Сказки и были Безлюдных пространств

Лесь подумал, что Вязников и сам похож на кузнечика. На коричневого. Длинноногий, тощий, загорелый. Только коленки торчат не над спиной, а у щек…

– Что же здесь удивительного? – с расстановкой произнес Лесь. – Обыкновенный солнечный кузнечик. Его зовут Витька. Он там живет все лето.

И они с Вязниковым встретились глазами.

– Я так и думал, что ты с ним знаком.

– Отчего же ты это думал?

– Так…

Лесь прошелся по Вязникову внимательным взглядом: от выцветшей, с загнутым хохолком макушки до пяток. Ноги у Вязникова были в частых царапинах. Так же как у Леся. Ну, у Леся-то понятно откуда: когда лезешь через чащу к Вельке, обязательно обдерешься…

– Значит, ты не боишься кузнечиков? – вдруг сказал Вязников.

– С какой же стати их бояться? Они безобидные.

– Не всякие… – Вязников теперь не отводил серьезных глаз. – Я читал недавно про одного фермера в Новой Зеландии. Он подстрелил кузнечика-великана, ростом с теленка. Тот у него калечил собак и овец… Фермер его убил, но потом у него начались всякие несчастья. То овцы мрут, то дом горит… А недавно его нашли на поле с перекушенной шеей.

– Я знаю, я тоже читал… Но ведь я говорю не про таких, а про солнечных, про желтых. Они добрые…

– Даже… самые большие? – тихо и в упор спросил Вязников.

– Даже самые… – тем же тоном ответил Лесь. – Хотя… незнакомых могут огреть ударом тока. Чересчур любопытных.

– Я думаю, такиекузнечики умеют разбираться, кто плохой, а кто к ним с добром…

– Ну, смотри, – значительно произнес Лесь.

– Ага, я смотрю…

Казалось бы, разговор должен был встревожить Леся. Но не встревожил. Почему-то Лесь был уверен: если Вязников что-то и знает, то никому не скажет. И неожиданно Лесь спросил:

– А брат? Что, ушел на «Ладони»?

– Ушел, – вздохнул Вязников. – Неизвестно теперь, когда увидимся.

– А ты…

– Что?

– Собираешься уезжать?

– Не знаю еще. Как повернется… Вообще-то у меня нет выхода…

– Почему?

– Ну, видишь ли… Я же слово дал каждый год рисовать тебя на гараже. Если не уеду, придется до десятого класса нам с тобой драться…

– Да, положение безвыходное, – хмыкнул Лесь. И сразу вспомнил недавний сон. И увидел, что у Вязникова на правом колене – розовый след от коросты, похожий на букву «С». – Слушай, Вязников, а ты знаешь, что у кузнечиков уши на коленках передних ног?

Вязников растерянно мигнул:

– Не… Я не знал…

– А у тебя уши на коленках никогда не росли?

Странно (очень странно!), что Вязников не удивился.

– Росли. Один раз. Во сне…

Лесь замолчал, переваривал свое изумление. И посоветовал наставительно:

– Смотри, чтобы не выросли по правде. Это бывает… если кто суется куда не надо.

– А… куда не надо? – опять очень тихо спросил Вязинков.

Лесь промолчал. И тогда Вязников улыбнулся. С прежней, хорошо знакомой ехидцей.

– Мне это не грозит. Это может случиться с теми, кто много возится с кузнечиками. И уши будут лимонного цвета…

Лесь хотел огрызнуться, но сразу не придумал, как. А через три секунды увидел, что неподалеку появилась Гайка. И побежал к ней.

Так в этот день закончился его первый разговор с Вязниковым. А потом случился второй. Вечером.

Лесь и Гайка по Васильевскому спуску торопились к Мельничной балке. Чтобы с полчасика поездить на Вельке. Ему разминка, а им удовольствие.

Солнце только что утонуло в море, расцвел над крышами перистый закат, начинали свои трели цикады. Уютно и тепло было на тихих улицах. Почти не встречались прохожие. И встретился только один. Вязников.

Его, длинного и гибкого, Лесь узнал в сумерках издалека. Вязников его и Гайку тоже узнал. Остановились. Как-то неловко было молча пройти мимо, хотя и вовсе не друзья.

– Привет… Что-то мы все время сегодня встречаемся. Прямо судьба, – невесело сказал Вязников.

– Никакая не судьба. Просто улицы узкие, – возразила Гайка довольно задиристо. И Лесь мигом почуял, что это нарочно. Хочет показать, что Вязников ей совершенно безразличен.

– Гуляете? – сказал Вязников без ехидства, довольно задумчиво. Но Гайка взвинтилась еще сильнее:

– Гуляем! Скажи еще: жених и невеста!

Вязников промолчал, и Гайка оказалась в глупом положении.

– Тоже гуляешь? – спросил Лесь Вязникова примирительно.

– Лекарство искал. Бабушка слегла… Ну, ты помнишь, ты ее видел прошлый раз…

– Сердце, наверно? – неловко проговорил Лесь. Потому что теперь было бы совсем уж неудобно просто так разойтись.

– И сердце, и все остальное. Старая потому что… А недавно еще вся разволновалась. Ее из магазина выпихнули. Просила, чтобы банку горошка дали без очереди, а ее взашей…

Лесь и Гайка посмотрели друг на друга.

– Нашел лекарство-то? – спросила Гайка.

– Не-а… Две аптеки закрыты, в третьей нет такого. На рецепт глянули, только рукой махнули. Иди, говорят, в специальную, ветеранскую. Там дадут и даже бесплатно…

– Туда, значит, и шагаешь теперь, – посочувствовал Лесь.

– Домой шагаю. Та аптека в Батарейной слободе, а катера через бухту не ходят, в гавани комендантский час.

– Какой еще час? «Ладошка» же ушла! – возмутился Лесь.

– Она ушла, а час остался. Боятся, наверно, что и другие… Теперь до завтра ждать. Если… – Вязников не стал продолжать. И так было ясно: если завтра лекарство еще будет нужно.

– Давай, Вязников, рецепт, – сказал Лесь. Потому что, видать, и в самом деле судьба.

– А… зачем? Ты… где? Думаешь вокруг бухты? Не успеть до закрытия…

– Давай, не спрашивай. Если достану лекарство, сразу принесу. А нет – так нет, не обижайся…

– На… Лесь! А может, я с тобой?

Он впервые сказал не «Гулькин» и не «Носов», а «Лесь». И будто музыка прозвучала – из того сна про оркестр. Но Лесь ответил твердо:

– Нет. Иди домой… На какой там улице аптека-то?

– На Мичманской…

Лесь побежал. Гайка за ним. Лесь на бегу велел:

– Ты давай-ка домой. Я один.

– А вот уж фигушки! Одного тебя я не пущу!