Сказки старого Сюня

Павлины плавно повернули к дальнему углу свои головы и ответили:

— О, это всего только птица улинцзы. Не знаем почему, но так уж повелось издавна — все улинцзы вылупливаются из яйца совершенно голые, да так и ходят потом всю жизнь. Ей, конечно, не следовало появляться во дворце. Птица без перьев! Да это просто неприлично. Позволь нам её прогнать.

Но феникс пожалел птичку улинцзы. Недаром он считался мудрым, — ведь мудрость и доброта всегда живут вместе. Он махнул крылом — и все вокруг замолчали. Тогда феникс сказал:

— Остроклювые! Взгляните на птицу улинцзы. Небо обидело её. Исправим несправедливость! Пусть каждый вырвет у себя по одному пёрышку и подарит ей.

И вот все птицы вырвали у себя по пёрышку и положили перед птичкой улинцзы.

Целый ворох перьев — красных, жёлтых, зелёных, синих, отливающих серебром и золотом, гладких, в полосочку, в крапинку — вырос перед голой птичкой.

— Неужели это всё мне? — пискнула улинцзы, не веря своему счастью.

— Тебе! Тебе! — защебетали птицы.

Тогда улинцзы оделась в пёрышки и побежала к бассейну, чтобы полюбоваться на своё отражение в хрустальной воде. Она закидывала головку, вертела ею вправо и влево, переступала ножками, расправляла крылышки. И чем дольше она любовалась собой, тем больше себе нравилась. Наконец она не выдержала и громко запела.

— Чжи-чжи-ча! Чжи-чжи-ча! Обратите внимание на мой хвост и на мою спинку, на мою голову и грудку! Ни у кого на свете нет таких красивых пёрышек! Чжи-чжи-ча! Чжи-чжи-ча! Кто взглянет на меня хоть раз, не захочет смотреть на павлина и попугая. Подобной мне не найдётся во всей Поднебесной!

И, презрительно вздёрнув клюв, птичка улинцзы повернулась хвостом к гостям феникса.

Птицы рассердились.

— Вы только посмотрите, как она расхвасталась! На нас и глядеть не хочет. Забыла, что пёрышки-то наши! Отберём назад свои nepья!

Птицы окружили хвастунью, и каждая вырвала свой подарок.

— Правильно! — сказал феникс, который был не только добрым, но и справедливым, как полагается мудрецу. — Пусть навсегда остаётся такой, какой пришла сюда!

Так птица Улинцзы и осталась без перьев.

Может быть вы скажете, что всё это только небылица, что птиц без перьев никто никогда не видел. Это неудивительно. Неужели, после того, что произошло в день рождения мудрого феникса, улинцзы посмеет кому-нибудь показаться на глаза!

Волшебная кисть Ма Ляна

Вот что рассказывают. Жил некогда мальчик, по имени Ма Лян. Мать и отец его умерли, когда он был еще маленьким, и мальчик кормился тем, что собирал хворост на продажу да помогал крестьянам косить траву.

Больше всего на свете Ма Лян любил рисовать. Но вот беда — у мальчика не было ни одной кисточки, — ведь кисти стоили очень дорого.

Проходил однажды Ма Лян мимо школы, заглянул в открытую дверь и увидел, как учитель водит кистью по бумаге. Учитель нарисовал двух фениксов на ветке, потом в верхнем углу написал мудрёные красивые иероглифы. Мальчик так загляделся, что и сам не заметил, как переступил порог школы.

— Что тебе надо, бездельник? — сурово спросил учитель.

— Я очень хочу научиться рисовать, — сказал Ма Лян, — но у меня нет кисти. Не можете ли вы одолжить мне на несколько дней хоть самую маленькую кисточку?

— Пэй! — удивился учитель. — Где это слыхано, чтобы сын бедняка учился рисовать?! Убирайся прочь!

Ма Лян горько заплакал от обиды. Но потом подумал: «Пусть у меня нет кисти, зато есть желание и упорство. Еще посмотрим, кто будет рисовать лучше — я или учитель!»

С этого дня мальчик стал учиться рисовать каждую свободную минуту. Высоко в горах, куда он приходил ломать хворост, он глядел на парящего в небе орла, а потом рисовал веткой на земле его широко распростёртые крылья. У реки, где Ма Лян косил траву, он вглядывался в речную глубину и, обмакнув палец в воду, выводил на гладком прибрежном камне играющих рыбок. А когда возвращался в свою лачугу, он углем из очага рисовал на стене всё, что было у него перед глазами, — глиняные горшки, циновку, плетёную корзинку.

Год проходил за годом. Ма Лян из мальчика превратился в юношу. Он научился рисовать так хорошо, что соседи выпрашивали его рисунки, чтобы украсить свои фанзы. Но кисти у Ма Ляна так и не было. Напрасно он работал с рассвета дотемна, — заработка его едва хватало лишь на лепёшку из гаоляновой муки да кусок бобового сыра.

Как-то раз Ма Лян вернулся в свою лачугу особенно поздно и, добравшись до подстилки, сразу уснул. Ему приснился старик с белой бородой. В руке старик держал кисть, сиявшую, как золото, на которое упал солнечный луч. Старик протянул кисть Ма Ляну и сказал:

— Теперь твои руки умеют рисовать, а сердце научилось отделять хорошее от плохого. Ты настоящий художник. Возьми эту волшебную кисть, но никогда не употребляй её для корысти и зла.

Ма Лян взял кисть, вскрикнул от радости и проснулся.

«Какой хороший сон мне приснился, — подумал юноша, — жаль, что это только сон!»

Он открыл глаза. Уже рассветало, и Ма Лян увидел, что на его старом дырявом одеяле лежит та самая кисть, что ему приснилась. Юноша вскочил. Он сорвал с окна бумагу, положил её перед собой, потом наскоблил со стенок очага немного сажи, развёл её водой и обмакнул кисть.

«Нарисую сороку, приносящую счастье», — решил Ма Лян.

И он стал рисовать сороку с чёрными крыльями, белыми боками и длинным хвостом. А когда он вывел последнее пёрышко, случилось то, чего он совсем не ожидал. Нарисованная сорока завертела хвостом, расправила крылья и, крикнув Ма Ляну на прощанье — ча-ча! — вылетела в раскрытую дверь.

«Вот какая это кисть! — подумал Ма Лян, — она и вправду волшебная! Попробую нарисовать цветок, он-то никуда не улетит».

Ма Лян нарисовал тонкий, длинный стебель с узорчатыми листьями и большим полураскрывшимся цветком ириса. Вдруг цветок развернул лепестки, и в лачуге чудесно запахло. Юноша побоялся, что нежный ирис увянет, и посадил его в землю перед своей лачугой. Когда Ма Лян осторожно присыпал землёй тонкие корешки растения, из соседней фанзы, горько плача, вышла старая женщина.

Ма Лян поднял голову и спросил, о чём она плачет.

— У меня разбился последний горшок, — ответила женщина, — теперь мне не в чем сварить суп.

— Это не такая большая беда, — весело сказал Ма Лян и быстро нарисовал волшебной кистью на пороге её фанзы три глиняных горшка.

Горшки вышли красивые, блестящие, и когда Ма Лян щёлкнул по ним ногтем, они звонко загудели. Женщина засмеялась от радости, подхватила горшки и скрылась за дверью своей фанзы.

С тех пор не бывало дня, чтобы к Ма Ляну не приходил кто-нибудь из бедняков. Одному надо было соху, другому — рыболовную сеть, третьему — мотыгу, четвёртому — корчагу для засолки овощей, детям хотелось игрушек, девушкам — красивый гребень в волосы. И каждый уходил от художника весёлый, унося что ему было нужно.