Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"
Шрифт:
— Ш-ш... ты! Тихо! Слышишь — говорят. Болото подходило местами близко к тракту. Оттуда вдруг послышались голоса:
— Не иголка, главное дело... Кругом обложено. Укажут ему дорожку, укажут Сибирь-то, она на всех, главное дело, хватит.
— Не горячись ты, сват! Может, он близко где... слышит тебя.
— А я боюсь? Да мне, главное дело, попадись только: сразу — прощай, белый свет...
Дальше не стало слышно, но мы все узнали, что это говорил наш уличанский подрядчик Жиган.
— Откуда тут Жиган? — прошептал Петька.
— Он,
— И то... Тихо, ребята!
Болотце пошло влево, и голосов вовсе не стало слышно. Но от этого было еще страшнее. А вдруг заблудились! Уклон стал заметнее. Под ногами захлюпала вода.
— Она говорила, пересохло болото, а тут вода. Неладно, видно, идем, — сказал Кольша.
— К пруду пошло, то и вода. Не видишь — кусты там? Берег, значит... Тихо, ре...
Петька замер, не договорив слово. Остолбенели и мы.
Вправо от нас, прислонившись к сосне, сидел человек. В потемках нельзя было разобрать, молодой или старый, но без бороды и усов. Было видно, что одна нога у него разута, другая в сапоге. Правая рука была под широковерхой фуражкой, которая лежала на земле.
Человек сидел и молчал. Мы тоже молчали. Потом он попросил:
— Хлебца у вас, ребятки, нет? Кусочка...
Эти простые слова сразу успокоили. Даже веселее стало. Все-таки с большим, а то вовсе страшно в лесу.
Узнав, что у нас нет ни крошки, незнакомец стал нас расспрашивать, зачем мы сюда попали, кто наши отцы, где живут, куда мы идем.
Мы наперебой принялись рассказывать, а он то и Дело напоминал:
— Потише, ребятки, потише. Не кричите! Когда мы рассказали, что хотим перейти пруд бродом, незнакомец заговорил быстрее, короче:
— Брод? Где? За этими кустами? Мне бы с вами.
Помолчав немного, незнакомец сказал:
— Ну-ка, ребятки, кто из вас покрепче? Этот вопрос в нашей тройке давным-давно был решен и сотни раз проверен. Мы с Петькой враз указали на Колюшку:
— Вот, дяденька, он.
— Этот? Всех меньше, а всех сильнее?
— Это уж так точно. Обоих оборает и на палке перетягивает. Медведком его зовем.
— Медведком? — усмехнулся незнакомец. — Ну-ка, подойди поближе. Встань вот сюда. Попытаем твою силу. — И он положил обе руки на плечи Колюшки, но сейчас же снял.
— Нет, ничего не выйдет. Идите вперед, ребятки, а я волоком за вами.
— Ты идти-то не можешь? — спросил Колюшка.
— То-то, Медведушко, не могу...
— Подстрелили тебя?
— Много узнаешь — дедком станешь. Иди.
— Ну-к, я сапог, нето, твой понесу.
— Это дело.
Незнакомец надел свою фуражку. Под ней оказался большой револьвер. Сунув револьвер в левый карман куртки, раненый лег на правый бок, подогнул, насколько можно, здоровую яогу вместе с прижатой к ней раненой, оперся руками о землю и подтянулся вперед.
В густой заросли кустарника мы нашли извилистую, переплетенную корневищами, но широкую тропу. По ней, видно, спускались коровы, когда стадо
пасли на этом лесном участке. Тропа выходила на песчаный мысок, о котором говорила тетушка Настасья. Брод и выход к дому были перед нами.Мимо двойного караула
Петька первым выбежал на мысок и сейчас же зашипел на нас:
— Тш... тш... Тише вы! Разговор где-то...
Мы прислушались. Справа как будто доносились голоса, но так смутно, что Колюшка заспорил:
— В ушах у тебя, Петьша, звенит.
— Как не так! Слушай хорошенько. Вот...
На этот раз довольно ясно донесся смех. Петька побежал к раненому, который с трудом, тихо постанывая, пробирался по коровьей тропе.
— Там, дяденька, разговаривают. Много...
— На том берегу?
— Нет, на этом же, только подальше.
— Ну погоди — сам послушаю, а вы потише. Раненый подполз к самому берегу и стал прислушиваться.
— Говорят где-то. Не близко только. Это по воде наносит. Потише все-таки нам надо. Как бы не услышали. Ну, кто первый брод пытать будет?
Мы не заставили себя ждать, но Петька все же опередил. Он был уже в воде и хвалился:
— Как щелок, вода-то! Теплехонькая.
— Тише, ребятки! Не булькайтесь! Если глубоко, лучше вернитесь, — посоветовал раненый.
Брод оказался удобным, но в одном месте, ближе к тому берегу, было все-таки глубоко. Переползти тут и высокому человеку было невозможно.
Выбравшись на другой берег, все мы, стуча зубами от холода, первым делом решили:
— Нет, не переползти ему.
— Глубоко. Где переползти!
— Кольше до самого горла доходит. Куда! Подскакивая на песке, я уколол себе ногу. Ухватившись рукой за больное место, нащупал что-то легонькое. Оказалась сломанная сережка.
— Гляди-ка, ребята!
— Может, золотая?
— Золотая! Кому тут золото терять. Медяшка — это так точно. Пятак пара... Постой-ка, ребята... может, тут перевоз вовсе близко. Сбегать бы поглядеть. Вон она, тропка-то!
— Без рубах?
— Ночь ведь.
— Холодно...
— А мы бегом.
— Ну-ка, а тот?
— Что тот?
— Подумает — убежали...
— Это так точно. Тогда, нето, вот как... Ты ступай к нему, а мы с Егоршей сбегаем. Нельзя ли там лодку подцепить. Так ему и скажи: лодку, мол, искать пошли, а без этого ему не переползти.
— А если вас поймают?
— Без рубах-то?
— Ну...
— Егорша тогда свистнет. Услышишь небось.
— Тогда погодите. Сперва я перебреду. Боюсь я один по воде-то.
Мы подождали, пока Колюшка переходил пруд, потом побежали по плотно утоптанной тропинке. Взошла луна, и по лесу легли белые полосы. Страху все-таки не стало. Мы знали, что позади нас люди и впереди, где-то близко, тоже. Дорожка была удобна. Она вывела нас к тем ручьям, где мы утром искали золото.
— Гляди-ка, Егорша, сколь мы давеча зря колесили. Тут вовсе прямо. А это уж к Перевозной горе пошло. Верно? Узнал место-то? Дураки были — кругом-то шли.