Сказки о феях и эльфах

А потом ещё четве-ерг! И пя-ат-ни-ица-а!

Джек добавил в песенку даже не один, а два дня недели, рассудив, что два слова лучше, чем одно, а значит, вместо одной новой куртки он получит от эльфов сразу две.

Однако не успел Джек допеть, как эльфы подхватили его и с грубостью, присущей урагану, увлекли в глубь холма и небрежно бросили на пол в одном из волшебных залов, порхая вокруг и восклицая: «Ты переврал нашу песенку!» Один из эльфов – по-видимому, главный – выступил вперёд и, указывая на Джека, произнёс:

Джек Мэддин, Джек Мэддин!Ты худший из вредин!Что ты нам проорал?Все слова переврал.Переврал – отвечай.Новый горб получай!

Двадцать самых сильных эльфов притащили откуда-то горб, когда-то упавший со спины Лусмора, и закрепили его на спину Джеку, поверх его собственного горба. А потом вытолкали парня вон, и, когда на следующее утро мать пришла за ним, он едва мог двигаться. Медленно побрели они домой и всю дорогу молчали. Вскоре Джек умер и перед смертью сказал, что проклянёт всякого, кто осмелится спеть эльфам. Что же касается Лусмора, этот юноша женился и обзавёлся кучей ребятишек, которые часто приставали к нему с просьбой спеть песенку – особенно ту, что он пел с эльфами вместе.

Лепрекон [1]

Под кустом наперстянки он обувь тачал:Щуплый маленький гном —Борода белёса…Туфли с пряжкой, чулки, и зелёный кафтан,И очки – на самом кончике носа.На груди его фартук, в руке – молоток… «О-ля-ля! О-ля-ля! Подпевайте, сверчки! Вот туфли из бархата – для короля, А принцессе – серебряные башмачки! И для ваших есть ножек… Люди, бросьте мне грошик!»Он всё пел, я всё ждал…«Вот схвачу шарлатана!»Он глядел на меня, я глядел на него.– Сэр, – сказал он любезно, —Вам не надо ль чего? —И достал табакерку из кармашка кафтана…Пуффф!!! – негодник тайкомКак стрельнёт табаком,Сапожник маленький – лепрекон!Ах, какой же нахал!Прямо в нос мне попал!Я чихнул… И ещё, и ещё раз, а он —Мелькнул в траве – и пропал!Вильям АллингемИрландия, 1824–1889

1

Лепрекон – персонаж ирландского фольклора, сапожник, обманщик, дурачащий людей.

Ханс Кристиан Андерсен Дюймовочка

Датская сказка в переводе П. и А. Ганзен

Жила-была женщина; ей страх как хотелось иметь ребёночка, да где его взять? И вот она отправилась к одной старой колдунье и сказала ей:

– Мне так хочется иметь ребёночка; не скажешь ли ты, где мне его взять?

– Отчего же! – сказала колдунья. – Вот тебе ячменное зерно; это не простое зерно, не из тех, что растут у крестьян на полях или что бросают курам; посади-ка его в цветочный горшок – увидишь, что будет!

– Спасибо! – сказала женщина и дала колдунье двенадцать скиллингов; потом пошла домой, посадила ячменное зерно в цветочный горшок, и вдруг из него вырос большой чудесный цветок вроде тюльпана, но лепестки его были ещё плотно сжаты, точно у нераспустившегося бутона.

– Какой славный цветок! – сказала женщина и поцеловала красивые пёстрые лепестки.

Что-то щёлкнуло, и цветок распустился совсем. Это был точь-в-точь тюльпан, но в самой чашечке на зелёном стульчике сидела крошечная девочка, и за то, что она была такая нежная, маленькая, всего с дюйм ростом, её и прозвали Дюймовочкой.

Блестящая лакированная скорлупка грецкого ореха была её колыбелькой, голубые фиалки – матрацем, а лепесток розы – одеяльцем; в эту колыбельку её укладывали на ночь, а днём она играла на столе. На стол женщина поставила тарелку с водою, а на края тарелки положила венок из цветов; длинные стебли цветов купались в воде, у самого же края плавал большой лепесток тюльпана. На нём Дюймовочка могла переправляться с одной стороны тарелки на другую; вместо вёсел у неё были два белых конских волоса. Всё это было прелесть как мило! Дюймовочка умела и петь, и такого нежного, красивого голоска никто ещё не слыхивал!

Раз ночью, когда она лежала в своей колыбельке, через раскрытое окно пролезла большущая жаба, мокрая, безобразная! Она вспрыгнула прямо на стол, где спала под розовым лепесточком Дюймовочка.

– Вот и жена моему сынку! – сказала жаба, взяла ореховую скорлупу с девочкой и выпрыгнула через окно в сад.

Там протекала большая, широкая река; у самого берега было топко и вязко; здесь-то, в тине, и жила жаба с сыном. У! Какой он был тоже гадкий, противный! Точь-в-точь мамаша.

– Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! – только и мог он сказать, когда увидал прелестную крошку в ореховой скорлупке.

– Тише ты! Она ещё проснётся, пожалуй, да убежит от нас, – сказала старуха жаба. – Она ведь легче лебединого пуха! Высадим-ка её посередине реки на широкий лист кувшинки – это ведь целый остров для такой крошки, оттуда она не сбежит, а мы пока разбёрем там, внизу, наше гнёздышко. Вам ведь в нём жить да поживать.

В реке росло множество кувшинок; их широкие зелёные листья плавали по поверхности воды. Самый большой лист был дальше всего от берега; к этому-то листу подплыла жаба и поставила туда ореховую скорлупу с девочкой.

– Вот мой сынок, твой будущий муж!

Вы славно заживёте с ним у нас в тине.

Бедная крошка проснулась рано утром, увидала, куда она попала, и горько заплакала: со всех сторон была вода, и ей никак нельзя было перебраться на сушу!

А старая жаба сидела внизу, в тине, и убирала своё жилище тростником и жёлтыми кувшинками – надо же было приукрасить всё для молодой невестки! Потом она поплыла со своим безобразным сынком к листу, где сидела Дюймовочка, чтобы взять прежде всего её хорошенькую кроватку и поставить в спальне невесты. Старая жаба очень низко присела в воде перед девочкой и сказала:

– Вот мой сынок, твой будущий муж! Вы славно заживёте с ним у нас в тине.

– Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! – только и мог сказать сынок.

Они взяли хорошенькую кроватку и уплыли с ней, а девочка осталась одна-одинёшенька на зелёном листе и горько-горько плакала – ей вовсе не хотелось жить у гадкой жабы и выйти замуж за её противного сына. Маленькие рыбки, которые плавали под водой, верно, видели жабу с сынком и слышали, что она говорила, потому что все повысунули из воды головки, чтобы поглядеть на крошку невесту. А как они увидели её, им стало ужасно жалко, что такой миленькой девочке приходится идти жить к старой жабе в тину. Не бывать же этому! Рыбки столпились внизу, у стебля, на котором держался лист, и живо перегрызли его своими зубами; листок с девочкой поплыл по течению, дальше, дальше… Теперь уж жабе ни за что было не догнать крошку!

Дюймовочка плыла мимо разных прелестных местечек, и маленькие птички, которые сидели в кустах, увидав её, пели:

– Какая хорошенькая девочка!

А листок всё плыл да плыл, и вот Дюймовочка попала за границу.

Красивый белый мотылёк всё время порхал вокруг неё и наконец уселся на листок – уж очень ему понравилась Дюймовочка! А она ужасно радовалась: гадкая жаба не могла теперь догнать её, а вокруг всё было так красиво! Солнце так и горело золотом на воде! Дюймовочка сняла с себя пояс, одним концом обвязала мотылька, а другой привязала к своему листку, и листок поплыл ещё быстрее.