Сказки Венского леса или Король, Самозванец и Белая Книга
Шрифт:
– О, проще простого, проще пареной репы, мисс! Вам нужно вон туда, – и он взмахнул рукой, указав направление, – а там держитесь ближе к востоку. Проедете поле, лес Беджбери, и выедете на главную дорогу, она-то и приведёт Вас в Кент.
– Безмерно благодарна Вам, сэр, но не окажите ли Вы ещё одну любезность, подсказав, как разыскать там замок графа Ричардсона?
– Хм, Ричардсон, – в задумчивости повторил он и потёр подбородок, – слыхал о таком, весьма достойный джентльмен. Хм.. ах, вспомнил! Да, да, верно! Уж не так стар, значит. Бывал я разок в Кенте, и, когда мы проезжали по дороге один из замков, я обратил внимание на статую льва прямо перед воротами, огромный такой свирепый. Спрашиваю своих ребят, мол, чьи владения, а они, да графа одного. Фамилию я тогда не запомнил, так что не могу ручаться наверняка, но когда Вы сказали, у меня есть
– Помилуйте, что Вы! Вы мне безмерно помогли, – Нелли протянула ему гинею.
– О, благодарю мисс! Хорошей Вам дороги, мисс!
Нелли была уже шагах в пяти от него. Она приложила пальцы к шляпе. Хотелось бы ей проезжать этот лес в дневное время, но, ничего другого не оставалось, как только продолжать путь. В голове её вертелись вопросы, на которые она пока не находила ответа. Кто и зачем передал ей это письмо?.. Почему отдающий не удостоверился, кому именно он передал послание?.. Ведь если это какая-то серьёзная тайна, то за такую ошибку можно лишиться головы. Но, так как получить ответы, просто повторяя снова и снова вопросы в своей голове, не представлялось возможным, оставалось лишь молча продолжать путь. Вдали уже виднелись верхушки деревьев Беджбери.
Огромные деревья с извилистыми массивными корнями сплетались над головой сонмом голых ветвей. Казалось, они склонялись над путником, чтобы получше разглядеть виновника их нарушенного покоя. Стук копыт гулко отдавался от земли, – видно, частенько по ней проезжали путники, отчего она так затвердела, а значит, зная, что этой дорогой пользуются часто, можно было бы и расслабиться, однако тут же пришла в голову мысль о том, что, как раз-таки именно из-за того что на дороге часто встречаются путники, значит, и разбойников тоже немало, однако лишь гулкий стук копыт отдавался, а затем съедался ветвями в вышине, словно проглоченный холодными кронами. Ничто не нарушало больше сей ночной покой леса. И вновь Нелли видит, как лес начинает редеть. Конь вырывается из чёрного ветвистого плена и окунается в свежее дуновение ночной прохлады. Подняв на мгновение голову вверх, она увидела сонм рассыпанных по тёмному полотну неба звёзд. Продолжая гнать галопом, она вскоре достигла дороги, о которой говорил почтенный бондарь, – дороги, ведущей в Кент.
Утро начинало заниматься на востоке. На въезде в Кент Нелли никто не повстречался, так что она ещё не раз возблагодарила судьбу за встречу с тем достопочтенным джентльменом, указавшим дорогу. Поначалу она затерялась среди переулков, и просто ехала наудачу. Сбавила шаг и стала пристально вглядываться в сады всех роскошных домов, попадавшихся на пути, как вдруг, не поверила своим глазам! Пред ней был тот самый лев. Спешившись, не раздумывая, махом перелезла через ворота, как раз в том месте, где была статуя, ибо там росло больше всего деревьев, бесшумно приземлившись (ну, или почти бесшумно), она быстрым, уверенным шагом направилась по садовой дорожке к дому. На массивных резных дверях с позолотой висело кольцо. Нелли стукнула в него три раза. Тишина. Ни звука. Ни голоса. Молчаливое безмолвие было ответом. Быть может, если дело бы было в Испании, Нелли бы на том удовлетворилась, и, выбрав в саду местечко поудобнее, прикорнула (но, в таком случае, ничто не мешало бы разместиться прямо под дверью), однако здесь, среди пробирающего до костей английского утра и яростно обволакивающего всё и вся промозглого тумана, не только желание поскорей проникнуть в тайну загадочного письма заставляло её действовать решительнее. И она бойко постучала ещё раз, и ещё раз, и ещё…
На сей раз в глубине дома послышалось какое-то шевеление. Неопределённые звуки, облекшиеся потом в шаги и ворчание, и вот грянул засов, прозвякал замок и дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял человек лет довольно почтенных, в ночном колпаке и халате, бросилось сразу в глаза, что он был босиком. В костлявой руке он держал свечу и взглядом пронзающее сощуренных светло-зелёных подозрительных глаз пристально вглядывался в лицо Нелли.
– Доброй ночи, точнее, morning, сударь. Вы – граф Ричардсон?
– Я, его верный слуга, призванный прогонять всяких попрошаек и непрошенных гостей, тем более, если они являются ночью, – и только лишь он сделал движение, чтобы закрыть дверь, Нелли быстро вставила туда ногу и, не обращая внимания на его вопросительный взгляд, говорящий, нет, скорее вопиющий «неслыханная наглость!», быстро выпалила,
как только могла, в чём состоит её дело.– У меня неотложное дело к графу. Мне велено вручить ему это письмо. Повторяю, дело чрезвычайной важности и срочности.
Она показала слуге письмо. Тот, взяв конверт, хмыкнул.
– Письмо-письмо… Письмо, говорите, письмо… Знаю я, кто Вы! Вы – шпион! Больно лицо у Вас подозрительное! Шпион! – вскричал он, потреся над головой конвертом, и стены дома, да и пустая улица, подтвердили, что фальцет – не его жанр. – Вы сами. Вы сами его написали! Украли почерк! Подделали, чтобы шантажировать бедного графа, шпион!
– Да с чего Вы это взяли?! Мне же заняться больше нечем как только разъезжать по пустынным дорогам, чтобы отдать какому-то там графу какое-то там непонятное письмо! – уже начала выходить из себя Нелли.
– О! Тоже мне! Враньё это всё, враньё! – уже притопывая, кричал он.
– У Вас хорошая фантазия, что весьма похвально, но не могли бы Вы так яростно и ярко демонстрировать её в другом месте?!.. Мне нужно к графу, и я не уйду, пока не получу желаемого! – горячилась Нелли.
– Ах так вот Вы зачем?! Убирайтесь, развратник! И чтобы духу вашего здесь не было! – он начал отмахиваться руками, словно от чумы.
– Вы всё будете продолжать понимать в привратном свете? Я посланник – посланник к графу! И если Вы сейчас же меня не примете, то об этом придётся ой как крепко потом сожалеть!
– И делать это точно будете Вы! – он тыкнул на неё пальцем.
– Да Вы что? – Нелли вскинула бровь. – Но как же глубоко я уверена в обратном!
– Убирайтесь! И не беспокойте моего бедного графа! Всем только что-то от него надо, а как что-то дать… – и он вновь хотел закрыть дверь. Нелли ещё раз и ещё глубже вставила ногу.
Как вдруг…
…из глубины дома, откуда-то сверху, донёсся лёгкий стук шагов. Нелли прищурилась, пристально вглядываясь туда, старый слуга с некоторым трепетом обернулся, а когда вновь встретился взглядом с Нелли, разыгралась небольшая пантомима: он боязно, с каким-то сомнением глянул на неё, а она, словно собираясь сделать выпад в сторону, резко склонила голову набок, и так же резко вскинула бровь, дёрнув при этом плечами и слегка разведя руками. Слуга с тем же недовольно-испуганно-озабоченным видом окинул её с головы до ног и снова обернул свой взгляд в глубину дома, к лестнице, откуда раздавались шаги, а они приближались, и вот, на лестнице уже показались чёрные сапоги, они медленно, верно и властно перешагивали с одной ступени на другую. Наконец показались голени, икры, фалды сюртука, и вот, во всём своём великолепии, их взору предстал сам граф Ричардсон.
– Эй, Бертильо! Впустите дорогого гостя! Я его уже давно жду… – приглушив тон на последнем слове, он склонил голову вперёд, и многозначительно посмотрел на Нелли. – И растопите камин, да поживее! – сказал он, круто обернувшись на каблуках и взмахнув своей изящной рукой, отчего его длинные чёрные волосы подлетели и вновь рассыпались по плечам, – Вам, я вижу, нужно согреться, – обратился он уже к Нелли, махнув рукой на кресло у камина и всей своей изящной особой упал во второе. Нелли села напротив него.
Граф, дорогой читатель, весьма и весьма заслуживает того, чтобы нам сейчас описать как можно подробнее его внешность. Мистер Джозеф Ричардсон был человек довольно высокий, росту в нём было чуть более шести футов, он был очень длинен, строен, хрупкие кисти его длинных тонких рук двигались изящно, но несколько нервно. Во всех его жестах чувствовалась неподдельная мощь и властная сила, но не та властность, которая подчиняет, но позволяет защитить себя, если в том будет такая потребность. Лицо его, довольно узкое, длинное, и очень бледное, приобретало мертвенность ещё большую, ибо обрамляли его чёрные как смоль волосы, таковыми же были его изящные усы, кончики которых слегка смотрели вверх, и густые, широкие брови, из-под которых смотрели проницательные, острые, умные и внимательные тёмно-серые глаза. Тонкие губы его, когда он молчал, всегда были плотно сжаты. Квадратный подбородок выдавал в нём натуру твёрдую и решительную. Высокий лоб бередили едва-едва лишь заметные морщины, но и то лишь когда он хмурился, будучи чем-то опечален. Одет он был в коричневый сюртук, казалось, слишком малый ему в широких плечах, шею и грудь украшало пышное жабо. На ногах его были чёрные кожаные сапоги, по форме больше напоминающие ботфорты. Он сидел в кресле, устало откинувшись на спинку, и немного съехав вперёд. На мгновение он закрыл глаза и приложил тонкие бледные пальцы ко лбу.