Сказки
Шрифт:
А ребята, что ходят в детский садик, такие славные и милые в своих розовых и голубых передничках, так усердно топтали осколки кофейных сервизов, что превращали их в тончайшую фарфоровую пыль, а затем пудрили ею себе лицо.
К концу первого дня во дворце не осталось ни одного целого стакана. К концу второго дня уже ощущался недостаток стульев. А на третий день ребята принялись за стены. Начали они с последнего этажа и, когда разрушили дворец наполовину, почувствовали, что смертельно устали. Тогда они бросили молотки и, покрытые пылью, словно солдаты Наполеона
Наконец-то они отвели душу — теперь им больше ничего не хотелось ломать! Все они стали вдруг такими аккуратными, такими прилежными и не ходили, а прямо порхали, как бабочки. И если бы их заставили играть на футбольном поле, уставленном хрустальными стаканами, они не разбили бы ни одного!
Бухгалтер Гамберони снова произвел кое-какие расчеты и определил, что город Бусто Арсицио получил экономию в два сверхмиллиона с какой-то мелочью.
А развалины дворца — осталось еще почти четыре этажа — городской совет отдал в распоряжение граждан.
— Можете делать с ними что угодно! — сказал мэр.
И тогда ко дворцу устремились разные сухопарые синьоры с кожаными портфелями под мышкой, двухфокусными очками на носу и молотками в руках — всякие чиновники, нотариусы, служащие. Каждый из них разбивал во дворце что-нибудь — скажем, одну или две стены либо какую-нибудь лестницу — и облегченно вздыхал:
— Ах, как хорошо! Это гораздо лучше, чем ругаться с женой из-за разбитой чашки!
Они ломали дворец с таким удовольствием, что просто молодели на глазах.
— Это намного лучше, чем ронять пепельницы или тарелки № парадного сервиза, подаренного тетушкой Мириной!..
Словом, все отвели душу в этом дворце.
А старому бухгалтеру Гамберони город Бусто Арсицио вручил в знак благодарности медаль с серебряной дыркой.
Женщина, которая считала «апчхи!»
В Гавирате жила одна женщина, которая целыми днями только и делала, что считала, кто сколько раз чихнет, а потом рассказывала об этом своим приятельницам, и они вместе долго судачили про эти «апчхи!»
— Аптекарь чихнул семь раз! — рассказывала женщина.
— He может быть!
— Клянусь вам! И пусть у меня отвалится нос, если я говорю неправду! Он чихнул все семь раз ровно за пять минут до того, как пробило полдень!
Они долго обсуждали это событие и наконец пришли к выводу, что аптекарь подливает воду в касторку.
— А священник чихнул четырнадцать раз! — продолжала рассказывать женщина, вся красная от волнения.
— Ты не ошиблась?
— Пусть у меня отвалится нос, если он чихнул хоть одним разом меньше!
— Боже, что станет с миром, если и дальше так пойдет!
Они снова долго судачили и пришли к выводу, что священник слишком много наливает масла себе в салат.
Однажды эта женщина и ее приятельницы (а их было больше, чем дней в неделе) спрятались под окнами синьора Делио, чтобы пошпионить за ним. Но синьор Делио и не думал чихать — он не нюхал табака и не был простужен.
— Ни разу
не чихнул! — огорчилась женщина, которая считала «апчхи!». — Должно быть, тут-то и зарыта собака!— Конечно! — поддержали ее приятельницы.
Синьор Делио услышал их разговор. Он взял молотого перца, насыпал его в пульверизатор и незаметно обсыпал сверху сплетниц, что притаились у него под окном.
— Апчхи! — чихнула женщина, которая считала «апчхи!».
— Апчхи! Апчхи! — стали чихать ее приятельницы и никак не могли остановиться.
— Я чихнула больше, чем вы! — заявила вдруг женщина, которая считала «апчхи!».
— Нет, мы чихнули больше! — закричали приятельницы.
Тут женщины вцепились друг другу в волосы и давай колошматить одна другую. Платья на них порвались, и у каждой оказалось по выбитому зубу.
С тех пор женщина, которая считала «апчхи!», перестала разговаривать со своими приятельницами. Она купила себе записную книжку с карандашом и стала ходить одна-одинешенька. Каждое «апчхи!» она отмечала в записной книжке плюсиком.
Когда она умерла и люди нашли ее записную книжку, заполненную плюсиками, они удивились:
— Смотрите, должно быть, она отмечала этими плюсиками все свои добрые дела! Как же много добра она сделала людям! Уж если она не попадет в рай, то нас туда и подавно не пустят!
Страна, где нет ничего острого
Джованнино-Бездельник очень любил путешествовать. Путешествовал он, путешествовал и оказался в удивительной стране, где дома строили без углов — они были круглые. И крыши тоже ставили не углом, а плавно закругляли. Вдоль дороги, по которой шел Джованнино, тянулась живая изгородь из кустов роз, и ему, конечно, захотелось вдеть одну розу в петлицу своей курточки. Он собирался осторожно, чтобы не уколоться о шипы, сорвать цветок, как вдруг заметил, что шипы нисколечко не колются, — они, оказывается, вовсе не острые и только слегка щекочут руку.
— Чудеса, да и только! — удивился Джованнино.
В ту же минуту из-за куста с розами появился городской стражник, и, очень вежливо улыбаясь, спросил его:
— Вы, должно быть, не знаете, что нельзя рвать розы?
— Мне очень жаль… Я не подумал…
— Тогда вам придется заплатить только половину штрафа, — сказал стражник все с той же приветливой улыбкой и стал выписывать квитанцию. Джованнино заметил, что карандаш у него был не заточен — совсем тупой, и спросил стражника:
— Простите, а можно взглянуть на вашу саблю?
— Пожалуйста, — ответил тот и протянул Джованнино свою саблю. Она тоже оказалась не острой, а тупой.
— Так, что же это за страна такая? — удивился Джованнино. — Куда я попал? Здесь все так странно!
— Это страна, где нет ничего острого, — объяснил стражник, и так вежливо, что все его слова надо было бы писать только с заглавной буквы.
— А как же гвозди! — удивился Джованнино. — Они ведь должны быть острыми!
— Мы давно уже обходимся без них. Ведь есть клей! А теперь, будьте добры, дайте мне две пощечины.