Скифы: расцвет и падение великого царства

Далее этот греческий автор произносит хвалебную оду в честь главной реки Скифии – Днепра-Борисфена: «Борисфен – самая большая из этих рек после Истра <…> Эта река, как я думаю, не только из скифских рек наиболее щедро наделена благами, но и среди прочих рек, кроме египетского Нила (с Нилом ведь не сравнится ни одна река). Тем не менее, из остальных рек Борисфен – самая прибыльная река: по берегам ее простираются прекрасные тучные пастбища для скота; в ней водится в больших количествах наилучшая рыба; вода приятна на вкус для питья и прозрачна (по сравнению с водой других мутных рек Скифии). Посевы вдоль берегов Борисфена превосходны, а там, где земля не засеяна, расстилается высокая трава. В устье Борисфена само собой оседает несметное количество соли. В реке водятся огромные бескостные рыбы под названием „антакеи“ и есть много других диковин».

Красота северопричерноморских степей буквально завораживала многие поколения русских поэтов, писателей, путешественников, чиновников, военных. Вот как вдохновенно воспевает «скифскую» степь выдающийся российский писатель и поэт Иван Андреевич Бунин: «Передо мной серело пустынное поле. Один сторожевой курган стоял вдалеке и, казалось, зорко глядел на равнины <…> Время его, думал я, навсегда проходит: в вековом забытьи он только смутно вспоминает теперь далекое былое, прежние степи и прежних людей, души которых были роднее и ближе ему, лучше нас умели понимать его шепот, полный от века задумчивости пустыни, так много говорящей без слов о ничтожестве земного существования <…> В южных степях каждый курган кажется молчаливым памятником какой-нибудь поэтической были…»

Необозримы степные просторы Южной России и Украины. Еще совсем недавно, как и тысячи лет назад в скифскую эпоху, ничто не нарушало их векового однообразия: бездонное голубое небо, палящее солнце и безбрежное море пахучих трав и цветов. Неповторимое очарование причерноморских степных просторов с их вековыми молчаливыми стражами – древними курганами – вдохновляло многих выдающихся представителей русской литературы и поэзии.

Илл. 50. Серебряный с позолотой сосуд с изображением скифов, охотящихся на львов. Курган Солоха, V–IV в. до н. э.

Но не только красоты бескрайних степей привлекали к себе внимание лучших умов русской интеллигенции конца XIX – начала XX вв. Их манила к себе и история древних обитателей степи и, особенно, история скифов. Интерес общественности во многом стимулировали выдающиеся археологические открытия в степном Приднепровье, где с 50-х гг. XIX в. велись организованные Императорской Археологической Комиссией широкие раскопки курганов высшей скифской знати и были найдены фантастические сокровища.

Поразительная вещь: почти все поэты и литераторы «серебряного века» в той или иной степени затрагивали в своем творчестве скифскую тему. Здесь можно вспомнить Валерия Брюсова и Константина Бальмонта, Александра Блока и Зинаиду Гиппиус, Николая Гумилева и Анну Ахматову, Осипа Мандельштама и Ивана Бунина, а также многих других.

Немалую роль сыграл и заметно возросший в тот период в русском обществе интерес к историческому прошлому страны и, особенно, к многовековому противостоянию Руси и беспокойного мира кочевых племен – «Дикого Поля», «Степи». Скифы были лишь первой, наиболее ранней волной воинственных народов, пришедших из глубин Азии. Поэтому нередко реальный образ скифов незаметно подменялся в глазах некоторых российских художников и поэтов картинами из жизни более поздних средневековых кочевников – половцев, печенегов, тюрков, татаро-монгол. Так, на знаменитой картине В. Васнецова «Битва русских со скифами», судя по деталям вооружения и внешнему облику (монголоидные лица), речь идет о сражении русских дружинников со средневековыми кочевниками, а не со скифами. Да этого и не могло быть в реальной жизни: скифы окончательно исчезли в Восточной Европе в III в. н. э. после готского погрома, а Древняя Русь в лице Святослава, Владимира и других киевских князей выходит на арену истории лишь в IX–X вв. н. э.

Такое же смешение чистых европеоидов-скифов с монголоидными тюркоязычными кочевниками Средневековья мы видим и у Александра Блока:

Да, скифы мы, да, азиаты мы,с раскосыми и жадными очами…

С другой стороны, поразительно, насколько глубоко смогли проникнуть в скифскую тему, досконально изучив все имевшиеся в то время сведения о скифах, некоторые русские поэты, в особенности Валерий Брюсов и Иван Бунин. Первый из них посвятил скифам два больших стихотворения – «Скифы» и «Мы – скифы».

Илл. 51. Лицо скифа с серебряной чаши. Курган «Гайманова Могила»

И если в более раннем своем произведении поэт мыслит еще довольно общими категориями, отражая главную черту кочевых скифских племен – врожденную воинственность и постоянную жажду битвы:

Словно с детства я к битвам приучен!Все в раздолье степей мне родное!И мой голос верно созвученС оглушительным бранным воем…

то в более позднем стихотворении («Мы – скифы») в краткой, но выразительной форме содержится удивительно точная (даже с научной точки зрения) картина скифской жизни:

Мы – те, о ком шептали в старину,С невольной дрожью, эллинские мифы:Народ, взлюбивший буйство и войну,Сыны Геракла и Эхидны, – скифы.Вкруг моря Черного, в пустых степях,Как демоны, мы облетали быстро,Являясь вдруг, чтоб сеять всюду страх:К верховьям Тигра иль к низовьям Истра.Мы ужасали дикой волей мир,Горя зловеще, там и здесь, зарницей:Пред нами Дарий отступил, и КирБыл скифской на пути смирен царицей.Что были мы? – Щит, нож, колчан, копье,Лук, стрелы, панцирь да коня удила!Блеск, звон, крик, смех, налет, – все бытиеВ разгуле бранном, в пире пьяном было!..В курганах грузных, сидя на коне,Среди богатств, как завещали деды,Спят наши грозные цари: во снеИм грезятся пиры, бои, победы…

А Иван Бунин, великолепный знаток причерноморской степи, так пытается воссоздать картину давно исчезнувшей жизни степняков:

Любил он ночи темные в шатре,Степных кобыл заливчатое ржанье,И перед битвой волчье завыванье,И коршунов на сумрачном бугре.Страсть буйной мощи силясь утолить,Он за врагом скакал как исступленный,Чтоб дерзостью погони опьяненный,Горячей кровью землю напоить.Стрелою скиф насквозь его пробил,И там, где смерть ему закрыла очи,Восстал курган – и темный ветер ночиДождем холодным след его кропил.Прошли века, но слава древней былиЖила в веках… Нет смерти для того,Кто любит жизнь, и песни сохранилиДалекое наследие его…

Не обошли своим вниманием скифскую тему и Константин Бальмонт [29] и поэт-аристократ А.К. Толстой. Незадолго до революционных событий 1917 г. в Петрограде выходил литературный альманах под названием «Скифы», где печатались стихи многих известных русских поэтов – С. Есенина, Н. Клюева и др. Обложку этого издания украсил своим рисунком художник К. Петров-Водкин.

Так или иначе, русская научная и творческая интеллигенция рубежа веков была искренне увлечена скифской тематикой и передала это увлечение следующим, уже послереволюционным, поколениям. Таким образом, историки XX в. вплотную встали перед необходимостью ответа на вопрос – кто же такие скифы?

29

Его стихотворение «Скифы» приведено эпиграфом к этой главе.

Начнем с самого главного – где искать прародину скифов?

Происхождение скифов

«Практически каждый из исследователей, в той или иной степени соприкасавшийся с историей и археологией скифов, высказывал – хотя бы и вскользь – свои соображения относительно этногенеза последних, – отмечает известный украинский археолог В.Ю. Мурзин. – И это вполне понятно, ибо не определив своего отношения к этой проблеме, нельзя успешно заниматься изучением ни одного пусть даже частного вопроса скифской археологии и истории».