Сказки о сотворении мира

— И не поймешь!

— Прятала в рукаве, когда он изучал наши ребра рентгеном?

— Спрятанное оружие — отягчающее обстоятельство, — объяснила графиня. — Оружие в руке — аргумент.

— Молодец. Крокодил бы тобой гордился.

— Оскар, как ты мог рисковать в такой ситуации? Даже я бы не стала! Даже желая смерти, я бы подумала! Просчитал он все на свете… — злилась графиня. — Счетовод хренов. Тебя в колхоз бухгалтером не возьмут с такой математикой. Отойди, видеть тебя не могу!

Графиня прошлась по вагону, который плавно набирал скорость, встала у окна, за которым тянулись серые кабеля. Следующей станции не было. Только ощущение невесомости, зыбкого равновесия между жизнью и неизвестностью. Воздух в вагоне мутнел. Графине хотелось зажмуриться, провалиться в дехрон и вспоминать свою жизнь, как когда-то давно прочитанный роман с интересными приключениями. Главное знать… главное, быть уверенной, что все описанное происходило не с ней. В помутневшем стекле она увидела отражение Оскара, почувствовала, как он ее обнял, но все это случилось не с ней.

— Хочешь поругаться со мной? — спросил молодой человек. — Ругайся. Хочешь побить — побей. Только не убегай от меня больше. А если решишь убежать, сначала выстрели мне в сердце.

— Вообще-то, я собаку хочу, — ответила Мирослава. — В том мире, куда мы бежим, есть собаки?

— Нет собак.

— Просто ты невнимательно смотрел. Собак везде полно. Помоек тоже нет?

— Помоек навалом.

— Если есть помойки, должны быть собаки. Может, скажешь, что там нет котов?

— Не интересовался.

— Боже мой, я связалась с человеком, который не интересовался котами. А с чего ты взял, что там вообще будет жизнь? Будет еще одна иллюзия. Здесь она хотя бы мерещилась наяву. Там будет только сниться. И ты будешь сниться, и собака большая лопоухая, и рыжий котенок…

— Знаешь, как переводится с Языка Ангелов слово «вагафа». «Воскрешающая мертвецов». Неправда, что вагафы — самые сильные ведьмы мира. Они создают миры, потому что не могут влиять на те, в которых живут.

— Не могу поверить, что мы отделались от Копинского.

— Слышишь, о чем я тебе говорю? Если у нашей жизни есть Автор, то, вероятно, я знаю его в лицо.

— Я не боюсь ведьм. Я боюсь, что Макс доберется до крошки раньше, чем тот получит Греаль.

— Вот тогда он нарвется, как следует. Никому не советую стоять между Греалем и крошкой.

— И это ты вычислил?

— Поверил. И хочу, чтобы ты мне поверила. Один знакомый Ангел сказал, что вера открывает любые двери, но это не так. Вера открывает всего одну дверь и ту со скрипом. Знаешь, куда ведет эта дверь? — спросил Оскар подругу. — В твою Вселенную она ведет, Мирка. В нашу с тобой Вселенную, если конечно, ты меня в нее пустишь.

Когда графиня очнулась, вагон вовсю грохотал колесами. Воздух очистился от тумана. Лампочки горели на потолке. Графине показалось, что она только что родилась. Ни одной мысли о прошлой жизни в голове не нашлось. Только пустота, предчувствие неопределенности и ритмичное покачивание тележки, на которой ее везли в палату для новорожденных. А, может быть, в реанимацию для тех, кто получил по голове кирпичом. Графиня закрыла глаза и увидела лицо матушки Клавдии, склонившееся над каталкой. «Ну, вот, Мирослава, ты и допрыгалась, — сказала матушка. — Теперь-то понимаешь, что неправильно прожила свою жизнь, черт тебя побери… пьяная сволочь!» Графиня раскрыла глаза и снова увидела лампы на потолке вагона.

— …скотина безрогая! — услышала она. — Вставай сейчас же!

Оскар поднимал с пола человека с растрепанной седой шевелюрой. В вагоне не было ни души. Человек вяло реагировал на помощь.

— В хлам пьяный, — объяснил Оскар, заметив недоумение графини.

Он усаживал тело спиной к двери. Пустая бутылка водки каталась по вагону, расплескивая последние капли. Тело все время стремилось лечь на пол. Когда состав стал тормозить перед станцией, Оскару удалось поставить пьяницу на ноги. В итоге оба вывалились на платформу к ногам охранника.

— Эккур! …твою мать! Опять напился… — мужчина в форме взялся за переговорное устройство. — Спустись! — с раздражением сказал он и приподнял Эккура за шиворот. — Еще раз увижу, что пьешь в вагоне, сядешь у меня как миленький!

Ангел поднялся на четвереньки. С помощью Оскара ему удалось доползти до скамьи, но охранник не ослабил бдительность.

— Что в карманах, выкладывай… — приказал он.

Графиня обшарила карманы пьяного Ангела раньше, чем тот услышал приказ. Пока полицейский потрошил кошелек, она выбросила на рельсы все, что сочла подозрительным. Второй охранник в сопровождении дежурной по станции спускался ему на подмогу. Графиня развернула справку и вложила в руки Эккуру.

— Неужели они нас не видят? — спросила она. — Неужели можно укусить его за нос, и ничего за это не будет?

Два охранника склонились над пьяным.

— Смотри-ка, справку достал… — заметил один, вырвал из рук бумагу и сунул в карман. — Как будто мы не знаем, что он больной.

Вновь прибывший по второму кругу обшарил карманы.

— В отделении отоспится, — решил он.

— Облюет нары.

— Дык… куда его?

Оскар позволил телу упасть на скамейку, и охранники отступили на шаг.

— Наверху телефонная будка, — шепнул он на ухо графине. — Вызывай скорую. Быстрее… Я не дам утащить его в отделение.

— А ты уверен, что скорая меня услышит?..

— Мирка! Бегом…

Графиня выбежала под ночное небо незнакомого города, распахнула дверь телефонной кабины, вынула из нее тщедушного подростка и бросила на асфальт. Мальчишка не сопротивлялся. Все происшедшее он принял как должное, только, обретя равновесие, полез обратно, не понимая, что кабина уже занята. Графине пришлось стукнуть его по лбу телефонной трубкой.

— …Хрен знает, какая станция! — кричала она дежурной. — Хрен знает, сколько лет и как зовут! Хреново человеку совсем…

— Пиво… — сказал подросток, обращаясь к висящей в воздухе трубке. — Там… мое пиво внизу стоит.

Графиня подняла с пола недопитую банку и кинула ему в руки.

— …Нет, ни на что не жалуется. Теряет сознание.

— Мои сигареты… — потребовал юноша.

Пачка, лежавшая на автомате, полетела мимо хозяина. Юноша встал на четвереньки, чтобы отыскать ее, но выводов для себя не сделал.