Сказки народов Восточной Европы и Кавказа

А старуха соседка учит братьев.

— Не с той стороны, — говорит, — подступаете. Что мать не скажет — малые дети выболтают.

Вот собрались братья ночью в лес коней пасти и старшего сына Эгле с собой взяли. В лесу коней на зеленую траву пустили, разложили костер и стали у мальчика выспрашивать, как отца по имени зовут и на какой он зов отзывается.

Ничего им старший сын не сказал. Лаской выспрашивают — отмалчивается, побоями выпытывают — только слезы льет.

— Ну, — говорят братья, — этот в мать пошел, может, с младшим лучше сговоримся.

Утром вернулись они домой. Эгле спрашивает у сына:

— Отчего у тебя, сыночек, глаза красные?

— В лесу костер дымно горел, — отвечает ей сын, — вот глаза и покраснели.

На следующую ночь опять пошли братья в лес коней пасти и зазвали с собой младшего сына Эгле. Да и от него ничего не добились.

Вернулись наутро домой. Эгле глянула на сына и спрашивает:

— Что это, сыночек, и у тебя глаза красные? Не обидели ли тебя дядюшки?

— Нет, не обидели, — отвечает ей сын. — Я всю ночь не спал, коней стерег, вот и покраснели глаза.

И на третью ночь собрались братья в лес. Приласкали они маленькую племянницу и с собой заманили.

Была она у матери с нянюшкой любимым дитятей. Никто ее никогда и пальцем не тронул, злого слова не сказал. Вот стали ее дядья выспрашивать да выпытывать. Она в землю глазками уперлась, молчит, только головой качает: «Не знаю я ничего». А как пригрозили ей дядья гибким прутом, она задрожала вся, побелела, как платок, да все и рассказала. И как отцово имя — сказала, и на какой он зов отзывается — открыла. Ну, дядьям только того и надо. Еще пригрозили ей, чтобы она перед матерью и словом не обмолвилась, и отвели ее домой.

А сами захватили косы, пошли к озеру. Сделали они свое злое дело, косы о траву вытерли и воротились назад. Только стали косы в сенях вешать, услыхала Эгле железный звон, и сжалось у нее сердце.

— Что, братцы, — спрашивает, — вы так рано на работу поднялись?

Братья отвечают:

— Густая трава по утренней росе ровнее ложится.

А Эгле все душой неспокойна. В тот же день собралась она назад, к мужу. У порога с матерью и отцом попрощалась, у ворот сестер, братьев обняла — никому провожать себя не позволила.

Подошла она с детьми к озеру, стала на бережку и сказала, как муж ее научил:

Если жив мой друг бесценный — Забурли, вода проточная, Из пучины брызни, пена,— Пена белая, молочная! Если ж милый мой убит И в пучине темной плавает — Над волною закипит Пена красная, кровавая…

Тут всколыхнулись озерные воды, пеной вспенились. Да не белая пена на волнах качается, не белая, как молоко, а красная, как кровь. И со дна голос послышался:

В час туманный, В час рассветный Я людьми загублен злыми. Дочка милая, Зачем ты Назвала отцово имя?

Заплакала, зарыдала Эгле. Потом обернулась к детям и сказала:

— Нет у вас ласкового отца, нет у меня любимого мужа. Никто нас в подводном царстве не приветит, а под одним кровом со злыми убийцами нам не жить. Пусть же будет так, как я скажу:

Сыновья мои родные, Вы сдержали слово твердо — В дуб и ясень превратитесь, Не сгибаясь, стойте гордо. Ты же, маленькая дочка, Не сильна в беде душою, Стань пугливою осиной, Трепещи всегда листвою. Мне же елью стать печальной, Стать угрюмой, темной елью,— Лить потоки слез янтарных, По ночам стонать с метелью.

И как сказала, так и сталось: старший сын превратился в дуб высокий, младший — в ясень, а дочь — в трепетную осину.

Сама Эгле обернулась темной елью.

С тек пор и повелись на земле ель, дуб, ясень и осина. Печальной вдовой клонит ель свои ветви долу. Чуть дохнет ветер — дрожат, точно от страха, мелкие листочки осины. А у дуба и ясеня стволы крепкие и твердые, как сердце верного человека. А почему это так, только тот и знает, кто слыхал от дедов про бедную Эгле и про ее детей.

СЕДУН. Сказка коми

Запись и обработка А. Микушева. Перевод А. Смольникова

ил-был крестьянин. Было у него три сына: старший — Василей, средний — Пёдор и младший — Иван. Был Иван седуном, с печи не слезал, все сидит там, бывало, да глину колупает. А два других брата — те не глупые, толковые. Вот заболел как-то отец, совсем ослабел. Позвал сыновей, говорит:

— Ну, сыновья мои, видно, помирать мне пришла пора, не поправлюсь уже. Похороните меня, а потом три ночи навещайте могилу. В первую ночь пусть Василей придет, во вторую — Педор, а после и ты приходи, Седун.

Так простился отец с сыновьями, да тут же и отошел. Похоронили они его честь по чести. Наступил вечер, пора идти на могилу старшему сыну. Василей и говорит:

— Не сходишь ли ты, Седун, на могилу отца вместо меня? Я куплю тебе за то красную рубаху.

— Ладно, схожу, — согласился Седун.

Давно он заглядывался на красную рубаху. Собрался не мешкая и пошел.

Проспал ночку на могиле отца Седун, а утром отец подарил ему красного красавца коня. Доволен Седун. Отвел скорей коня к ручью, сам же как ни в чем не бывало пошел домой.

Вот вторая ночь приближается, надо идти на кладбище среднему брату — Педору. Вечером просит Педор Седуна:

— Не сходишь ли ты, Иван, вместо меня на могилу? Я справлю тебе за это пару сапог.

— Схожу, — опять согласился Седун.

И на что ему вроде сапоги? Никуда ведь не ходит. Да, видно, надо и ему покрасоваться — пошел.

Проспал Седун вторую ночь на могиле отца, утром получил в подарок серого коня. Седун рад, отвел и этого коня к ручью.

Когда приблизилась третья ночь и настал черед самого Седуна идти на кладбище, он подумал, что теперь уж никто ему за это не заплатит. Поплелся, однако, проспал на могиле отца и третью ночь. Утром отец подарил младшему сыну вороного коня. Отвел Седун и воронка к тому же ручью.

А той стороной правил царь, и было у царя три дочери: Марья, Василиса и Марпида. И пришла им пора выбирать себе женихов. Царь дал девицам по шелковому платку: одной красивый-прекрасивый платок, другой еще краше, а младшей, Марпиде-царевне, самый красивый, весь огнем горит.

Утром вывесила на балкон свой платок старшая дочь.

— Кто достанет платок, — объявили по всему царству, — тому и быть женихом!

Услыхал это народ — со всех сторон ко дворцу потянулся. Братья Седуна тоже засобирались.