Сказки для Саши
Шрифт:
Сказано – сделано. Стали делать проверку. Все хмыри явились чистенькие, бритенькие, в белых рубашечках и галстучках. И все на одно лицо, не отличишь, какой хмырь – действительно хмырь, а какой только хмырём притворяется.
Начали задавать вопросы друг другу:
– Вот вы… пожалуйста… расскажите о себе.
– Я хмырь такого-то года рождения, – начал рассказывать один хмырь. – Мои родители – настоящие хмыри, каких уже мало осталось… Но я как был хмырём, так хмырём и буду!.. Так хмырём и помру!.. Если, конечно, вы мне доверяете. – И начал показывать свои ордена, медали и нагрудные знаки.
– Доверяем.
– А зачем? – спрашивает хмырь, которому бы надо отвечать, а не спрашивать.
– Посмотрим, что там у тебя есть, а чего, может, нет.
– У меня все, что надо, есть, – отвечает, наконец, тот, у которого спрашивают.
И показывает другим хмырям то, что надо.
Те смотрят. Можно сказать, любуются. Вдруг Председатель Проверочной Комиссии шепчет:
– Вот он, вот…
И глазами своими вращает.
– И что?
– А то… не видите разве?.. У этого хмыря всё совсем по-другому…
– Как же по-другому, когда у меня так же, как у всех.
– Нн-нет, – говорит Председатель. – Не так же… У тебя, у хмыря у этакого, конструкция совершенно другая. Принесите типовые чертежи!
Принесли типовые чертежи конструкции. Начали сверять с оригиналом. Смотрят: ну, действительно, есть кое-какие расхождения.
Так что не всякий хмырь – это тот самый хмырь, который имеет право называться хмырём. Иной хмырь звания хмыря даже недостоин.
Вот с такими хмырями и живём. Как живём? Обыкновенно как. Как хмыри.
ДЕВОЧКА И МОРЕ
Одна маленькая девочка никогда не видела настоящего моря, а то море, которое она видела по телевизору, всё-таки было ненастоящее. А девочке очень хотелось купаться.
И вот родители привезли её к морю.
Девочка выбежала на берег и вдруг воочию увидела, как волны – одна за другой – надвигаются на берег и откатывают, надвигаются и откатывают… Туда-сюда, туда-сюда…
Это не понравилось девочке, потому что показалось ей бессмысленным.
Вот почему девочка долго и пристально смотрела на поведение этих волн и потом спросила:
– Море, ты – дурак?
Никто никогда не говорил морю таких удивительных слов.
Море, конечно, обиделось на девочку, но сделало вид, будто не слышит. Море промолчало.
Наутро девочка пошла вместе с родителями купаться.
Только подошли к берегу, поднялись волны высотой в пятиэтажный дом. Не до купанья.
На следующий день опять пошли, чтобы искупаться. А море всё не успокоилось, продолжает бушевать.
Семь дней подряд повторялась эта история – никак девочка не могла войти в воду. Волны не теряли своей высоты, зловеще падали у берега, будто хотели кого-то проглотить. Нет, нельзя купаться в таком море, категорически запрещено в таких случаях купаться… На восьмой день девочка перелезла забор дома, а котором она жила, и тайно побежала к морю. Она решила искупаться у самого-самого берега, но её первой же волной накрыло и потащило в глубину.
Девочка даже
и плавать-то не умела, ничего сделать всё равно не смогла бы. Вода будто взбесилась и могучей силой своей стала крутить задыхающуюся девочку и нести, нести неведомо куда.Ничего девочка уже не соображала, сознание почти покинуло её и вдруг, будто сквозь сон, она услышала страшный рёв. Это ревел голос моря:
– Девочка, ты – дурак?
После чего она уже ничего не могла услышать. Будто какой-то великан бросил её куда-то вверх.
Прошло неизвестно сколько времени.
Девочка очнулась на берегу – в том самом месте, где начинала своё неосторожное купание.
Блестело солнышко, море тихо улыбалось. Крохотные волны, тихо шелестя, надвигались и откатывали, надвигались и откатывали… Туда-сюда, туда-сюда…
Девочка посмотрела на море, но на этот раз промолчала…
ПРО ВЕЛИКАНА
Однажды в центре Москвы обнаружился великан, который пожирал маленьких детишек.
За завтраком он съедал пять-десять крошек и закусывал их нянями.
За обедом он кушал два-три детских сада без воспитательниц или ограничивался одним детским садом, но с воспитательницами.
Ужинать он уже не ужинал, потому как обыкновенно был сыт к вечеру. Вечером он хотел отдохнуть, ему нравилось попить водичку, скажем, из Чистых прудов. Его тянуло в театр «Современник», поскольку он находился рядом, но великан остерегался туда заходить, поскольку искусство действовало на него усыпляюще уже на седьмой минуте спектакля.
Великана в детстве звали Павликом и, говорят, он был примерным пионером. Он показывал всем пример, как надо относиться к родителям.
Потом, когда великан достиг зрелого возраста, его назвали Лаврентием – в честь одного лысого дяди в пенсне, известного своим образцовым отношением к женщине.
А сейчас, когда великан состарился, его все стали называть Андропкой, потому что на старые имена он уже не откликался, а новое имя всем понравилось.
Бывало, ему по старой памяти крикнут:
– Павлик!
Он молчит. Ему тогда:
– Лаврентий! Лаврентий!
Он опять, как будто не к нему. Даже обижается. А стоило откуда-нибудь сверху крикнуть:
– Эй, Андропка, ты где?.. Мы без тебя пропадём!
Он тут как тут:
– Вызывали?.. Готов выполнить любое ваше задание.
И выполнял. На том рос, рос и постепенно разросся до такой степени, что стал великаном.
Поначалу это было как-то незаметно. Андропка поселился в каком-то Большом доме и редко оттуда выходил.
А если и выходил, то надевал огромный брезентовый плащ, которым накрывался с головой – так, что все думали, что по улице движется военная громадина, и не задавали лишних вопросов.
И вдруг эта жуткая новость: Андропка жрёт невинных детишек. Для этого даже к «Детскому миру» присоседился.
Надо было что-то срочно делать, чтобы наказать великана, представляющего серьёзную опасность для общества.
А тут он ещё раздухарился: вышел на улицу, схватил Садовое кольцо и повесил его себе на пояс.