Сказки Франции

— Теперь нам придется некоторое время пробыть в разлуке, потому что мы еще не можем пожениться. Но будьте верны мне, что бы ни случилось, и когда придет время, мы встретимся вновь. Вот вам половинка моего кольца и половинка моего носового платка: берегите их — они помогут вам в будущем узнать меня, если в том будет нужда.

Принц сильно опечалился. Он взял половинку кольца и половинку носового платка и один вернулся в отцовский замок, где все от души рады были его возвращению после такого долгого отсутствия.

Сестра орла нанялась в услужение к ювелиру, проживавшему в том городе и работавшему для королевского двора.

Спустя недолгое время принц совершенно забыл свою невесту: он влюбился в одну принцессу, прибывшую ко двору его отца из соседнего королевства. Вскоре назначен был день свадьбы; стали готовить великое пиршество и созывать многочисленных гостей. Ювелира, которому были заказаны обручальные кольца и всякие иные украшения, тоже пригласили, вместе с его женой и даже с ее прислужницей, которая славилась своей красотой и благородной осанкой.

Прислужница попросила своего хозяина отлить ей из чистого золота маленького петушка и такую же курочку и, отправляясь на свадебный пир, положила их в карман. За столом ее посадили как раз напротив новобрачных. Она положила на стол рядом с собой половинку кольца, вторая половинка которого была у принца.

Увидев эту половинку, новобрачная сказала мужу:

— У меня точь-в-точь такая. — Оказывается, принц подарил ей свою.

Тотчас обе половинки были приложены одна к другой; они сошлись, и кольцо снова сомкнулось.

То же произошло и с обеими половинками носового платка. Все присутствовавшие выражали изумление. Один только принц оставался спокойным и, казалось, ни о чем не догадывался. Тогда сестра орла поставила на стол перед собой сработанных из золота петушка и курочку, а затем положила на свою тарелку горошину. Петушок вмиг ее проглотил.

— Опять ты, обжора, съел горошину, — сказала ему курочка.

— Молчи, — ответил петушок, — следующую я дам тебе!

— Как бы не так! Королевский сын тоже обещал, что будет верен мне до самой смерти, когда шел играть в кегли с орлом, моим братом.

Принц насторожился. Сестра орла бросила на свою тарелку вторую горошину; петушок и на этот раз склевал ее.

— Опять ты, обжора, съел горошину! — снова сказала курочка.

— Молчи, — ответил петушок, — следующую я отдам тебе.

— Как бы не так! Королевский сын тоже обещал, что будет верен мне до самой смерти, когда брат мой орел велел ему пойти с ним вместе к роднику за водой.

Все присутствовавшие были крайне удивлены и терялись в догадках. Тем временем сестра орла кинула на свою тарелку третью горошину, которую петушок мигом проглотил, как и те две.

— Опять ты съел горошину, обжора! — в третий раз сказала курочка.

— Молчи, милая моя курочка, следующую я уж непременно отдам тебе.

— Как бы не так! Королевский сын тоже обещал, что будет верен мне до самой смерти, когда брат мой орел послал его вырубить деревянным топором длинную аллею старых дубов.

Теперь принцу все стало ясно. Он встал и, обернувшись к своему тестю, сказал ему так:

— Дорогой тесть, мне надобно спросить у вас совета. У меня был прекрасный золотой ларец, заключавший в себе бесценное сокровище. Я его лишился и раздобыл другой. Но случилось так, что я снова нашел первый ларец, и теперь у меня их два. Какой из них мне надлежит оставить у себя: первый или второй?

— Преимущество всегда должно быть отдано более давнему, — ответил старец.

— Я тоже так думаю, — сказал принц. — Так вот, до вашей дочери я любил другую девушку и обещал ей, что возьму ее в жены. Вот она!

С этими словами он подошел к служанке ювелира — а это ведь была сестра орла! — и, к изумлению всех присутствующих, взял ее за руку.

Другая невеста и ее отец и мать, вместе с родственниками и гостями, удалились, сильно раздосадованные.

Несмотря на это, пиры, игры и забавы продолжались, так что свадьба принца и сестры орла была отпразднована с должным великолепием.

Портной и Вихрь Французская народная сказка

Жил однажды портной; у него была жена. Обычно жены портных лентяйки, и эта была под стать другим. Звали ее Жанна, а ее мужа — Жан Кривая Ступня. Утром, как только Жан уходил на работу, Жанна опять заваливалась спать, часов в одиннадцать или двенадцать вставала с постели и принималась ходить из дома в дом, навещала кумушек и болтала как сорока. Когда Жан к вечеру возвращался домой, она всегда сидела за прялкой; вот он и воображал, что Жанна весь день от нее не отходила.

Как-то раз Жан поутру сказал своей жене:

— Сегодня я не буду работать, мы вдвоем пойдем на рынок продавать пряжу, ведь у тебя ее, наверное, уже много накопилось.

Жанна сильно испугалась; как тут быть? У нее не было и трех мотков пряжи. Она побежала к кумушке, ближайшей соседке, и рассказала ей про свою беду.

— Скажи мужу, — посоветовала ей кумушка, — что ты вымыла пряжу, снесла ее для просушки в пекарню и положила в печь, а пекарь, ничего об этом не зная, затопил, как всегда, и вся пряжа сгорела.

Вернувшись домой, Жанна слово в слово повторила мужу то, чему ее научила кумушка.

— Дура! — сердито крикнул Жан. — Видно, ты потеряла и ту крупицу разума, которая у тебя была, и пока я буду жить с тобой, мне не выбраться из нищеты. Теперь в наказание ты посеешь здесь во дворе полмеры льняного семени — вот оно, — и чтобы к моему возвращению лен поспел и был вытереблен, вымочен, высушен, связан в пучки и снесен на чердак!

— Полно, муженек, — ответила Жанна, — как ты можешь говорить такие вещи? Никто на свете не сумеет это сделать; как же ты хочешь, чтобы я с этим управилась?

— Делай как знаешь, — ответил Жан, — но вечером, к моему приходу, все должно быть готово, иначе тебе несдобровать.

С этими словами портной ушел. Жанна встревожилась и побежала к кумушке.

— Если бы вы знали, кума, что мой муж придумал! Видно, он совсем спятил.

— Чего же он, кума, хочет?

— Чего он хочет? Он хочет, чтобы я посеяла у нас во дворе полмеры льняного семени и чтобы к вечеру этот лен поспел, да чтобы вдобавок я его вытеребила, вымочила, высушила, связала в пучки и сложила на чердаке! Скажите, пожалуйста, разве он стал бы приставать ко мне с такими бреднями, будь он в своем уме? — Тут она даже расплакалась.