Сказки женского леса

Вика почувствовала, что запуталась.

– Что существует? – переспросила она. – Где остается?

– Остается здесь, – пояснила Ирина. – У меня. Так у меня и живут, я их никуда не отдаю.

– Кто? – пролепетала вконец потерявшаяся Вика. – Все эти женщины? Здесь? А где они?

– Да платья же, дурочка!

– А женщины? Я не понимаю... Это их платья?

– Это они сами. Я, наверное, плохо объяснила, но мне трудно. Непривычно, знаешь. Я первый раз это простому человеку рассказываю. В общем, люди, когда погибают, ну, умирают, там есть такой момент... Душа что такое, знаешь?

Вика кивнула.

– Ну вот. Душа покидает тело. Это понятно?

Вика снова кивнула.

– Тело остается. Но, кроме тела и души, есть еще сущность. Это тонкая такая субстанция, она даже не изучена толком еще до конца, да тебе и не надо. Тут важно только, что если с человеком не простились как следует, не оплакали, не схоронили – сущность пропадает. Душа – вверх, тело – вниз, а сущность – никуда, тут болтается. И такую сущность, если вовремя поспешить, можно уловить и трансформировать. С мужскими что-то другое, то есть получается что-то другое, я не вникала, а из женских выходят – платья. Теперь понятно?

Вика потрясенно молчала. Наконец, с трудом собравшись с мыслями, она выдавила:

– И что же... Все эти платья... Они тоже?

– Ну да. Я их собрала, сохранила. Им тут хорошо...

– Как вы могли?! – Возмутилась вдруг девушка. – Живые женщины, а вы из них... Кунсткамеру какую-то!

– Да нет же, – фея оставалась спокойной и чуточку грустной. – Не живые. Они все умерли, причем не своею смертью, не дома... Ну ты ж не маленькая, знаешь небось, как бывает...

– Знаю, – согласилась, внезапно остыв, Вика. – Вот и Ленка, подружка моя... Ирина Андреевна, – пришла ей в голову новая мысль. – А можно узнать, кем они были раньше, ваши платья? Может, Ленка моя тоже тут?

– Может быть. А что с ней случилось?

– Пропала. Ушла из дому, и все. Не вернулась.

– Давно?

– Да где-то полгода уже.

– Полгода... Елена... А что она в жизни делала?

– Да ничего толком не делала. Дурака валяла. Но вы не думайте, она хорошая была, Ленка, – спохватилась Вика, вдруг испугавшись, что фея может плохо подумать о подружке.

– Знаю я, о ком ты говоришь. Да собственно, вот оно, – и с полу было поднято то самое, черно-белое платье, из-за которого все и началось.

– Ленка... – У Вики перехватило дыхание. – Так вот почему меня к нему так тянуло...

– Очень возможно, – кивнула фея. – Платья – они такие. Да их-то можно понять, бедняжек, им тоже хочется человеческого, не души, так хоть тела... А тем более – знакомого встретить... С тобой вот только теперь... – И она, не договорив, вздохнула.

– А что со мной, – встрепенулась Вика. За всеми открытиями последних минут она напрочь позабыла о собственной судьбе. – Вы хотите сказать – это как-то... влияет?

– И еще как. Ты же влезла в чужую сущность, да еще в трансформированную, а это даром не проходит. Одна сущность – одна судьба. Ты теперь, строго говоря, тоже почти платье. Хорошо еще, застежку застегнуть не успела, да я прибежала быстро, а то бы мы с тобой тут и не разговаривали, лежала бы с подружкой рядом на диванчике, я и заметила бы, может, не сразу...

– А что теперь? – голос у Вики куда-то пропал.

– Я, если честно, сама толком не знаю – что. Таких случаев, сама понимаешь, у нас не было. Но думаю, с тобой теперь должно случиться то же, что и с подружкой твоей. Как – мне неведомо, но, думаю – тем же способом. Вернешься ко мне, будешь на вешалке висеть.

– И что? – Поверить во все это было почти невозможно, и из Вики попер какой-то юмор отчаяния. – Красивое платьице выйдет?

– Сейчас посмотрим, – дизайнерша оглядела ее оценивающим взглядом. – Ну так, довольно средненько, но с потенциалом, можно будет доработать.

– А поглядеть нельзя? – женское любопытство пересилило чувство страха, чему, впрочем, весьма способствовал абсурд ситуации.

– Запросто. – Фея протянула руку, вытащила откуда-то листок бумаги и карандаш, сделала несколько штрихов.

Через пять минут она протянула Вике листок. На нем резкими, отрывистыми, профессиональными линиями было нарисовано некое довольно странное платьице.

Светло-серенькое, в мелкую клеточку, почти прямое, оно было бы достаточно строгим и даже изящным, если бы не дурацкие рюшки по линии ворота и столь же дурацкие оборочки внизу. Также совершенно не вписывались в образ и воздушные рукава-фонарики. Зато линия красненьких пуговок («Откуда красный взялся – у нее же был только один карандаш?» – еще подумалось Вике) была загадочным образом к месту, и очень платьице украшала.

– Дурацкое оно какое-то, – произнесла Вика вслух. – Ни то, ни се.

– Какое есть, – согласилась художница. – Твоя сущность, не чья еще. Но ты не волнуйся, – решила она утешить Вику, – Можно будет доработать, исправить. Там уберу, тут добавлю – гораздо красивее получится. Эх, да знала бы ты, – воскликнула она вдруг в порыве вдохновения. – Да если б можно было наоборот, из уже законченных платьев – женщин делать, они бы у меня получались такими... Такими... Ведь их же возьмешь каждое, срежешь лишнее, почистишь, деталь-другую вставишь... Ведь это ангелы были бы... Впрочем, – порыв ее угас так же внезапно, – они теперь и есть ангелы... Ладно.

Попытка утешения почему-то не возымела нужного действия в отношении Вики.

– А что, – допытывалась она, – из платьев обратно – никак?

– Никак.

– А если я сама... Изменюсь... Стану лучше, оборочки эти уберу, тогда – все равно никак?

– Деточка, я правда ничего не могу... Конечно, ты бы сама изменилась, с возрастом все меняются, кто лучше, кто хуже, это все так, но ты... как бы уже... Мне жалко, правда, но тут ничего не поделаешь.

– Отпустите меня, ну пожалуйста, – Вика чуть не заплакала.

– Да я же тебя не держу. Я не могу, да мне и незачем. Конечно, иди. А я тебя буду ждать. Вешалку приготовлю...

И трудно было понять, издевается над ней фея, или действительно проявляет заботу...

Вика вышла на улицу, вдохнула изо всех сил холодный воздух. Бр-р. Бред какой-то... Платья, души, оборочки... Бывают же психи! Выбросить скорее все это из головы, забыть, заняться делом...

В руках у нее что-то шуршало. Она сконцентрировалась усилием воли, и поняла, что сжимает неизвестно откуда взявшиеся листики с напечатанным интервью. Господи, а подписать-то его среди всего этого бреда успели?