Сказки народов СССР
Шрифт:
Много лет назад жил на свете хан. Он был такой жестокий и злой, что люди боялись даже в разговоре произносить его имя. А если случалось ему проезжать по дорогам, то жители убегали из селений в степи и прятались где могли, чтобы только не попасть ему на глаза.
Близких слуг своих он казнил без жалости за всякую провинность. Друзей у него не было: никто не решался быть в дружбе с таким жестоким и свирепым ханом.
Жена хана давно умерла с горя и тоски. Но у хана остался сын — единственное существо на земле, которое любил жестокий старый хан.
Смелый Хусаин — так звали сына хана — больше всего любил ездить
Старый хан беспокоился за сына и не любил, чтобы тот далеко уезжал в горы.
— Незачем тебе показывать свою удаль в этих опасных забавах, — повторял он, встречая сына.
Но Хусаин только смеялся. Он был уверен в своей силе и ловкости.
Долгое время всё шло хорошо. Но вот однажды Хусаин снова собрался на охоту в горы. На этот раз он отправился один, не взяв с собой никого из слуг. Только старому конюху он сказал, что едет за диким вепрем, который недавно показался в этих местах.
Испугался старый конюх:
— Берегись, Хусаин, как бы не напал на тебя вепрь.
Засмеялся юноша:
— Полно, старик, не бойся! Разве в первый раз я отправляюсь на такую охоту!
Стегнул коня — и ускакал.
Ускакал Хусаин — и не вернулся.
Вечер наступил. Звёзды зажглись над степью, потянуло запахом полыни. Вышел старый хан из своей шёлковой палатки гневный, хмурый:
— Где Хусаин? Где мой сын?
Молчали слуги, потупили глаза в землю. Боялись они сказать старому хану, куда уехал Хусаин. Снимет с них хан головы за то, что отпустили юношу одного.
Ночь опустилась над степью. Не находит хан себе места от тоски. Топнул он ногой в сафьяновом сапоге и взмахнул шёлковой плёткой:
— Эй, слуги!
Сбежались слуги со всех сторон. Стоят, глаз поднять не смеют, ждут, чего от них хан потребует.
— Скачите во все концы: в горы, в степь, вдоль реки. Ищите моего сына! Помните: кто привезёт мне весть, что с Хусаином случилось что-нибудь недоброе, тому я залью глотку кипящим свинцом. Ступайте!
Просвистела ещё раз ханская плётка. Кинулись слуги врассыпную, вскочили на коней, поскакали в степь, в горы искать Хусаина — ханского сына.
Не скоро нашли они бедного юношу. Лежал Хусаин с растерзанной грудью под большим развестистым деревом. Видно, напал на него из-за дерева дикий вепрь и вонзил ему в сердце острые клыки.
В горести и страхе стояли слуги над телом ханского сына:
«Что теперь будет? Как сказать хану о страшном несчастье?»
Плакали слуги от страха перед тем, что их ожидает, если принесут они хану страшную весть.
И сказал тогда старый конюх товарищам:
— Друзья, вы все знаете пастуха Али, что живёт в хижине у горного ручья. Нищий пастух Али, а ум и искусство его славятся далеко. Он всё знает и умеет: и кувшины лепить из глины, и арканы для ловли коней плетёт, и новую пастушью свирель придумал. Пойдём к Али, спросим, как нам быть.
Пастух Али сидел у порога своей хижины и плёл корзину из ивовых прутьев. С горестью выслушал он рассказ ханских слуг.
— Мы пришли к тебе, Али, за помощью, — сказали они, кончив свою печальную повесть. — Научи, как нам спастись от страшной казни, которая нас ожидает.
Долго думал Али, поникнув седой головой.
— Хорошо, — сказал он наконец, —
до утра ещё далеко. Ложитесь и отдохните здесь, у костра. Постараюсь помочь вашей беде.Растянулись усталые слуги вокруг огня и заснули.
А старый Али не спал. Он принёс тонких досок, сухих конских жил и принялся что-то мастерить ножом.
Наутро слуги были разбужены нежной, грустной и жалобной музыкой. Старый пастух Али сидел, поджав ноги, и держал в руках невиданный никем прежде музыкальный инструмент. Тонкие струны были натянуты на нём, а под ним виднелось круглое отверстие. Али перебирал струны пальцами, и инструмент пел в его руках, как живой.
— Теперь идёмте к хану, — сказал старый пастух.
Окружённый испуганными слугами, вошёл он в палатку хана.
— Ты принёс мне весть о Хусаине? — грозно спросил его хан.
— Да, великий хан, — ответил Али и заиграл на том инструменте, который он смастерил ночью.
Застонали, заплакали струны. Словно жалобный шум леса пронёсся под шёлковым шатром ханской палатки. Резкий свист ветра смешался с воем дикого зверя. Громко вскрикнули струны, словно человеческий голос, молящий о помощи. И снова звериный рёв, и снова жалобный шум леса…
Ужас охватил всех слушающих — так ясно рассказала музыка о том, что случилось. Хан вскочил с места:
— Ты принёс мне весть о гибели Хусаина? Но ты знаешь, что я обещал вестнику несчастья залить горло горячим свинцом?
— Хан, — спокойно отвечал старый пастух, — я ничего не рассказал тебе. Я не произнёс ни одного слова. Если ты гневаешься, то накажи этот инструмент, который я смастерил и который назвал домброй.
И хан, обезумевший от ярости и горя, приказал плеснуть кипящим свинцом в круглое отверстие домбры. Так старый Али своей находчивостью и мастерством спас жизнь десятку ханских слуг. А у жителей степей с тех пор появился новый музыкальный инструмент — домбра. Очень полюбили его казахи и стали петь под музыку домбры свои прекрасные песни.
СКАЗКА О ЗОЛОТОМ КЕБЫЗЕ И ДРАГОЦЕННОМ ПЕРСТНЕ
Жил-был богач. У него было три сына. Перед смертью он им завещал всё своё богатство разделить поровну.
Но старшим братьям не хотелось делиться с младшим, и вот они решили избавиться от него.
Они заманили его в степь и оставили там одного.
Мальчик заплакал и пошёл по степи куда глаза глядят.
Вдруг он увидел огромную яму, куда вела деревянная лестница.
«Верно, там люди», — подумал мальчик и стал спускаться по перекладинам. Лестница вела к большой двери. Мальчик открыл её и очутился во дворце. Долго бродил он по залам, тускло освещённым сальными свечами. Свечи догорели и потухли. И стало темно. Мальчик испугался и бросился искать выход. Долго бегал он из одной залы в другую, пока не выбился из сил. И тут решил он покорно ожидать своей участи. Вдруг заметил в потолке отверстие, через которое проникал солнечный луч. Недолго думая, мальчик нащупал висевшую на стене сюзане[21], разорвал ее на узкие полоски и скрутил их, подобно верёвке. Потом отломил ножку от столика, привязал к ней верёвку и принялся бросать её в отверстие.