Сказки старого дома

— Послушай, Габор, а ты сам-то какими упражнениями занимаешься?

— Бегом.

— Не смеши нас! С твоими-то короткими ногами? Ну-ка, встань! — Габор поднялся, а Антогора встала рядом с ним. — Вот видишь, мой бедренный сустав выше твоего пояса. Какой ты бегун! — недоразумение.

— Недоразумение, недоразумение, говоришь! — задыхаясь от возмущения, вскричал фавн. — Раз вы такие уверенные, то вызываю вас на соревнование! Два этапа. Бег по полю и бег по лесу на триста локтей. Увидим, что важнее — мастерство или длинные ноги!

Амазонки переглянулись.

— Согласны. Один на один или команда на команду?

— Как хотите.

— Тогда командой. Когда?

— Завтра утром, как закончите свои упражнения.

Габор ушел. Наверное, набирать команду. Охота и Ферида копошатся где-то в доме. Мы с Антогорой в библиотеке. Она вытащила из тайника в стене тяжеленный ларец и взгромоздила на стол. Сама же взяла какой-то свиток, в живописной позе улеглась на одну из кушеток и принялась за чтение. Ларец доверху набит мешочками с золотыми и серебряными монетами. Сколько взять с собой? Сотни золотых ауреусов, наверное, хватит. Отсчитываю, ссыпаю в мешочек и поднимаю глаза на Антогору, собираясь сказать ей, чтобы поставила ларец на место, и замираю от неожиданности. Девушка вовсе не лежит на кушетке, а стоит, к чему-то встревоженно прислушиваясь.

— К нам кто-то едет верхом. Не один. Четверо, нет, пятеро. Не нравится мне это. Мы никого не ждем.

Я тоже напрягаю слух и не улавливаю ничего, кроме птичьих голосов за окном. Но тревога Антогоры передается и мне. Быстренько спускаемся к дверям, выходящим на дорогу. Охота и Ферида уже здесь. Мар в стороне от двери осторожно, краем глаза смотрит в окно на подъезжающую пятерку всадников. Ферида, увидев, что Антогора подошла, проходит мимо нас и скрывается в сторону дверей, выходящих в сад. Мар хочет что-то мне сказать.

— Это за мной. Нашли всё-таки. Впереди едет Квинт Клодий — мой бывший хозяин. Я не вернусь к нему!

Только тут я замечаю у него в руке короткий меч.

— Вот что, Мар, ты не в своем доме, чтобы решать, что тебе делать. Еще побоища нам тут не хватало! Тот, кто в доме по воле хозяина, тот под его защитой. А раз я сейчас заменяю Александра, то все в доме выполняют то, что я скажу. Быстро выйди, скройся в лесу и сиди там, пока не позовут. Ты понял?

— Да, — и Мар бегом понесся к выходу в лес, а я направился к дверям.

В двадцати шагах от нас пятерка всадников спешилась и, оставив лошадей стоять, твердо и решительно ступая, приблизилась к нам. Я бы сказал, что они четверка солдат с командиром, но по внешности не могу знать, какое место они занимают в римской иерархии.

Тот, что стоит впереди, — понятно, Квинт Клодий. А те, что за ним? Солдаты регулярной армии? Какая-нибудь стража? А может быть, просто слуги? Во всяком случае, эти четверо вооружены и одеты одинаково. Здоровяки.

— Что тебе угодно на чужих землях? — спрашиваю я стоящего впереди, памятуя из истории, что в те времена обращения на "вы" еще не знали.

— Я Квинт Клодий из Рима, — отвечает тот, — и мне нужно видеть Александра Марцелла.

— Это невозможно. Александр в отъезде. Я его друг Сергей. Просто Сергей и управляю за него домом и окрестными землями. Изложи свое дело, Квинт, и мы решим его так же, как если бы Александр был здесь.

— Досадно, что Александра нет, хотя, может быть, и к лучшему.

— Что — к лучшему?

— Нет-нет, ничего. Это я так, про себя. Мне стало известно, что здесь, на вилле Александра скрывается мой беглый раб. Я прибыл за ним и хочу его забрать. Не берусь судить, знает ли Александр Марцелл о том, что скрывает беглого раба, но будем считать, что не знает.

Я просто хочу забрать свое имущество.

— Ценное имущество-то?

— Не меньше ста золотых ауреусов.

— Ого! И чем же так ценен твой беглый раб?

— Он хороший гладиатор.

— Вот как! Но ведь беглых гладиаторов, если не ошибаюсь, казнят.

— Это мне решать. Если выйдет на арену, то, может быть, еще и поживет.

— Забота о своем имуществе очень похвальна, Квинт. Впрочем, то, что ты не высказываешь никаких обвинений к Александру Марцеллу, говорит и о твоей похвальной осторожности. Однако как зовут раба?

— Мар. Мар из Эфеса.

— Мар? Человек с таким именем мне известен, но из Эфеса ли он, я не знаю. Он работал здесь поваром. Но его в доме уже нет.

— И где же он?

— Того не ведаю.

— Мне хотелось бы в этом убедиться.

— Вот как? Ты сомневаешься в моих словах? И как ты собираешься убедиться?

— Войти и осмотреть дом.

— Без согласия хозяина?

— Хотя бы и так, — и он, сделав шаг в сторону, мотнул головой своим солдатам.

Двое передних здоровяков обогнули меня и решительно двинулись в направлении дверей, около которых с совершенно невинным видом стояли Охота с Антогорой и внимательно слушали мое препирательство с Квинтом. Солдат, который слишком приблизился к Антогоре, вдруг охнул и рухнул, распластавшись на камнях. Антогора при этом даже почти не пошевельнулась. Тот, который протянул руку, чтобы отпихнуть Охоту от дверей…

Я никогда не предполагал, что мужчина может так истошно орать. Даже уши заложило! Да и как не орать, если рука у тебя чуть ли не вывернута в обратную сторону! Короткая, почти невидимая глазу подсечка — и кричащий валится рядом с первым, прижимая к себе руку с едва не вывихнутыми суставами. В этот момент за спиной у нападающих слышится стук копыт. Они смотрят назад. Между ними и их лошадьми появилась Ферида верхом на огромном черном коне и с длинным и тонким обнаженным мечом в руке.

— Амазонки, — только и произнес один из стоящих солдат, и оба замерли, даже не пытаясь хоть немного трепыхнуться.

— Вот результат твоей опрометчивости, Квинт. Как теперь поступить? Сам понимаешь, никакого Мара тебе сейчас и здесь уже не получить. Даже если бы он и был в доме. Конечно, ты можешь не успокоиться и явиться сюда еще раз с целым легионом солдат. Но тогда ты не застанешь даже и остывших следов какого-то Мара. Можешь забыть о своих ста золотых, если и дальше будешь переть напролом. Хлопот будет много, а денег никаких. Видишь ли, Квинт, Александр очень ценит покой и тишину. Потому и забрался подальше от вас всех. Ты этот покой нарушаешь. Но знаю, что ради покоя Александр был бы готов откупиться любыми деньгами. Вот что я предлагаю. Я тебе даю двести золотых, а ты подписываешь отказ от прав на своего Мара. Пусть он болтается, где хочет. Зато у тебя не станет повода еще раз нарушить покой Александра. Ну, как?

— Двести золотых?

— Двести и по пять золотых для поправки здоровья этим увальням, которые тут развалились на земле.

Квинт недолго выбирал между хлопотами с неизвестно каким концом и деньгами прямо сейчас.

— Я согласен.

— Антогора, принеси деньги, бумагу и чем писать.

Минуты через три-четыре она вернулась, неся мешок с деньгами и чернильницу в руках, а свиток чистой бумаги или пергамента — под мышкой.

— Здесь негде пристроиться со свитком, — пожаловался Квинт, — нельзя ли зайти в дом?