Сказки адыгских народов

Раз, когда хан лежал в постели, а она нагнулась,, чтобы сгрести и закрыть огонь, она задумалась; простояв с поникшей годовой некоторое время над огнем, она наконец, очнувшись, тяжело вздохнула и сказала, что это просто так, без особенно важной причины, которую стоило бы ему сообщить. Но хан не удовольствовался таким ответом и настоятельно просил, чтобы она сказала ему, о чем вздохнула. Жена сказала тогда: «А у меня есть там, далеко, дом, отец и другие родственники; Теперь я вспомнила о них и, не зная, что с ними сталось, вздохнула».

— Как! Ты помнишь своих родных, знаешь, где они живут? Почему же ты этого не говорила мне до сих пор? — вскричал хан.

Потом он предложил ей поехать проведать отца, если желает, и получил в ответ, что она была бы рада узнать, что сталось с отцом, но не говорила ему об этом, не решаясь оставить его скучать одного, без нее; но что если теперь ему угодно позволять ей увидеть родных, то она с радостью исполнит угодное хану. На другой же день хан приказал готовиться в путь. Когда было изготовлено достаточное количество бузы, сдобных печений и прочее необходимое для дороги, жена выехала, сопровождаемая довольно большой женской и мужской свитой.

Долго ли, мало ли ехали они и, наконец, приехали в одно место; распрягли арбы, вынули бузу; все сопровождавшие ханшу много выпили, охмелели, и каждый, где сидел, там и заснул. Остались трезвыми только аталык ханши и одна ее служанка; они имели особый умысел, для достижения которого и напоили всех. Аталык ханши, у которого первое время после того, как она вышла замуж за хана, до вступления в его дом, согласно обычаю, жила ханша, польстился на нее и подговорил служанку, чтобы она помогла ему сотворить над ханшей, что ему желательно. С целью привести в исполнение этот замысел и напоила она своих спутников. Когда все уснули, аталык объявил ханше, чего он от нее желает. Ханша отказала. Но аталык стал грозить ей, говоря, что он кинет в воду ее сына, наконец ее самое, если она не согласится на его требование. Ханша оставалась все-таки непреклонна. Тогда аталык напал на нее, желая силой достигнуть своей цели. Ханша, не видя другого спасения, кинулась в воду и сама; ребенок ее был раньше кинут в воду аталыком. Тогда этот последний, сознавая, что он слишком далеко зашел, и опасаясь, чтобы товарищи не узнали его вины, улегся и сам, притворившись хмельным. Служанка сделала то же самое.

Наконец очнулись спутники ханши и видят — нет ни ханши, ни ее сына. Недоумевая, куда они могли деться, кинулись туда и сюда искать, но нигде их не нашли. Устав искать, собрались все вновь около арб и стали совещаться, что делать, что им теперь сказать хану.

— Да что будем сидеть тут, не дуть же в бжамий над мертвой! Пойдем назад и перестанем ломать голову над тем, что сказать хану о его жене, которая ушла туда, откуда пришла, — оказал кто-то.

— И вправду, — ответили другие, — как мот он решиться взять в жены девушку, найденную в степи, не зная, человек она или дух какой. Наверное, она была какой-нибудь дух, — сама пропажа ее доказывает это.

Ободрив себя таким рассуждением, свита ханши вернулась назад и па вопрос хана, куда девали его жену, ответила: «Кто знает, где она! Откуда пришла, туда и ушла».

Хан подумал: «Как я мог, в самом деле, предположить, что женщина, найденная в степи, может быть мне женой», — и на том успокоился.

Бросившаяся в реку ханша была прибита к берегу далеко от арб. Обсушившись, оправившись несколько от постигшего ее горя, пошла она бродить без цели по степи. Встретился ей пастух с козами. Отдав ему свои ценные одежды, она взяла у него его платье и оделась в него. Потом, оставив пастуха, побрела далее.

Пришла она к одному пастуху, пасшему баранов; переночевав там и узнав, что один хозяин ищет пастуха, она нанялась к нему на пять лет, получив вперед шестьдесят овец, которые по прошествии пяти лет должны были стать с их приплодом, по обычаю, ее собственностью. Прожила она на этом коше свои договоренные пять лет, и наконец до исхода их осталось всего день или два. Овцы ее были сосчитаны и отделены особо. За все это время ни одному человеку не пришло в голову, что она была не мужчина, а женщина; так ловко вела она себя.

Вечером, перед тем днем, как должен был кончиться срок уговора, на кош приехал ее отец с работником, наговорившим на нее, а также и хан с ее аталыком. Ханша, отозвав тогда логупажа в сторону, сказала ему:

— Завтра я должен расстаться с кошем, на котором прожил пять лет, не слыша за все это время ни от одного человека ругательного слова. Позволь же мне перед расставанием зарезать одного своего барана и угостить своих товарищей. Кстати, у нас есть и гости, следовательно, и для них не нужно будет резать барана.

Логупаж согласился на ее просьбу. Тогда она сама поймала лучшего из своих баранов, зарезала, чисто сняла с него кожу, разрезала на части и положила в котел варить, внутренности же надела на вертел, разложила большой огонь и, усевшись жарить их, сказала гостям, сидевшим у огня:

— Не хотите ли от скуки послушать одну сказку; на кошу нам больше нечем вас позабавить.

Гости просили ее рассказать.

Тогда она последовательно передала все с ней случившееся, окончив свой рассказ следующими словами:

— Если же мои слова вам кажутся неправдой, то вот убедитесь. — И, сняв шапку, показала свои волосы. Тогда узнали — отец свою дочь, хан свою жену; тотчас старик своего работника, а хан аталыка привязали к необъезженным коням и пустили их в степь. Таким образом хан отыскал свою жену, а она нашла снова и своего мужа и своего отца. Все они вместе живут и доселе. Ушами вы слышали, да проживете, пока увидите глазами.

33. Сказка о черепе

_{Опубл.: СМОМПК, 1905. Вып. 35, отд. 2 с 69—79}

_{Записана и переведена на русский язык В. В. Васильковым в начале 1900-х годов.}

_{Сказка представляет интерес как пример своеобразного бытования на адыгской почве сюжета, явно заимствованного из фольклора мусульманских народов.}

В одном ауле жил старый эфенди Гасан. Служа в мечети, он еще находил время заниматься собиранием и исследованием целебных трав и кореньев, из которых приготовлял полезные лекарства, и слыл в народе за искусного лекаря. К нему постоянно приходили жители его аула, да и обитатели отдаленных аулов нередко заглядывали в его саклю.

У эфенди Гасана была единственная дочь, звали ее Фатьма; она была красивая и умная девушка, старик отец очень ее любил. Видя, с каким интересом она следит за его лекарственными опытами, он стал знакомить ее с целебными свойствами трав и кореньев, и когда эфенди Гасану случалось отлучиться из дома, а это бывало довольно часто, то он без боязни оставлял свою домашнюю аптеку в руках дочери.

Однажды эфенди Гасан возвращался из дальнего аула знакомой горной тропой и был немало испуган и удивлен, когда увидел на дороге человеческий череп. В первую минуту под влиянием страха он хотел бежать, но любопытство заставило его пересилить страх, подойти к черепу и взять его в руки. Но как же был поражен старик, когда увидел на черепе надпись, которая гласила: «От меня еще должны погибнуть семь человек».