Сказки и были Безлюдных пространств

— Тревога!

Максим стоял на камне и саблей показывал в сторону кривого скального зуба. У его плеча свистнуло…

Ах как глупо, недостойно опытных бойцов прогляде­ли они опасное место! Скала прятала от глаз маленький, за­росший дубняком участок на том берегу. И оттуда «духи» не­слышно метнули канат с крюком. И теперь, цепляясь по-обезьяньи, ползли по канату двое. Еще полминуты, и окажутся у кирасир в тылу. Начнут палить по ним, по безза­щитным, из-за кустов. И в этой перепалке по канату ринутся другие…

— Назад, суб-корнет! — рявкнул полковник. Но тот, вы­палив из револьвера, кинулся к месту, где крюк с канатом за­стрял в расщелине. Стрельба в одну секунду разгорелась с двух сторон. Максим выстрелил опять — по тому, кто лез впереди. «Знающий истину» махнул руками и молча полетел в ущелье.

Максим саблей ударил про канату. Рядом с крюком. Опытный рубака рассек бы канат сразу. Но что взять с маль­чишки! Туго скрученные пряди пружинили, лезвие не попа­дало по одному и тому же месту, пеньковые волокна лопа­лись неохотно. А пули вокруг Максима плющились о камни и выбивали из них серую пудру.

И все же, когда ординарец Филипп оказался рядом (то ли помочь, то ли заслонить отчаянного мальчишку от выстре­лов), канат лопнул. Второй «дух» с воплем улетел в невиди­мую отсюда речку. Капрал ухватил Максима в охапку, двумя прыжками унес за скалу и там в сердцах дал ему леща по тугим гвардейским брюкам. Уронил в траву.

С минуту стоял еще великий шум: крики, ругань, стрель­ба с двух сторон. Потом разом стихло. Мятежники и кираси­ры вновь укрылись за каменными гребнями.

Сидя на камне и опираясь на карабин, полковник Глан бесцветным голосом потребовал:

— Подойдите ко мне, суб-корнет.

Максим подошел. Он все еще сжимал саблю и револьвер. Каска слетела, волосы торчали.

— Корнет Гарский, возьмите у суб-корнета оружие, он подвергнут недельному аресту за… безответственное поведе­ние в боевой обстановке.

Гарский с удовольствием забрал у Максима револьвер и саблю.

— Станьте как следует, суб-корнет, — полковник уперся в мальчишку безжалостным взглядом. — Извольте отвечать: как вы посмели столь необдуманно рисковать головой, не­взирая на мой особый приказ всячески беречь себя?

Максим торопливо встал навытяжку и смотрел на свои разбитые сапоги.

— Я жду ответа, суб-корнет…

— Я же… первый это увидел. Я был ближе всех к канату, другие могли не успеть…

— И тем не менее вы не имели права…

— Как же не имел? — Максим вскинул намокшие глаза, и голос его сделался очень тонким. — В гвардейском кодексе сказано: «Проявлять смелость и находчивость с учетом бое­вой обстановки, заслоняя от вражеской угрозы своих товари­щей»… Ведь сказаноже, барон? — Максим просительно глянул на знатока всех кодексов, который стоял рядом.

Реад отозвался уклончиво:

— Тем не менее, суб-корнет, вы обязаны учитывать свою особую роль. В чем смысл нашей экспедиции, если случит­ся… непоправимое?

— И потому неуемную храбрость вашу, коей вы, кажется, даже гордитесь, я считаю легкомыслием и непростительным мальчишеством, — заключил полковник.

Глаза виноватого суб-корнета намокли заметнее. Тем, кто стоял рядом, стало ясно, что дело может кончиться недо­стойным гвардейского офицера образом. Полковник тихо крякнул, плотнее прижался к стволу карабина впалой щекой и усом.

— Нет, в самом деле… Будь ты моим сыном, я, честное слово, за такое дело взгрел бы тебя по известному месту…

Максим ощутил послабление строгости. И обрадованно вспомнил:

— Филипп уже взгрел… — Сморщил нос, посопел и ду­рашливо шевельнул поясницей.

— И правильно сделал, — заметил сторонник суровой субординации Реад. — Впрочем, строго по уставу, вы вправе, суб-корнет, подать рапорт о нанесении вам со стороны кап­рала Дзыги оскорбления действием.

— Ага, только шляпу зашнурую… — буркнул Максим. (Это была неведомая офицерам, но привычная среди школь­ников поговорка.) И опять уперся взглядом в носки сапог. — А где мне отсиживать арест? В седле, что ли? Я в нем и так… всё отсидел.

Среди стоявших в отдалении послышались смешки — отзыв на прорвавшуюся мальчишкину дерзость.

— Отсидите где положено, когда достигнем цели похо­да, — насупленно сообщил полковник. — Ежели до той поры примерной дисциплиною не заслужите отмены взыскания.

Максим стукнул друг о друга сбитыми каблуками.

— Слушаю, господин полковник.

— Вот то-то… И советую не забывать о своей вине.

Смелая нотка прорвалась у Максима опять. Ведь как-никак, а все-таки именно он разрубил канат и пресек вражес­кую вылазку. С ресниц слетела капля, голос Максима стал сиплым и упрямым:

— Если я столь виноват, господин полковник, вы имеете право разжаловать меня.

Полковник мигнул. Выговорил с почти настоящим сожа­лением:

— Увы, такого права у меня нет. Разжалуют за недостой­ные поступки и за трусость. А за храбрость, даже столь безог­лядную, в соответствии с гвардейским кодексом, полагается награда… Корнет, не сочтите за труд, достаньте из вьючной сумы мой портфель. У меня что-то… поясница. Явно окажусь на пенсии, не дождавшись генеральского чина.

Корнет Гарский сунул Максиму в руки его саблю и ре­вольвер, убежал к лошадям и скоро принес требуемое. Этот потрепанный желтый портфель, подходящий для бедного ад­воката или школьного учителя, но никак не для боевого офи­цера, полковник всюду возил с собой. Такова была его странная привязанность к старой вещи, порой вызывавшая добро­душные подшучивания.

Полковник сердито куснул ус, покопался в недрах порт­феля, достал белую медаль на черно-зеленом муаровом бан­тике. Встал, морщась от боли в пояснице.

— По праву, данному Великим герцогом всем команди­рам гвардейских полков, вручаю вам, суб-корнет Шмель, ме­даль «За воинское отличие». — И пришпилил бантик с булав­кой к пыльному сукну на груди Максима. — Однако же по­мните сказанное мною прежде…

— Слушаю, господин полковник. Благодарю, господин полковник. — И не удержался: улыбка расползлась по курно­сому лицу, округлила исцарапанные пыльные щеки, где одна предательская капля все же оставила тонкую дорожку…

5

Было ясно, что в ближайшие сутки враг не решится пре­следовать черных кирасир. А дальше… Дальше и пути-то ос­тавалось всего ничего. За городком Верхний Саттар — спуск в долину, к реке Хамазл. А за рекой уже другая страна, кня­жество Малый Хельт. Владетель Малого Хельта, князь Люд­виг, был сторонником Евгения (хотя, в отличие от Великого герцога, не требовал себе королевского чина). В граждан­скую войну соседей княжество не вмешивалось, хранило подчеркнутый нейтралитет, но в глубине ее территории фор­мировалась дивизия, в нее входили местные добровольцы и беженцы из Большого Хельта. По слухам, настроение в диви­зии было решительное. И конечно же, когда в рядах добро­вольцев окажется юный герцог Денис — законный монарх Большого Хельта, поскольку Евгений, увы, погиб, — диви­зия станет могучей ударной силой. Перейдя рубеж, она дви­нется к столице и в короткие сроки принесет победу закон­ной власти…