СКИФЫ Строители степных пирамид

Кочевники во всем видели узор; превратить очертания животного в геометрическую форму им было не более трудно, чем разглядеть в геометрическом узоре очертания животного. Так, например, колоритное изображение барана с чепрака из Пазырыкского кургана № 1 имеет ореол из завитков вокруг головы, которые представляют собой узор, напоминающий форму головки топора. Тот же самый мотив появляется на чехле для конского хвоста из того же кургана.

Эффект, который производят эти звериные изображения, чрезвычайно силен. Большое разнообразие самих существ не менее впечатляюще, чем всевозможные виды, в которых они появляются. Реальные и придуманные, возможно, существовавшие и в то же время невероятные звери соперничают и противостоят друг другу, переплетаются и смешиваются друг с другом с такой неистовой непринужденностью и яростью, что перед нами раскрывается новый, неожиданный и неизведанный мир. Когда мы осмеливаемся проникнуть в эту незнакомую страну - напряженные мускулы здесь, испуганный взгляд там, великолепные оленьи рога впереди, - все детали вступают в тайный сговор, чтобы передать знакомую сцену из жизни, вызывая воспоминания, небрежно отмеченные памятью во время преследования дичи и быстро забытые от волнения. А на заднем плане рассыпаны изображения солнца и геометрические узоры, расположенные с совершенным мастерством.

В Пазырыке любовь к украшениям выражалась во всем. Стрела, чей жребий был всего однажды просвистеть в воздухе, раскрашивалась такими же изящными волнистыми линиями и спиралями, какие появляются на предметах, предназначенных для более частого использования. Всевозможные ремни и полосы материи украшались ажурными узорами из ромбов, звезд, сердец, крестов, розеток, пальметт, цветков лотоса и цветочных лепестков. Изображения на чепраках были достойны узоров великолепных ковров. Одна только фигура человека играет незначительную роль в этом искусстве. В Скифии большинство человеческих фигур были сделаны руками греческих мастеров, живущих поблизости, и, по-видимому, они так и не вдохновили скифов на подражание. Иногда, скорее как шутка в манере романского гротеска, как в Скифии, так и в Пазырыке, в каком-нибудь орнаменте вдруг появится человеческое лицо, но намерения мастера редко были предсказуемы, и в Пазырыке человек, вырезавший лицо на деревянном витом орнаменте, не мог устоять перед искушением превратить верхнюю часть его головы в пальметту. И все же обитатели Евразии могли бы изображать и человека, если бы только захотели. Это явствует из изображения существа с одного из пазырыкских настенных полотнищ, о котором здесь уже говорилось, так как хотя с анатомической точки зрения оно полуживотное, с духовной - оно все же человек. В нем нет ничего зверского или примитивного, и оно производит впечатление утонченности и изящества.

Полотнище религиозного характера, тоже из Па-зырыка, является еще одним примером мастерства, с которым кочевники создавали человеческие образы. Ткань имеет размеры приблизительно 4 на 6 ярдов, узор повторяется на ней дважды; он выполнен из разноцветного войлока на беловатом войлочном же фоне. Сцена изображает Великую Богиню, сидящую на троне явно местного производства, так как его изогнутые точеные ножки напоминают те, что имелись у некоторых предметов мебели, найденных в реальных захоронениях. Однако божество одето в платье, более похожее на китайский наряд, чем алтайский, да и одежда всадника и черты его лица не соответствуют тому, что было присуще кочевникам. Занятный, похожий на канделябр жезл, принадлежащий богине, тем не менее напоминает узор оленьих рогов, и само полотнище, без сомнения, местное по замыслу и производству (фото 30).

Изобилие украшенных предметов, будь то скифского или алтайского происхождения, значительно превосходит, во всяком случае по количеству, многое из того, что было сделано руками любой группы других людей древности. Очевидно, что работа была выполнена самими кочевниками в течение их повседневной жизни, а не профессиональными ремесленниками, работавшими по их заказу в городских центрах, как предполагают некоторые исследователи.

Рис. 64. Львиная голова с войлочного настенного полотнища из Пазырыкского кургана № 1. V в. до н. э. Размер около 5 на 5 дюймов

Рис. 65. Лев с чепрака из Пазырыкского кургана № 1. V в. до н. э. Сделан из войлока, размеры около 9 на б дюймов

Китайские авторы отмечали, что у гуннов «женщины вышивают шелком по коже и ткут шерстяные материи; мужчины делают луки и стрелы, седла и уздечки, делают оружие из золота и железа». Во многом такое же разделение труда, вероятно, существовало и в Евразии, и пазырыкские находки показывают, что почти каждый член племени, вероятно, был искусен в каком-либо виде ручного труда. Глядя на их творения по прошествии свыше двух тысяч лет, трудно отказать им в звании художников. И все же такие критики, как Дэвид Сайнор, считают их вклад в искусство «очень скромным» по сравнению с «достижениями европейского, китайского и индийского искусства». Такая точка зрения, несомненно, основывается на ложной исходной предпосылке, так как скифские и родственные им племена создавали не культуру, а просто стиль в искусстве. Было бы более справедливым противопоставить их достижения достижениям финикийцев, этрусков или какого-либо другого, схожего с ними временного объединения людей одной расы, чем сравнивать их с великими цивилизациями, которые строились в течение веков огромным количеством людей, связанных между собой национальными и религиозными узами.

Вклад скифов в мировую сокровищницу искусства далеко не незначительный. Некоторые их изделия из металла имеют непреходящую ценность, а отдельные изображения животных, такие, как леопард из станицы Келермесской, лев с настенного полотнища или лев с чепрака из Пазырыка, могут выдержать сравнение с иллюстрациями Пикассо, Бюффона или с рисунками зверей поздних художественных школ. И хотя они не обогатили мир какими-то монументальными творениями, скифы перекинули мост между Древним миром и славянской Россией и оставили после себя стиль, который оказал влияние на развитие некоторых видов европейского искусства. Помимо прочего, им удалось создать достоверное народное искусство. Это редкое достижение. В отличие от изделий, которые в основном являются результатом труда умелых ремесленников, и в отличие от фольклорного искусства, которому служат способные, но лишенные воображения традиционалисты, народному искусству дает начало и занимается им вся община. Лишь небольшому количеству человеческих общин было дано развить искусство такого типа. То, что скифам и родственным племенам удалось достичь этого, показывают предметы, которые они забирали с собой в могилы.

Глава 6. Наследие скифов

Скифы исчезли со страниц истории так же неожиданно, как и появились, как будто они упали в глубокий колодец. И хотя сами они исчезли, они всколыхнули воды истории. Волны разошлись почти по всей Европе, и едва ли удивительно то, что наибольшее влияние они оказали на Россию, где их плавные и подвижные линии заметны даже в наше время. Они дошли до наших дней в наиболее ясном виде в крестьянском искусстве, особенно в вышивках, резьбе по дереву, керамике и игрушках, которые крестьяне делали для себя и которые своими очертаниями зачастую мало отличались от изделий языческих времен.

Слишком мало внимания до сих пор уделялось истории язычников-славян, пришедших на смену скифам и сарматам на территории европейской части евразийской равнины и заложивших основы Российского государства. Века, в течение которых страна постепенно объединялась, а ее культура медленно развивалась, были полны опасностей и бурных событий, так как жители южной России находились под постоянной угрозой нападения со стороны кочевых племен, живущих к востоку от них, которых постепенно вытесняли на запад из центральных или даже еще более отдаленных частей Азии.

После падения власти скифов и возвышения сарматов начался новый заметный период: тогда, приблизительно ко II в. н. э., в пределах страны возродилась торговля. Импульс шел от сарматов, которые, наверное, из-за своего восточного происхождения разделяли любовь сибирских народов к ярким, сверкающим краскам и скифскую страсть к «звериным» формам и драгоценным материалам, но которые в то же самое время были лишены умения удовлетворять своим вкусам. Волей-неволей они были вынуждены обращаться к греческим ремесленникам с северного Понта за всем тем, в чем они нуждались. Однако в большинстве случаев они воспринимали греческую культуру, придавая ей скифское обличье, то есть для них она существовала в виде богатых на вид орнаментов и роскошных ювелирных украшений.

Отличаясь от скифов темпераментом, не обладая таким, как у них, чувством формы и не имея сформировавшегося под влиянием Древнего Востока художественного вкуса, сарматы предпочитали блестящую, переливчатую поверхность извилистым линиям и сложные многоцветные эффекты - свету и игре драгоценного металла и гармоничному рисунку. Их вкус можно определить по находкам, сделанным в Минусинске, на Алтае и в бассейне реки Дон. Они требовали от греческих мастеров по металлу золотых или бронзовых изделий с яркими, сверкающими поверхностями и богатыми украшениями.

Полихромный стиль возродился, чтобы удовлетворить эти пожелания. Греческие ремесленники принялись добиваться требуемого эффекта тем, что обрабатывали металлическую основу орнамента либо в технике выемчатой эмали, в соответствии с которой камни и эмаль помещались в специально приготовленные углубления, либо в технике перегородчатой эмали, когда тончайшие металлические перегородки отделяют разноцветную мастику или стеклянную мозаику; либо снова полудрагоценные и драгоценные камни помещались в оправу из металлической проволоки. Многие предметы, украшенные таким способом, сохранили «звериные» очертания, столь любимые скифами, но, когда с запада в эти земли вторглись готы, они принесли с собой новые формы, которые вскоре добавились к уже имевшимся. Таким образом, в этих краях появились новые виды оружия и ювелирных изделий. И старые, и новые изделия получали разноцветный декор независимо от того, предназначались они для сарматов или для готов. Последние уже полюбили «звериные» формы в искусстве, и поэтому их привлекали скифские узоры, но особенно им пришлись по вкусу изображения хищных птиц. Под их влиянием олень начал терять свое главенствующее значение в искусстве этого региона, а его место заняли «птичьи» формы искусства готов. Но к этому времени понтийские греки сами уже поддались очарованию многоцветных украшений, в результате чего этот стиль вошел у них в такую же моду, как и у сарматов и готов. Однако в каждом случае он продолжал оставаться в основном скифским, но приобретя яркий внешний лоск.