Сказки роботов
Шрифт:
Прогнал его Перфорат и пустил ловкодава по следу бледнотиков, да только след оказался ложным; калиевая там пробегала комета, а ловкодав простодушный, Ампер, калий принял за кальций, из коего преимущественно и состоит бледнотиковый скелет. Отсюда ошибка. Долго блуждал Перфорат среди солнц всё более тёмных, ибо забрался в древнейшие урочища Космоса.
Шёл он сквозь анфилады гигантов пурпурных, пока не увидел, что его звездоход вместе с безмолвною свитою звёзд в зеркале отразился спиральном, в среброкожем рефлекторе; удивился он и на всякий случай взял в руки гасильник Сверхновых, купленный у пигмелиантов, чтоб уберечься от нещадного зноя на Млечном Пути; не знал он, что видит, а это был узел пространства, его наиплотнейший факториал, даже тамошним моноастритам неведомый; только и известно о нём, что кто туда попадёт, уже не вернётся. Неизвестно поныне, что стало с Матрицием в этой мельнице звёздной; верный его Ампер один прибежал домой, тихонько воя на пустоту, а его сапфировые глазищи таким полыхали ужасом, что никто не мог заглянуть
Последним отправился в одинокий поход Эрг Самовозбудитель. Не было его год и ещё шесть недель. Когда же вернулся, поведал о странах, никому не известных, — о стране перискоков, что строят кипящие ядометы; о планете клейстерооких — те сливались у него на глазах в ряды чёрных валов, ибо так поступают они в опасности, а он надвое их рассекал, пока не обнажилась известковая скала, их кость; когда же одолел он их мордопады, оказался прямо перед мордой громадной, вполнеба, и ринулся на неё, чтоб дорогу узнать, и лопалась кожа её под ударами его огнемечущего меча, и обнажались сплетающиеся, белые заросли нервов; сказывал он о планете из чистого льда, прозрачнейшей Аберриции, которая, наподобие лупы алмазной, вмещает картину целого Космоса; там срисовал он дорогу в страну бледнотиков. Толковал об Алюмнии Криотрической, стране молчания вечного, где видел лишь сияние звёзд, в макушках подвешенных ледников отражённое, о королевстве бесформенных мармелоидов, которые финтифлюхи кипящие лепят из лавы, об электропневматиках, что в парах метана, в озоне, хлоре и дыму вулканическом искру разума могут разжечь и неустанно бьются над тем, как мыслящий гений в газ воплотить. Рассказывал, как пришлось ему, чтобы проникнуть в страну бледнотиков, высадить двери солнца, называемого Головою Медузы, и как, снявши оные с хроматических петель, он сквозь звёздное нутро пробежал, сквозь сплошные ряды лилового и бело-голубого огня, а доспехи на нём от жара свивались. Как тридцать дней кряду старался он отгадать слово, коим приводится в действие катапульта Астропрокионии — единственные врата в студёное пекло тряских существ; как он среди них наконец очутился, а те пытались уловить его в липкие тенёта свои, выбить из головы у него ртуть или довести до короткого замыкания; как завлекали его, показывая звёзды-уродцы, но то было якобы-небо, а настоящее они из хитрости спрятали; как пытками хотели вытянуть из него его алгоритм, когда же он всё это выдержал, заманили его в западню и скалой магнетитовой придавили, а он в ней тотчас размножился в бессчётные полчища Эргов, крышку железного гроба сдвинул, наружу вышел и строгий суд чинил над бледнотиками — месяц и ещё пять дней; как последним усилием бросили они на него гусеничных панцирных чудищ, бронеползами именуемых, но и это их не спасло, ибо он, не остывая в запале бойцовском, рубил, колол и крошил и так их умучил, что они того негодяя, бледнотика-ключекрада, приволокли прямо к его стопам, а Эрг отсёк его мерзкую голову, тушу выпотрошил и нашёл в ней камень-трихобезоар, а на камне вырезана была надпись на хищном бледнотиковом наречии, гласившая, где обретается ключик. Шестьдесят семь солнц, белых, голубых и рубиново-алых, распорол Самовозбудитель, прежде чем натолкнулся на нужное и ключик нашёл.
О том, что с ним приключилось на обратном пути, о битвах, которые пришлось ему выдержать, он уже говорить не хотел, так его влекло к королевне, да и к свадьбе с коронацией тоже. С великою радостью король с королевой провели его к дочери, которая молчала, как камень, объятая сном. Эрг склонился над ней, возле крышечки открытой поколдовал, что-то туда воткнул, покрутил, и вдруг королевна, к восхищению матери, короля и придворных, глаза приоткрыла и улыбнулась спасителю своему. Эрг крышечку закрыл, залепил пластырем, чтобы не открывалась, и пояснил, что винтик он отыскал тоже, да обронил его в битве с Полеандром Партобоном, кесарем Ятапургии. Но никто этому значения не придал, а напрасно, ведь тогда увидели бы король с королевой, что никуда он не отправлялся, а просто с малолетства владел искусством открывать любые замки, благодаря чему и завёл королевну Электрину. Так что не изведал он ни одного из описанных им приключений, а лишь переждал год и ещё шесть недель, чтобы кто не подумал, что слишком уж скоро отыскалась пропажа, а вдобавок желал увериться, что никто из соперников его не вернулся. Лишь тогда явился он ко двору Болидара, королевне жизнь возвратил, взял её в жёны и на троне Волидаровом правил долго и счастливо, и обман его никогда не открылся. Отсюда и видно, что не сказку мы рассказали, а быль, ибо в сказках добродетель всегда побеждает.
Сокровища короля Бискаляра
Король Кипрозии Бискаляр славился своими несчётными богатствами. Было в его сокровищнице всё, что только можно сделать из золота, из урана и платины, из амфиболов, рубинов, ониксов и аметистов. Любил король бродить по колено в драгоценностях и часто говаривал, что нет на свете такого сокровища, какого не было бы у него.
Весть о кичливости короля дошла до одного чудесного конструктора, который в то время был хранителем кладовой и главным закройщиком у Висмодара, владыки звёздных скоплений Диад и Триад. Конструктор отправился ко двору Бискаляра. Очутившись в тронном зале, где король сидел на кресле, выточенном из двух огромных бриллиантов, конструктор, даже не глядя на золотые плиты пола, чёрным агатом
инкрустированные, сказал, что если король представит ему опись своих сокровищ, то он, конструктор Креаций, покажет такую драгоценность, какой у Бискаляра наверняка нет.— Хорошо, — сказал Бискаляр, — но если тебе не удастся это сделать за три дня, то я буду тебя магнитами по двору серебряного своего дворца волочить, золотые гвозди в тебя вбивать буду, а потом череп твой, в иридий оправленный, повешу на солнечных воротах для устрашения самохвалов!
Тут же принесли опись королевских сокровищ, которую целых шесть лет составляли сто сорок электронных писцов.
Конструктор Креаций велел отнести фолианты в чёрную башню, которую отвёл для него король, и закрылся там. На другой день он снова пришёл к Бискаляру. Король окружил себя такими сокровищами, что даже глазам было больно от золотисто-белого полыханья. Но Креаций, не обращая на это внимания, попросил, чтобы принесли ему корзину обыкновенного песка или даже просто мусора. Когда это сделали, он высыпал песок на золотой паркет и воткнул в него, бережно держа двумя пальцами, какую-то маленькую штучку, блеснувшую, как искорка. Штучка тут же вгрызлась в песочный холмик, и на глазах удивлённого Бискаляра тот засиял, как самый чистый самоцвет, и стал расти, играя пульсирующим светом, становясь всё больше и чудеснее, пока эта живая драгоценность не затмила мёртвую красоту королевских сокровищ. Все присутствующие зажмурились, не в силах вынести такого избытка красоты, которая всё нарастала. Король закрыл лицо руками и крикнул:
— Довольно!
Тогда Креаций наклонился и положил на играющий самоцвет другую искорку, чёрную, и самоцвет в один миг стал серо-бурой грудкой спёкшегося песка. Великий гнев и зависть охватили короля.
— За то, что ты меня посрамил, тебе грозит казнь, — сказал он. — Но чтобы не говорили, будто я вероломно нарушил наше королевское слово, я дам тебе три задания. Справишься с ними — дарую тебе жизнь и свободу. Не справишься — горе тебе, чужеземец!
Ничего Креаций не ответил, стоял себе спокойно, а Бискаляр продолжал:
— Вот тебе первое задание. Ты похваляешься, что можешь сделать всё. Проникни же в мою подземную сокровищницу этой ночью. В ней четыре зала. И в последнем зале, белом как снег, пусто. Лежит там только бриллиантовое яйцо, а в нём металлический шар. Завтра, ровно в полдень, ты должен принести его мне. Ступай!
Креаций поклонился и ушёл. А жестокий Бискаляр подстроил ему ловушку: если бы даже конструктор сумел пробраться в сокровищницу, то он не смог бы вынести металлический шар: ведь выточен тот шар был из чистого радия и за тысячу шагов обжигал страшным излучением и помрачал разум.
Спустилась ночь. Креаций вышел из своей башни и пошёл ко дворцу. Поодаль от стражи, что перекликалась на зубчатых стенах, он достал из-за пазухи маленькую шкатулочку, положил на ладонь три молочно-белых искры и дунул. Искры разгорелись перламутровым блеском и окутали облаком вооружённую стражу. Сгустился такой туман, что за шаг ничего не увидишь. Креаций прошёл в подземелье незамеченным и очутился в зале.
Потолок того зала был из халцедона, стены из хризобериллия, а изумрудный пол казался зелёным озером среди сверкающих скал. Потом он увидел дверь сокровищницы, а перед нею чёрную членистоногую машину о восьми ногах. Воздух над нею так и выгибался хребтом, будто волна расплавленного стекла.
— Скажи мне, — заговорила машина, — что это за место — нет там ни стен, ни решёток, а выйти оттуда никто не может?
— Это место — Космос, — ответил конструктор.
Зашаталась машина и упала на изумрудные плиты с таким грохотом, будто кто-то перерезал часовую цепь и гири покатились по хрусталю. Креаций перешагнул через неё, достал пурпурную искру и подошёл к двери сокровищницы, сделанной из титана. Выпустил он искру, та закружилась светлячком, нырнула в замочную скважину. Через минуту оттуда вылез белый язычок. Креаций взял его легонько, потянул и извлёк трепещущий пучок не то стебельков, не то струн. Посмотрел на них и прочитал, что там было написано…
Хороший мастер служил Бискаляру, — подумал он, — раз сумел снабдить сокровищницу атомным замком.
И точно, у сокровищницы не было другого ключа, кроме атомного облачка; этот газовый ключ надо было вдуть в замочную скважину, и тогда атомы редчайших элементов — гафния, технеция, ниобия и циркония — поворачивали в нужной последовательности язычки замка, а электрический ток отодвигал огромные засовы.
Конструктор выбрался потихоньку из подземелья, ушёл за город и стал при свете звёзд собирать в горах планеты нужные ему атомы.
— Вот у меня уже есть шестьдесят миллионов ниобиевых, — подсчитал он за час до рассвета, — миллиард и семь штук циркониевых, вот сто шестнадцать гафниевых. Но где же мне взять технеций, если ни одного его атома нет на этой планете?
Он поглядел на небо, а тут как раз заря занялась, предвещая восход солнца. И улыбнулся конструктор, вспомнив, что атомы технеция есть на солнце. Хитрый Бискаляр укрыл ключ к своей сокровищнице в солнечной звезде! Достал Креаций из своей шкатулки невидимую искру (а была она из самого жёсткого излучения) и выпустил её с открытой ладони навстречу восходившему солнцу. Искра прошипела и пропала. Не прошло и пятнадцати минут, как затрепетал воздух, потому что атомы технеция, пришедшие с солнца, несли в себе нестерпимый солнечный жар. Конструктор поймал их, будто жужжащих пчёл, закрыл вместе с остальными в шкатулку и направился ко дворцу, так как время было уже на исходе.