжал седую голову в плечи.
— Чой я не так-то молвил?
— Да всё. — спокойно сказал Шут, рассматривая нож. — Каша у тебя в голове, даже вчерашний день забыл, как я погляжу.
— Чой-то забыл? Ничой я не забыл, всё помню!
— Угу… Ты лучше скажи: ты пока в деревне спокойно жил — разбойников боялся?
— А то!
— А сейчас, когда на болоте пожил и всякого нагляделся, больше стал бояться или меньше? Под надзором чудищ-то да ведьмы злой каково жилось?
Микай хмыкнул и задумчиво почесал седую шевелюру на затылке.
— Твоя правда выходит… Страшно было, да пообвык я… Потому как разбойники хоть и душегубцы, а всё ж не чудища, люди… Да и госпожа Вахала тож баба…
— Вот то-то, — довольно ухмыльнулся Шут. — И я пообвык. Плох тот «пёс», коли могучей ведьме служить берётся, а сам от волшбы со страху в кусты бежит. Потому госпоже по мере сил помогаю и от всякого сброда охраняю. Не ей же самой руки об отребье разбойничье марать.