Сказки Зеркал

– Какая я несча-а-астная! – запричитала она. – Все смеются надо мной, даже эти глупые мальчи-и-ишки! Неужели я всю жизнь буду торчать пугалом на этом противном огоро-о-оде?!

Ворон Каркл осторожно опустился на её плечо:

– Ничего, Ррастррёпа, ничего. Прридётся немного потеррпеть. Лишь бы отыскалась твоя волшебная палочка, карр.

– Тогда я иду её искать, – заявила фея. – И иду сейчас же!

– Ты опоздала, фея-ррастерряха, за твоей палочкой уже отпрравился Слончик.

– Слончик?! – встрепенулась Растрёпа. – Как?! Моя жизнь сейчас зависит от этой прожорливой трещотки с хоботом?! Вот, значит, из-за кого я тут целую вечность торчу, на этих противных грядках? Не слишком-то он торопится!

– Он прропал, Ррастррёпа, прропал вместе с волшебной палочкой: уже целый месяц от него нет вестей. Даже сам дирректорр не может рразыскать Слончика.

– А вот я его найду! Разыщу! Поймаю! Из-под земли достану! – мрачно пообещала Растрёпа. – Я ему покажу, как пропадать бесследно: он у меня быстренько научится ушами птиц разгонять!

Рассерженная фея вскочила и решительно зашагала в сторону дороги.

Каркл тревожно кружил над её головой.

– Не торропись, Ррастрёпа, – кричал ворон. – Мирр такой большой, куда ты пойдёшь?

– Всё равно – куда, лишь бы подальше от этих гадких ягод и этих надоедливых птиц, – отмахнулась уходящая фея.

Хочешь не хочешь, а пришлось мудрому ворону следовать за ней.

Глава 8. Назлоб

Назлоб сидел на крыше своего мрачного замка и курил колдовскую трубку. Каждый вечер он выкуривал трубку, наблюдая, как солнце медленно сползает за горизонт. Ему казалось, что это он, Назлоб, самый могущественный в Безграничном Мирре колдун, прогоняет солнце с неба. «Давай-давай, глупая лампочка, – подгонял светило злобный волшебник, – проваливай побыстрее! И лучше бы тебе никогда сюда не возвращаться».

Назлобу нравилась только ночь, и он хотел, чтобы ночь на земле длилась вечно. Весь Мирр бы тогда погрузился во тьму, умолкли бы ненавистные крикливые птицы, осыпались с деревьев надоедливо шуршащие листья, перестали бы цвести эти гадкие цветы, от запаха которых у него каждую весну начинается невыносимый насморк.

Безмолвие, холод и тьма – это так прекрасно!

Солнце скрылось, и теперь колдун смотрел на звёзды. Отсюда они казались крошечными: сверкающие точки на небе, алмазная россыпь.

Волшебнику нравились драгоценные камни.

Назлоб только что вернулся из странствия – он странствовал в тёмных подземных мирах, набираясь опыта среди злых духов и ужасных теней. Раз в году колдун устраивал себе такие увлекательные каникулы.

За его спиной послышался чуть заметный шорох, но Назлоб не оборачивался: он знал, что это его коварный помощник Повредитто прокрался на крышу. Повредитто всегда тайком следил за хозяином: подсматривал, подслушивал. Он был очень вредный, жадный и упрямый – а лучшего слуги для злобного колдуна и придумать нельзя.

– Эй, Повредитто! – окликнул Назлоб. – Вылезай, я тебя застукал! Плохо прячешься.

Повредитто высунул свой длинный нос из-за печной трубы, втянул дурманящий запах чёрного табака от хозяйской трубки, фыркнул, потом опасливо подобрался к колдуну и скрючился сбоку.

– Ты всё делаешь плохо, – строго сказал Назлоб. – Ты – скверный слуга.

Повредитто гаденько улыбнулся: слова хозяина были для него лучшей похвалой.

– Вы знаете, хозяин, как сильно и преданно я вас ненавижу! – низко кланяясь, воскликнул он.

Назлоб удовлетворённо кивнул.

– Расскажи, что произошло в Мирре за время моего отсутствия, – приказал колдун.

– Я вас не порадую, хозяин: всё было недостаточно плохо, – затараторил Повредитто, – как обычно. В этом Безграничном Мирре – увы! – случается слишком много хорошего. Правда, в одну вашу хитроумную ловушку всё же попалась кое-какая любопытная добыча…

Колдун злорадно хмыкнул: он любил охотиться, правда – на свой особый, злобный вкус. С помощью волшебства он возводил невидимые стены поперёк дорог – и летящие птицы насмерть разбивались о них, а люди в кровь расшибали лбы и в ужасе бежали прочь. Он заманивал путников в лабиринты горных пещер, из которых невозможно было выбраться. Он творил обманные колдовские мосты через бурные реки и пропасти: ступив на такой мост, обречённый путник внезапно обнаруживал, что под ногами у него разверзлась смертоносная бездна…

Но особенно нравились колдуну замаскированные ямы-ловушки. Тот, кто попадал в такую ловушку, становился пленником злого чародея: у Назлоба была особая темница в подземелье мрачного замка. Он называл её своей коллекцией.

Именно в такую яму и угодил несчастный Слончик.

* * *

Слончик мчался по дороге, преисполненный гордости, что так быстро и так ловко справился с заданием магистра Магуса. Поэтому он высоко задирал свой хобот и вовсе не смотрел под ноги. Да и зачем смотреть под ноги тому, кто только что совершил долгожданный подвиг, кто спас целый Мирр от неприятностей – и возможно, от настоящих катастроф – вовремя вернув волшебную палочку?

Р-раз! – и свежеиспечённый герой с треском провалился в колдовскую ловушку. Ловушка эта была слишком глубокой, а Слончик – слишком тяжёлым, ведь как раз перед этим он объелся пирожками Феи-Матушки. И как ни старался посланец Магуса, как ни прыгал – выпрыгнуть из ямы он так и не смог.

От усталости и обжорства Слончика потянуло в сон, и он решил вздремнуть часок-другой, чтобы потом с новыми силами выбраться на свободу. На всякий случай Слончик спрятал волшебную палочку внутрь хобота, ведь он мог дышать и ртом; потом свернулся калачиком и крепко уснул – так крепко, что из пушки не разбудишь.

Спал он, видимо, очень долго и очень крепко, потому что проснулся, к великому своему удивлению, вовсе не в яме, а за решёткой, в подземной темнице колдуна Назлоба.

В темнице было мрачно, сыро и холодно.

А ещё там был гадкий Повредитто: он бесцеремонно светил фонарём сквозь ржавые прутья решётки – прямо в глаза растерянному спросонья Слончику.

– Эй, длинноносый! – окликнул его Слончик. – Выпусти-ка меня отсюда немедленно, а то хуже будет! Я доверенное лицо самого могущественного во всём Безграничном Мирре волшебника Магуса и сейчас выполняю его важное поручение! Если он узнает, что мне тут у вас причинили хоть малейший вред, тебе не поздоровится.

– Это я-то – длинноносый?! – возмутился Повредитто. – Кто бы говорил! Лучше на себя посмотри, чучело: такого безобразного слоновьего носа нет даже у знаменитого Карлика-Носа! А уши?! А хвост-то, хвост! Нет, не зря я тебя сюда тащил, надрывался: хозяин будет доволен. Ведь такой образины в нашей коллекции ещё не бывало!

Повредитто обидно расхохотался, время от времени сквозь смех приговаривая: «Ой, не могу! Ой, чучело!» Наконец он угомонился, вытер рукавом мокрые от смеха глаза и объявил: