Сказка, скользкая немножко

бедный царь кричит в испуге.

Наживете все беду,

коли занозит пизду!

ГЛАВА 3

Той порою Долгохуя

мать-старушка ждет, тоскуя.

Месяц - нет, и два все нет.

Долгохуев сгинул след.

Ставит бандурша с азарту

на второго сына карту:

пропадать так пропадать,

лишь бы вовремя сыграть!

И тогда, поплакав вдоволь,

как умеют только вдовы,

к Пиздолизу мать идет...

Хуем слизывая мед,

тот по пасеке гуляет.

Мать сыночку объявляет:

– Брось ты лакомство, сынок,

день чудесный недалек...

Слушай матушкины речи:

за петлями рек и речек,

за кирпичною стеной,

за коричневой горой,

за болотами пустыми,

за лесами за густыми

царствует в стране отцов

славный царь Елдабаоф.

А царевна Непроеба

доведет царя до гроба:

видно, бес в нее взошел

похотлива, как козел.

Царь повсюду возвещает,

что полцарства обещает

дать тому, кто б не ленясь,

добросовестно трудясь,

дочку цареву родную,

Непроебу дорогую,

будь то барин аль холоп

разом до смерти заеб.

Не заеб - готовься к казни.

Но не знай, сынок, боязни:

может, ей хуи не в прок

и потребен язычок?

Снился сон мне, что в короне

мой сынок сидит на троне.

В первый раз ошиблась я

значит, сон был про тебя.

Лезь в пизду, сынок мой чудный!

Дай на подвиг этот трудный

я тебя благословлю...

Помню, верю и люблю!

Может быть, царем ты будешь,

мать-старушку не забудешь...

Ну, прощай, так бог велел!

Сын ослушаться не смел...

Счистил с хуя мух налипших,

сладости двойной вкусивших,

хуй смотал и в рот убрал

и родных облобызал.

Улей оглядел любимый

и пошел, тоской томимый,

распростясь навек с селом,

Долгохуевым путем.

Долго ль, коротко ль идет он,

то ли месяц, то ли год он

по полям да по лесам

Пиздолиз не знает сам.

Вот он в славном государстве,

во Елдабаофьем царстве,

вот голов торчат ряды,

отвращая от пизды...

Пиздолиза царь встречает.

Вот он паспорт предъявляет,

размотав, какбинт, язык...

Обмер царь, к земле приник.

Молвит: - Не видал покуда

я еще такого чуда.

Что ж, попробуй в ход пустить

пригодится, может быть!

Вот приносят угощенья

и соленья, и печенья,

а царевна ебли ждет

и о ляжку ляжкой трет...

Как он вдвинет язычище,

хуя всякого почище,

как в пизде заегозит,

как концом зашевелит

аж царевна засмеялась,

так чудно ей показалось,

обвилась вокруг плющом,

говорит: - А ну еще!

Пиздолиз не спит ночами,

Пиздолиз сверлит часами,

все ж царевна - мало ей!

говорит: - Лижи быстрей!

Язычища не жалея,

Пиздолиз пошел живее

трет пизду и сикелек,

трет и вдоль и поперек,

трет по верху и по низу,

по подвалу, по карнизу,

и снаружи и внутри

трет подряд недели три.

А царевна знай хохочет

и никак понять не хочет,

что язык, как хуй любой,

утомляется порой.

Можно, может быть, не спорю,

без особенного горя

час и два пизду лизать.

Сутки ж - нелегко сказать!

Ну а что б вы делать стали,

если вас бы заставляли

месяц с подлой не слезать

и лизать, лизать, лизать?..

Вот и месяц истекает.

Пиздолиз язык втыкает,

трет, и трет, и трет, и трет

дни и ночи напролет.

А царевну разобрало:

все ей плохо, все ей мало...

Невдомек, как видно, ей,

что язык-то без костей...

Вот уж он натер мозоли

и хотел, визжа от боли,

вытащить язык... Куды!

Пеной хлещет из пизды,

не пизда - огнетушитель!

Но, хотите, не хотите ль,

если дорого житье,

нужно снова лезть в нее!

Пиздолиз сверлит часами,

Пиздолиз не спит ночами,

а царевна - шутки ей!

знай свое: быстрей, быстрей!

Вновь луна в последней фазе...

С языка вся кожа слазит,

впору в слезы, впору в крик,

сводит судорогой язык...

Тут язык, борясь с бедою,

сунул он в ведро с водою,

а вода как зашипит,

пар столбом как повалит,

будто сталь он закаляет

и в ведерко опускает...

А она: - Ебена мать!

Как ты смеешь остужать?!

И опять мученье то же:

от пизды бедняк не может

отойти, как часовой:

то по стрелке часовой,

то против нее он лижет,

то подальше, то поближе,

то по кругу обойдет,

то диаметром пройдет,

трет пошире, трет поуже...

На язык, как в дождь на лужах,

повскакали пузыри,

а ее все три да три!

Злая боль язык тревожит,

он ни пить, ни есть не может,

похудел и подурнел,

словно двадцать лет болел,

почернел и запаршивел,

поседел и оплешивел,

а царевна - мало ей!

все свое: быстрей! быстрей!

Третий месяц на исходе,

Пиздолиз тоской исходит...

Вот уже сравнялось три

а ее все три да три!

И язык уж притупился,

всюду язвами покрылся,

а царевна - мало ей!

все - скорей, скорей, скорей!

Пиздолиз уже чуть дышит,

под собой пизды не слышит,

мыслит: - Братец мой родной,