Сказочник

М-да. Простите, она у меня не выделяется.

Древние греки в фантазиях ничуть не хуже древних египтян. Расцеловал бы каждую древнегреческую душу. Оцените Реку Воплей и огненную реку Пирифлегетонт. Загляните в полсотни пастей Гидры. Раскланяйтесь с демоном Еврином, питающимся мясом грешников. Собачку Цербера представлять не надо, она и без того хорошо распиарена. Поздоровайтесь с Хароном – официальным перевозчиком душ умерших, как свидетельствует беджик на хитоне. После такого набора вкусностей даже не пытайтесь мне доказать, что древние цивилизации были примитивны. Да они во сто крат лучше вас! Кстати, в Греции тоже строили храмы в честь Аида, пусть и не везде. Древние знали: приемщик мёртвых душ – не статичный черепоголовый клерк в деловом балахоне, а царь и бог настоящего государства, населённого мертвецами, способный казнить и миловать. Впрочем, дано ли вам это понять? Ваш реальный бог – это фирма «Эппл». И не надо со мной спорить, а? Вы бы в церковь в очереди так давились, как за айфонами.

С древними всё ясно. Теперь взглянем на ваш мир.

У меня больше нет своего царства. В небесах – Христос, под землёй – Дьявол. Я в вашем представлении – пустое место. Служу непонятно кому, болтаюсь в пространстве, как топор в проруби. Современная публика не в состоянии даже определить, а кому подчиняется Смерть? Нечто такое на посылках, выполняющее чёрную работу, – загробный гастарбайтер. Что за хрень? Я, кажется, собирался релаксировать? Не вышло.

Я нехотя встаю с кушетки. Со мной происходят неприятные вещи в стиле анекдота про свадьбу слона и мышки: слон через месяц умирает, а мышка безутешно рыдает над тушей. Её утешают: зачем так убиваться, брак ведь длился недолго, а она в ответ: «Вот именно, прожили тридцать дней, а зарывать всю жизнь». Да, это определённо про мою работу. По сути, Небоскрёб – всепланетная похоронная контора, разве что без гробов. И я ох как завидую земным могильщикам, у них-то клиенты не предъявляют претензий: почему нет Аллаха, зачем они безвременно ушли из жизни, – и прочий набор дебилизмов, которые мне неизбежно придётся обсуждать с мёртвыми душами. Напомню вам, Смерть в голливудских экранизациях – существо не только без эмоций, но зачастую и без лица. Да. Трудно остаться личностью, когда сидишь с коктейлем в шезлонге на берегу океана, тут на Хиросиму падает атомная бомба, и ты вкалываешь, как папа Карло.

Попробуй сохранить в подобных условиях душевное равновесие.

Позитив расплющен тупостью косарей, увеличением числа летальных исходов (я могу бравировать оптимизмом перед Макиавелли, но ситуация меня давно удручает) и отказом квартета разделять моё мнение о Мастере. Они не хотят мыслить, лишь тупо выполняют свою работу, как автоматические погрузчики. Увы, моя депрессия бесконечна…

Я смотрю в зеркало. Отражение трансформируется в тень – в балахоне с капюшоном и с косой. Вот только лицо, как у модели мужских журналов. Образ озорно подмигивает мне.

…Я понимаю, что нужно сделать, дабы отвлечься. Я должен лишиться девственности.

Глава 3 Санитар (провинция Тисвиль, Демократическая Республика Конго)

…Брат Никао с рождения обожал Африку. Чудесный континент, сахарная детская мечта, вечный курорт для таких, как он. Мистический олл-инклюзив, самому и делать ничего не надо – словно в чудо-сказке, смертельные вирусы плодятся прямо из воздуха, а люди мрут, как мухи. Если рай для него и существует… несомненно, он затерян в здешних джунглях. Танатос, поди, кхе-кхе-кхе, уже и не помнит, а ведь они начали работу именно тут, – в дебрях Африки появились первые стойбища древнейших людей. Главная прелесть этого континента в его первозданности. Он почти такой же, как миллион лет тому назад. Тропическая малярия, вирус эбола, жёлтая лихорадка, «трясучка» денге и венец нынешней роскоши, гордость Никао – СПИД, весь этот торт счастья испекли в африканских дождевых лесах. А если украсить тортик миниатюрными, но приятными вишенками – мухой цеце, дизентерией, кожными болезнями… – ууууу, слюнки текут. Сравнивая с человеческим детством, типа как тебя заперли на шоколадной фабрике.

Правда, детства у него никакого не было. У остальных – тоже.

Никао закашлялся – хрипло, выплёскивая из лёгких кровь со слизью, и потянулся за сигаретой. Ему это не вредило, просто привычка, скромные семьдесят пачек в день. Дым поплыл по воздуху медленно, скручиваясь спиралями… Погода практически безветренная. Тут всегда очень влажно, дожди, инфекции… Африка создана для него.

В последнее время он часто думал о Танатосе. Лимос верно сказал, брата можно понять. Из всего квартета ему досталась самая грязная деятельность: остаётся удивиться, почему бедняга потерял над собой контроль и ушёл в отрыв лишь пару раз за последние двести лет. Стальная выдержка, но это одна сторона медали. Рассуждая иначе – Танатос попросту эгоист. Он учитывает сугубо свои интересы и не желает понять: его единокровные братья и сестра получают реальное удовольствие от службы на благо великого Мастера… Настолько, что их можно назвать трудоголиками. Кхе-кхе, братец-братец. Танатос охладел к Никао давно, после серьёзных эпидемий они уже не встречались за тарелкой чили. А сейчас, похоже, дело и вовсе в зависти… Антибиотики, вакцины, даже эти бесполезные терафлю, каковых ещё недавно в помине не было… Прав Танатос, для Никао мир – сплошной отпуск. Если бы не эпидемии гриппа, мозг бы жиром заплыл.

Или что у него там вместо мозга?

Никао отхаркнул кровавый сгусток. Зараза! Прав Танатос или нет, а всё же плохо, что до такого дошло. Он уважает старшего брата, крепкий парень. Было дело, Никао разгулялся в Париже во время эпидемии «Чёрной смерти», так Танатос слова ему не сказал. Пахал, как буйвол, пока мертвецов тысячами на подводы грузили, взмыленный весь, – группу косарей туда, группу косарей сюда, отчитаться, доложить, принять. Никао, помнится, порой перехватывал взгляд Танатоса – пустой, ничего не выражающий. Брат не любил работать с огоньком. Он даже в благословенном Средневековье вкалывал робота: без эмоций, чётко и слаженно – согласно заданной Мастером программе. В их партнёрстве присутствует что-то заводское: он «упаковывает» миллионы трупов, а Танатос отправляет их на конвейер. Хорошая работа, не хуже, чем мороженое продавать, а братуха недоволен. Казалось бы, Танатос весь из себя рафинированный философ. Квартирку призрачную построил в египетском стиле, обожает менять маски, выходит из тени, общается с людьми, хоть это и рискованно. Ему бы в политику идти, президенты и депутаты не хуже Смерти любят человеческие души жрать. Вот только при всех своих заморочках на тему трансфера призраков в Бездну он забыл учесть одну банальную вещь, до которой Никао додумался и без философской лажи.

Они на Земле – не просто так. Они – санитары леса, как волки.

Танатос хоть раз прикинул, сколько ненужного народу «зачищают» в период таких вот вирусных эпидемий? Сволочного, даже сказать. Или опасного. Мастер-то ведь гений. Он специально посадил здесь квартет, чтобы контролировать популяцию двуногих – так сами люди ограничивают число кенгуру в Австралии, отстреливая сумчатых прыгунов, ежели те чересчур активно любятся. И, может быть, регулярно запуская вирусы, Никао уже до фига раз спас эту грёбаную, кхе-кхе, планетку от уничтожения. Да-да-да, блин. Он не удивится, если Земля вообще цела исключительно благодаря ему. Эпидемиям свойственно уносить жизни не только чудесных отцов, любящих матерей и симпатичных деток. Мерзавцы от микробов тоже загибаются, у них специальной защиты нет. Интересно, стоял бы сейчас на месте воспетый богословами Иерусалим, если б в армии ассирийского царя Синаххериба, осадившей город, не отдали бы концы 185 000 отборных головорезов – за ночь?1. И что бы случилось с втоптанной в нищету Францией, не прикажи долго жить заболевший оспой король Людовик XV? А от Индии (да уж, положа руку на сердце, и от Европы) остались бы рожки да ножки, не скрути малярия вовремя Александра Македонского. Только Мастер на небесах знает, сколько судеб маньяков, серийных убийц, завоевателей и кровавых тиранов может изменить рядовая осенняя эпидемия гриппа. И войны, и болезни, и голод – это лишь регулярная очистка Земли, обычная профилактика, избавление тела планеты от паразитов. Иначе, честное слово, они ж друг друга за милую душу сожрут… И как Танатос не в состоянии это уяснить?

Шимпанзе на стволе пальмы скорчила Никао рожу.

Он передразнил её, показав язык, покрытый белёсым налётом. Не считая пользы от его работы, уж объективно – он ли виноват во всех эпидемиях? Взять хотя бы шимпанзе. Да, это он от безделья привил им вирус ВИЧ, но даже Никао, при всей своей злонамеренности, не мог предположить: местные жители станут трахать обезьян, и вирус распространится за пределы Африки. Ты можешь считать людей отъявленными сволочами, и всё равно они найдут, чем тебя удивить. Другие участники квартета… О них следует сказать особо. Полемос регулярно убирает со «сцены» маститых полководцев – неизвестно, как повернётся ход войны, выживи тот или иной генерал. А вот братец Лимос не так уж и крут, наедине с собой Никао может в этом признаться. Правда, при случае он охотнейше кивнёт на ту же Африку: неизвестно, мол, сколько царьков купались бы здесь в крови, не действуй он на опережение с голодом – в Эфиопии или Дарфуре. Они как охранники в зоопарке: следят за стаями хищников, чтобы те не вырвались на волю и не перегрызли друг друга. Никому, даже Танатосу, не позволено изменять древний порядок, установленный великим Мастером при сотворении этого мира.

Тот, кому суждено умереть, – должен умереть.

Иначе неизвестно, что произойдёт, а незнание – оно самое худшее. Квартет не владеет даром предсказаний и не способен просчитать последствий проступка Танатоса… хотя и прошлого случая более чем достаточно. Кхе-кхе, старшему брату бесполезно доказывать очевидные вещи: он же считает себя самым умным. Смерть – венец всего живого, а значит, планета принадлежит ему. И если с голодом, войнами и болезнями люди ещё научатся справляться, то вот бессмертие они точно не обретут. Значит, в будущем два брата и сестра имеют крайне малый, но шанс остаться безработными… Зато у философа Танатоса дела найдутся всегда. Ничего, их квартет ещё покажет свои способности во всей красе. Даст понять Мастеру – с ними не следует расставаться, даже когда отпадёт нужда. В отличие от Танатоса, в присутствии на небесах Мастера Никао не сомневался.

Он бросил недокуренную сигарету в лужу.

…Никао приложил ладонь к воспалённым глазам – как козырёк. Что он видит? Обычная африканская деревенька с нищими хижинами, укрытыми засохшей пальмовой листвой. Дорог, конечно, нет – сплошная грязь, море разливанное. Полное молчание – ни разговоров, ни песнопений, ни стука мотыг. О, как же он любит наслаждаться тишиной. В первом доме, куда он зашёл, не снимая обуви, его ждали. Сразу восемь умирающих, великолепно. Отец и мать лежат на кровати, дети – кто как, по комнате, вповалку. Тёмная кожа покрыта маленькими красными язвочками, на земляном полу – лужи кровавой рвоты. Никао жадно вдохнул воздух обеими ноздрями, но скорее вообразил, чем почувствовал прекрасный запах всеобщей агонии, витающий над деревней. Он ходил из хижины в хижину, видя одно и то же – распростёртые тела, умоляющие взгляды, хрипящие рты, полные мух. Воистину, этот вирус – произведение искусства. Никао создал его давно – выпестовал в пробирке и берёг для особого случая. А сейчас случай что ни на есть особый. Ночью вирус гарантированно убьёт целую деревню в Центральном Конго. Согласно, кхе-кхе, первобытной традиции, Танатос всегда церемониально посещает места вспышек свежей инфекции – так было и с эбола, и с ВИЧ. Инспектируя объект эпидемии, он стопроцентно покинет Санкт-Петербург, а сестра Полемос за это время устранит проблему – не опасаясь, что ей помешают.

Шатаясь, Никао побрёл назад, на высокий холм, в тень рощицы банановых пальм. Обернувшись, с высоты посмотрел на умирающую деревню. Да, он может гордиться собой. Отличная работа, тут уж не подкопаешься.

…«Брат Тананос, – подумал Никао. – Пожалуйста, прости. Я делаю это ради тебя…»

Глава 4 Мустанг красный (Санкт-Петербург, у метро «Выборгская»)

…На этот раз мечта предельно проста – Илья возжелал бигмак и порцию жареной картошки из «макдоналдса» – большую, конечно же: существование маленьких порций ему в принципе неизвестно, как и причина исчезновения динозавров. И вот больной сидит на кровати, щёки перемазаны кетчупом и майонезом, к нижней губе прилип кусочек салатного листа. В глазах – религиозный экстаз. Ритуал поглощения пищи богов.