Сказки англов, бриттов, скоттов

Но когда Конен после еды лег отдохнуть, такой сытый, каким не был уже много дней, женщины начали перешептываться и вскоре придумали, как его наказать за любопытство.

Они вбили в землю два кола по обеим сторонам его головы и обмотали колья его длинными волосами. Потом женщины отошли в сторону и все враз громко закричали и застонали.

Конен тотчас проснулся от этого гама и, решив спросонья, что подходят враги или что женщины попали в беду, вскочил на ноги, не успев даже открыть глаза.

И тут он громко взревел — ведь волосы его были так туго привязаны к кольям, что, внезапно вскочив, он вырвал их вместе с кожей, и кровь заструилась по его плечам. Конен обезумел от боли, рассвирепел и, бросившись на женщин, загнал их в маленькую хижину и запер. Потом сложил у двери огромный костер из хвороста и валежника и поджег его. Он хотел, чтобы его мучительницы задохнулись в дыму.

Но когда пламя стало лизать нижний слой хвороста, один из воинов, что охотились на острове Скай, остановился на горном склоне и стал смотреть на узкий пролив между островом и побережьем Арднамёркана.

— Что это за столб дыма там поднялся? — сказал он. — Должно быть, женщины наши в опасности!

Тут все фейны в тревоге бросили охотиться и помчались спасать своих жен. Одним махом они перенеслись с горного склона на берег острова, а там воткнули свои длинные копья в землю и перепрыгнули через пролив.

Один воин тогда погиб. Он не удержал в руках своего копья, упал, и воды навеки сомкнулись над ним. Этого воина звали Мак-ан-Рэдин, и с тех пор пролив между островом Скай и Арднамёрканом называется Кол-Рэдин, или Кайл-Рэй.

Но прочие воины с самим Финном во главе переправились благополучно. Они поспешили к хижине, где Конен запер их жен, затушили его костер, затоптали ногами тлеющий валежник и голыми руками растаскали в стороны горящий хворост.

Женщины выбежали из хижины; слезы радости текли по их щекам. Финн выслушал их рассказ, потом повернулся к Конену и объявил, какую кару он должен понести.

— Ты повинен смерти, бешеный Конен, — изрек он. — Этой кары требует справедливость.

Конен пал на колени перед Финном, а другие воины молча стояли вокруг.

— Раз уж я приговорен к смерти, могучий Финн, — воскликнул Конен, — даруй мне последнюю милость: пусть мне снесут голову твоим острым мечом Мак-ан-Лайном, что разит метко — ударит, ничего целым не оставит. И пусть смертельный удар мне нанесет мой родной сын Гарб. И голова моя перед казнью пусть будет лежать на твоей ляжке, Финн.

Финн согласился. И вот юный Гарб, хоть и с великим ужасом, приготовился выполнить желание отца. Тогда Финн взял семь толстых звериных шкур, семь вязанок хвороста и семь пластов серой древесной коры и обвязал всем этим свою ляжку, чтобы защитить ее от острого лезвия Мак-ан-Лайна.

И когда все это было сделано, Конен подошел и положил голову на ляжку Финна, а Гарб взял в руки громадный двуручный меч. Сталь сверкнула в воздухе, низверглась со свистом и отделила голову Конена от тела одним точным ударом. И хотя ляжка Финна была защищена трижды семью покровами, кровь брызнула из его жил и потекла по вереску.

Гарб взглянул на отрубленную голову своего отца, громко вскрикнул и лишился рассудка.

— Где же фейны? Где мои собратья? — кричал он, никого не узнавая. — Должны же они отомстить за смерть Конена!

Воины поняли, что Гарб помешался, и сказали ему, что все Воинство фейнов опустилось на дно моря. Тогда Гарб, громко взывая к Финну, побежал к берегу, бросился в воду и утонул.

Вскоре после этого стрелы фейнов снова стали попадать в оленей, а их охотничьи копья — пронзать вепрей, так что великий их голод пришел к концу.

Зеленый остров

Куда же девались фейны, когда они завершили свои ратные подвиги и покинули землю? Одни говорят, будто Финн и все его воинство пали в великом бою и умерли, как подобает умирать смертным. Ведь один холм в Пертшире называют Сил-Финн, что значит Могила Финна. А в Гленарки, в графстве Инвернесс, другой холм, с виду похожий на ладью, по слухам, насыпан над братской могилой всех его воинов.

Другие говорят, что Финн не умер, но все еще живет на некоем зеленом острове. Остров этот где-то на дальнем западе, на самом краю света. Он называется Илен-на-Хойг — Остров Вечной Юности. Там растут волшебные яблоки и в животворных источниках течет всеисцеляющая вода. Блажен тот, кому посчастливится попасть в этот кельтский рай, в эту Страну Света, Страну Исполненных Желаний. Ибо как только человек ступит на ее берег, к нему возвращается юность. Он снова становится таким, каким был в двадцать лет: тело его выпрямляется, седина исчезает, а морщины разглаживаются.

Есть предание, что один человек некогда ступил на этот волшебный берег. Он жил на Джуре — одном из Внутренних Гебридских островов, и звали его Энгас Мак-Грегор. У него была небольшая парусная лодка, и он перевозил грузы с острова на остров и с островов на побережье Шотландии.

Как-то раз он стоял на пристани в Гриноке, и тут к нему подошел человек громадного роста. Таких богатырей Энгас в жизни не видывал. Человек был на три головы выше обычных людей, и грудь его прикрывала ярко-рыжая борода. Он хлопнул Энгаса по плечу и сказал:

— Говорят, у тебя есть лодка и ты перевозишь грузы на острова и на материк. Мне нужно доставить мясо на один остров западнее Айлея. Можешь ты перевезти туда меня и мой груз?

Они сторговались, и великан перенес свой груз в лодку Энгаса. Лодочник только покачал головой, когда увидел огромные говяжьи и бараньи туши, что заполнили его суденышко.

«Пожалуй, этого хватит на прокорм целого войска горцев», — подумал он.

Когда все было готово, Энгас поднял паруса и поплыл в ту сторону, куда ему указал наниматель. Они вышли из устья реки Клайд, миновали Арран, обогнули мыс Кинтайр и вошли в пролив Айлей. И тут на море пал густой туман. Энгас правил рулем вслепую, стараясь держать курс на запад и повиноваться указаниям великана. Два дня они не видели ни земли, ни неба, и Энгас в недоумении спрашивал себя, где же они находятся.

«Должно быть, мы уже миновали самые дальние из Внешних Гебридских островов», — думал он.

На третий день туман рассеялся, и Энгас понял, что лодка его приближается к берегу какого-то острова, которого он никогда не видел. Серое спокойное море омывало остров, и лодочнику он показался каким-то зеленым раем, сулящим отдых и покой.

— Вот и кончается наш путь, — сказал его рослый спутник.

Но Энгас понимал, что они еще не очень скоро доберутся до берега, и потому сошел в каюту и прилег, чтобы немножко поспать. Разбудили его слабые толчки лодки о берег. Он поднялся на палубу и увидел, что лодка его покачивается на волнах. Груза на ней уже нет, а великана и след простыл.