Сказки Королевства. Часть 2

И только сейчас, уже став Королевой — Хозяйкой леса, она начала понимать, что он имел ввиду.

Если бы кто-то спросил Иллойэ, что изменилось в ней с тех пор, как они впятером умерли там, у перехода и вернулись бессмертными Королями, она бы не знала, как это объяснить. Может, она стала лучше понимать происходящее, что идет правильно, как должно идти, а что — нет, или чувствовать связь со всем живым, что только есть под этими звездами, как чувствуют в своем теле каждый палец — если что-то не так, ты не думаешь, что и где болит а просто знаешь это.

И невозможно не отвечать на эту боль. Потому что нет чужих страданий, весь мир — это ты. И отдавать, помогать естественно, как дышать. А вот невозможность помочь была мукой.

Но и связь и ощущения были пока зыбки — не так уж много времени прошло и эльнийского в ней намного больше, чем вечного, почти божественного.

Иллойэ помнила, что отец мог прокладывать быстрые тропы и для себя, и для других. Теперь и ей открылась эта возможность, но выходило пока совсем слабенько, лишь на несколько часов время пути срезать, но и это было для нее ново и волнующе.

Поднявшись со своего травяного ложа, она отряхнула подол длинного, больше похожего на рубаху, платья, поправила венец из боярышника и решила попробовать дойти сегодня до северных границ своих владений, где еще не была ни разу.

— На север, — крикнула она, подражая ястребиному клекоту, и ветер донес до нее ответы: «поняли, Хозяйка, мы с тобой». Иллойэ улыбнулась и отправилась в путь.

Дорога была легка, стлалась под ноги мягким ковром из трав и хвоинок, прямо под самые подошвы мягких охотничьих башмаков. Женщина шла, радуясь пригожему дню, то тут, то там дотрагиваясь до растений, земли, под которой прячется грибница, оглаживая взглядом приветствующих ее птиц и маленьких жителей леса, сама не замечая, как разглаживает, выравнивает тонкие незримые нити.

Ненадолго застыла у поваленного ветром дерева и разоренного гнезда. Хотелось помочь, но что-то останавливало внутри.

— Нельзя, иначе только хуже сделаю, — вслух объяснила Хозяйка скорее себе, чем еще кому-то. Значит, вот как это чувствуется… невозможность вмешиваться в правильный ход вещей… не слишком приятная штука.

Так шла она долго, кидая то одну, то другую быструю тропку себе под ноги. Лес вокруг становился все мрачнее, темнее, суровее, а потом, наоборот, поредел, истончился и вовсе пропал. Земля под ногами пос постепенно затвердела, распадалась каменным крошевом. Подул влажный соленый ветер, обдал холодом ноги, забрался под плащ, спутал длинные волосы. И через тропку-другую Иллойэ вышла к Северному морю.

Голые серые скалы, кое-где покрытые невысокой травой и лишайниками, ни деревца вокруг. А внизу, под ногами, лениво бросая в отвесные каменные стены белые пенные брызги, лежало море: темно-серая холодная безбрежная масса. Живая, пугающая, совершенно и абсолютно чуждая. Женщина прислушалась к себе, пытаясь понять, чем так не угодило ей море, и ответ ее удивил: она совсем его не чувствовала. И это было странно. Она видела, что море полно жизни, и все же оно оставалось для Иллойэ непроницаемой загадочной средой, хуже Тумана. В Тумане для нее опасности не было, а здесь — ой, не факт..

Хозяйка так и стояла, вглядываясь в суровую толщу воды, ощущая, как гигантский сложный организм тоже смотрит, изучает ее саму, прикидывает, чего ожидать от этой странной женщины.

Странная женщина, не поддаваясь первому острому желанию уйти отсюда побыстрее, отыскала небольшую тропку вниз, к самой кромке прибоя, и не обращая внимания на пенные языки, лижущие носки ее башмаков, зачерпнула горстью морскую воды, отменив про себя, что там, где свет проходит сквозь воду, она отсвечивает зеленью.

Нелепо и чуждо смотрелась Хозяйка леса у голых прибрежных скал, да и ощущала себя здесь примерно так же.

«Вот, Иллойэ, смотри… это и есть граница… Твоих владений и твоего влияния». Над морем власти у нее не было, это она поняла всем своим существом. Что ж, если простые эльны испытывают сходные чувства, оказываясь в лесу, она понимала, откуда берутся те мрачные сказки.

Вдалеке раздался птичий клекот. Да, ее ястребам здесь тоже не по нраву. Зовут, просят идти обратно. Что ж, действительно пора. Напоследок она окинула взглядом серую гладь и вздрогнула: неизвестный морской обитатель плеснул крупным блестящим от воды хвостом, словно помахал на прощание. Не слишком торопясь, чтобы возвращение не выглядело бегством, она шла назад. И лишь когда на горизонте показались первые чахлые березки, вздохнула с облегчением и с удивлением поняла, что дрожит, до того взволновала ее встреча с морем.

Обратная дорога выдалась приятной. Лес радостно принял свою Хозяйку, унял усталость, дал новых сил, угостил плодами и диким медом. Но главное — все чувства вернулись, она снова была дома и могла ощущать весь огромный мир как свое продолжение. Тропинки сами ложились под ноги, и Иллойэ сама не заметила, как вышла к знакомому кусту боярышника. Здесь она напилась из бегущего рядом ручейка, снова села на нагретую солнышком траву, и резким криком призвала ястребов.

Тремя быстрыми тенями те кинулись к Хозяйке, опускаясь ей на плечи и на руки, крепко вцепляясь когтистыми лапами в плащ и заклекотали, рассказывая о том, что видели.

— Чужаки в поселении, говорите? — задумалась дочь Хранителя. — Ну-ка, покажите..

Один из ястребов встрепенулся и повернул голову так, чтобы глаз его оказался напротив левого глаза женщины. Мгновение — и вот уже она видит прямо под собой поселение, мелко, четко, словно на карте, вот дома, поля… а вот и те самые чужаки..

— Спасибо, — погладила Иллойэ птицу. — Что ж, надо, в самом деле, наведаться в поселение.

Она отпустила ястребов. И следующую тропу проложила через опушку леса к холмам.

В самом том факте, что в поселение пришли новые эльны ничего необычного не было: переселенцев приходилось принимать чуть ли не через день. В основном это были или желающие покоя и умиротворения отшельники — их Хозяйка устраивала в светлом лесу, помогая вырастить кельи из молодых побегов ивы, или целые семьи, желающие жить на своей земле в согласии с природой. Этих Иллойэ провожала в холмы, позволяя выбрать понравившийся участок. Земля здесь была жирна, плодородна, и взять ее разрешалось столько, сколько семья сможет обработать. Появлялись здесь и те, кто хотел отхапать себе побольше дармовой земли и богатых лесных даров, таких хитрецов Иллойэ отваживала и дороги путала, чтобы не возвращались. А вот подобных сегодняшним их гостям дочери Хранителя еще принимать не приходилось.

Во-первых, они все явились верхом. Не пешком, не на телеге, как остальные. У каждого из десяти «гостей» был свой корриден. Во-вторых, среди них не было женщин, стариков или детей. Только крепкие, молодые и средних лет, мужчины. В-третьих, выглядели чужаки примечательно: рослые широкоплечие. Длинные русые волосы их были собраны в примечательные прически: частично скручены в узлы на макушках, а в оставшихся, вольно спадающих на сильные спины и плечи, мелькали тонкие длинные косицы, украшенные костяными бусинами. Одежда мужчин выдавала в них охотников: вся она, за исключением рубах, сшита была из мягкой выделанной кожи. Выражение обветренных лиц строгое, суровое даже, чуть прищуренные глаза смотрели с серьезно, хмуро. Северяне.