Сказка о вечной любви

– Опять!.. – выругался Душегуб Кинжалович. – Пойди, старая, накорми его.

– Сам иди. Он только тебя к себе подпускает.

Тут послышался тихое тарахтение и шорох. Дверь открылась, и в дом вошел паренек, кудрявый, ловкий, стройный, невысокий. Глаза озорные пытливые, плутовские.

– Малыш? – окинул его взглядом Душегуб Кинжалович. – Много чего надыбал?

– Есть, – басовито ответил Малыш и высыпал перед Душегубом из кармана монеты, бумажные деньги, золотое колечко и цепочку с медальоном в виде сердечка.

– Где взял? – ткнул Душегуб Кинжалович пальцем в медальон.

– На рынок сегодня богачи из Воображалово приезжали. Так я их пощипал, – ухмыльнулся Малыш.

– Мало принес, – недовольно сказал Душегуб и забрал все себе.

– Мне-то оставь, – басовито сказал Малыш.

– На карманные расходы, если не врешь, сам себе наворуешь, наскребешь, – сказал Душегуб Кинжалович.

Снова раздался душераздирающий пронзительный крик и вой.

– Поди, покорми его, – сказал Душегуб.

– Не пойду. Я в жизни ничего не боюсь, а этого как увижу, так руки, ноги немеют, иголки в сердце залетают, кожу мурашки шевелят, холод во всем теле…

Душегуб поморщился. Ему самому не хотелось кормить Кровососа. И на него он действовал отвратительно. Холод страха забирался под самую рубашку. И веселило его это, в кураж вводило и страхом в сердце кололо. Но в этом он не мог признаться даже себе.

– Пойду я, – сказал Малыш.

– Опять до утра колобродить, шалить и шляться?

– Мое дело, – грубо ответил Малыш.

– Иди на кухню, поешь и сматывайся. Болвановна ежа приготовила и гадюку пожарила, мышей навялила и лягушек насушила. Пальчики оближешь.

– Я эти ваши деликатесы не ем, сами трескайте, – отговорился Малыш.

– Тогда проваливай в свой ночной клуб, – велел Душегуб Кинжалович.

– Ну и провалюсь, – усмехнулся Малыш.

Он вышел из дома. Затарахтел мопед и треск от него стал удаляться.

Через несколько минут несерьезный звук мопеда затих и вместо него послышался солидный рокот мотоцикла, который приблизился и с грохотом оборвался у ворот. Душегуб прислушался. Послышались шаги, топот ног на крыльце. Дверь открылась и в дом вошли двое красномордых небритых молодца в кожаных куртках с заклепками. У одного нос картошкой, у другого прыщавым зеленоватым огурцом. Морды небритые, глаза чудные, лютые. В руках оба держали шлемы с рогами. От молодцев так воняло тухлятиной, что за три версты, казалось, не подойдешь. Жили молодцы на хуторе Гадюкино, что с другой стороны болот располагалось. Сами пили дуракову воду и спаивали село Голово. Приедут со своей дураковой водичкой. От желающих отбою нет. К вечеру все село в дураках ходит. И тогда ругань повсюду слышится, драки на каждом углу затеваются, поножовщины, воровство, грабежи – шагу ступить нельзя. Эти двое и раньше примерным поведением не отличались, а как Душегуб Кинжалович поселились в старом доме на болотах, так они попали под его влияние, вошли в услужение и доросли до больших негодников и пакостников. Одного из них с носом картошкой звали Обормот Нахалыч, другого с носом огурцом звали Балда Негодяевич. Они вошли в дом и, синхронно двигая правыми руками, сжатыми в кулаки, будто кого-то били, запели:

Мы гады, гады, гады.

Чего ж вы нам не рады?..

Носы свернем мы набок вам

Под глазом сделаем фингал…

– Хватит орать – глотки драть, подонки, негодяи и подлецы ужасные. Садитесь, мордовороты мои, за стол, – велел им Душегуб Кинжалович.

Оба разбойника сели за стол.

– Заноза Болвановна, – прокричал Душегуб, – у нас гости, подлые и каверзные. Дай-ка ты, нашим дорогим негодяям выпить дураковой водицы.

– Сейчас мои милые негодники, сейчас мои прекрасные подонки и душегубчики, – появилась из кухни Заноза Болвановна с литровой бутылью полной мутноватой жидкостью.

– Закуску неси. Да смотри не отрави нас каким ядом и отравою, – предупредил Душегуб.

– Это я мигом сделаю, мои подлые и гадкие, – причитала Болвановна.

– И кружки давай, – крикнул Душегуб.

– Кружки дам и закуска будет. Ежа не хотите подкопченного? Он отвратительно питателен. На десерт есть волчьи ягоды сушеные, маринованные. На закуску поганочки моченые, жареные, пареные, вяленые. Гадюки лягушками нашпигованные есть. Салат из лебеды…

– Сама ешь ежей, мышей, лягушек жуй. Дай гостям картошки жареной и соленостей кадушку.

– Сделаем, натворим. Будет вам лукошко жареное, и соленые лягушки со змеями.

– Какие лягушки? Оглохла что ли, старая? Давай картошку жареную и огурцов соленых, – грозно произнес Душегуб Кинжалович.

– Сейчас все сделаю. Меня для дорогих гостей негодяев каверзных не убудет. И картошка соленая будет, и огурцы жареные.

– И не гневи меня, старая. Неси огурцов… – гаркнул Душегуб. – А то я тебя саму скормлю на ужин Кровососу.

– Не надо меня Кровососу. Я тебе еще пригожусь, – проворчала со злобной улыбкой старая. – Картошки жареной нету. Огурцов кадушку принесу.

Притащила Заноза Болвановна кадушку солений и кружки.

Открыл кадушку Душегуб, достал огурцы и налил гостям в стаканы дураковой воды.

– Пейте.

Выпили те, огурцами захрустели.

– Дело у меня к вам.

– Сделаем, – сказал красноносый Обормот Нахалыч. – Дело обычное, вполне привычное.

– Не впервой, – поддержал его с зеленым носом Балда Негодяевич. – Мы такого натворим, что Рим удивим.

– Засохните…

Гости примолкли.

– Добранушку знаете?

Переглянулись Нахалыч и Негодяевич и закивали оба головами.

– Знаем, знаем…

– Нужно ее пекарню… – сказал Душегуб и замолчал, сверкая злыми глазами.

– Разгромить, разломать, разграбить? – спросил Негодяевич.

– Камня на камне не оставить? – спросил Нахалыч.

– Взорвать, – сказал Душегуб, – к чертовой бабушке.

– Так хлеба не будет, – вякнул Нахалыч.

– А тебе что? – едко спросил Душегуб и вперился страшным, злым взглядом в Нахалыча.

– Это мы сделаем, – сказал Негодяич.

– Взорвем…– вякнул Нахалыч. – Зачем нам хлеб? Нам дуракову воду давай. Только ведь она того…

– Чего того?

– Волшебница, – вякнул Негодяич и почесал затылок. – Как бы чего не вышло.

– Болвановна, слышь, чего они говорят, – позвал Душегуб Кинжалович.

– Слышу, как не слышать. Дай чего удумаю…– заблеяла Болвановна.

– Ну, думай, думай!.. Снабди чертей этих волшебством… А вы, – обратился он к разбойничкам, – пейте, закусывайте и пошли вон. И чтобы завтра утром вся округа от взрыва проснулась, чтоб у всех поджилки затряслись.

Негодяич и Нахалыч выпили дураковой водицы, утерли рожи рукавами и поднялись с лавки.

– Только ты, Кинжалыч, не выпускай своего Кровососа, пока мы не уедем. Нам с ним встречаться ни к чему, – попросил Негодяич.

– Придержи чудовище-то, – бросил через плечо Нахалыч.

– Подождите, негодяи мои дорогие, – послышался голос Занозы Болвановны. – Добранушка тройным кольцом Поющие Ключи защитила. – Нате вам свиное копытце. Оно против волшебства ее поможет. Как плохо станет нужно копытцем змейку нарисовать и сказать: «Копытце защити».