Скипетр Дракона

— Если бы ты их победил, — прохрипел сорвавший голос Гларсимбер за спиной, — бароны снова начали бы резаться почем зря по всей Долине. Не очень желанный результат, не так ли?

Краер приподнял бровь.

— Странно, что это заявляет один из баронов, — бросил он, легонько тряся Эмбру за плечо. — Ну, она жива, но снова совершенно обессилела. Если мы опять будем ввязываться в магические переделки, придется выкрасть один из Дваеров, которые таскает с собой Черные Земли…

— Нет, — мрачно промолвил Хоукрил, прислушиваясь к лязгу и топоту копыт по прибрежной дороге. — Сейчас нам предстоит большая резня с баронами, чародеев на сегодня уже хватит. Мечи к бою!

Ролин замер, Краер тихо выругался, а окровавленный Гларсимбер бросился вперед, к дороге.

Юный бард не знал, умеют ли волки-пауки вздыхать, но именно этот звук издал Сараспер, ковыляя за двумя латниками.

Топот нарастал.

К причалу скакал еще один отряд всадников, в перелеске сверкали копья и мелькали флажки. Неужели это люди трех баронов — Гончих Псов, Орнентара и Тарлагара? Выглядели они грозно и решительно.

— О, боги, сколько же в Аглирте жадных и ненасытных людей, — насмешливо заметил Краер. — Жаль, что на всех не хватает корон.

Он окинул быстрым цепким взглядом всю округу и зарычал:

— Ролин! Эти лодки… живо продырявь им днища, чтобы за тобой не могли угнаться. А сам садись в вот эту, целую, и увози Эмбру!

И он бросил Ролину один из своих ножей, а сам побежал следом за латниками и Сараспером. Юный бард уставился ему в спину.

— А… э-э… а как же вы?

— Барды обычно называют это «храбрость обреченных», — бросил через плечо Краер. — У благородных жителей Аглирты это получается лучше всего.

Барон Яркое Знамя оглянулся и весело махнул Ролину рукой, а передние всадники уже опускали копья.

— Остановитесь или умрете! — крикнул кто-то.

— Как Высочайший Князь Аглирты, — холодно ответил Хоукрил, — полагаю, что приказываю здесь я. Есть ли среди вас бароны, чьи знамена вы держите?

В наступившей тишине из орды всадников раздался усталый голос:

— Убейте их.

Латники ринулись вперед. Хоукрил и Гларсимбер с ревом бросились навстречу, подныривая под копья и уворачиваясь от ударов. Длиннозуб кинулся на врагов и принялся сбивать всадников на землю, не давая им взмахнуть оружием. Через миг передние ряды солдат превратились в кровавое месиво. Крики, проклятия, звон клинков и смерть — даже прежде, чем в сражение бросился стройный мужчина в кожаной куртке.

Краер вцепился в одного из латников и вышиб его из седла. Потом вскарабкался на его коня, поджался, будто лягушка, и перепрыгнул прямо на другого врага. Обхватив его голову, он нашел лезвием уязвимое место под шлемом, и борьба быстро закончилась. Квартирмейстер подобрался для следующего прыжка.

Из дальних рядов полетели копья, так что Краеру пришлось изогнуться и прыгнуть не вперед, а назад, прямо на спину латника, который пытался стряхнуть руку Улыбающегося Волка с поводьев своего коня.

Последнее, что видел Ролин, был Краер, который орудовал сразу двумя ножами. Потом послышался яростный крик квартирмейстера:

— Ты что, оглох, Дворцовый Плащ? Увози Эмбру!

— А им определенно нравится быть мясниками, — заметил человек без лица, медленно поднимаясь из-за круга магии.

Его спутник, который вглядывался в круг, резко поднял голову.

— Воины Аглирты слабеют, но незаменимых для Долины нет. Ты отправляешься туда?

— Разыщи Флаероса Делкампера и проследи, чтобы драконий скипетр был в безопасности. Он стоит больше тысячи воинов Аглирты.

— Больше, — согласился коглаур, вглядываясь в волшебный столб, где кипела битва на причале замка Серебряного Древа. — Прощай.

— Счастливо, — ответил уходящий, все еще безглазый, но уже с гордым орлиным носом, выросшим на плоском лице. Он тронул кольцо на руке и исчез.

Коглаур, оставшийся у круга, недобро усмехнулся и принялся следить за происходящим. Сверкающее колесо послушно увеличилось, и сцена боя приблизилась, стал виден один из кричащих от ярости людей. Гларсимбер Белкларавус, барон Яркое Знамя, неистово хохотал, пронзая и рубя врагов, хотя сам пошатывался и истекал кровью. Копья втыкались в барона, но терзающую его боль выдавали только стиснутые челюсти. А в глазах Гларсимбера плескалась бешеная радость битвы.

— Он умирает, — пробормотал новый голос за спиной наблюдателя. — И все равно он счастлив.

— Таковы бойцы Аглирты, — ответил коглаур, который не отрывал взгляда от круга. — Некоторые обычаи Саринды тоже кажутся мне странными. Просто ты привык к своим, а я к своим. Поэтому я люблю эту землю.

Коглаур из Саринды подошел к магическому кругу поближе.

— А почему еще?

Наблюдатель широко улыбнулся.

— Так много древней магии, которая только и ждет, когда ее освободят. Постоянно воюющие бароны, беспокойные жрецы Змеи, которым не терпится наложить лапы на магию и на трон… и народ Долины, который умеет мечтать так страстно. Сейчас они хотят получить сильного короля, им очень нужен сильный король. Поэтому Кровавый Меч надеется, что сможет им стать.

— И станет?

— Пока непонятно. Военачальники редко бывают хорошими королями. Да, они жестокие и расчетливые правители, но осторожности и предусмотрительности им не хватает.

Наблюдатель пожал плечами.

— Может, он другой.

Коглаур из Саринды кивнул в сторону батальной сцены, где из последних сил сражался барон Гларсимбер, рыча и плюясь в поверженных его мечом врагов.

— Может, Кровавый Меч и станет королем, но тот человек, на которого мы смотрим, скоро умрет.

Наблюдатель поднял взгляд.

— Мы любим эту землю и любим этот народ. Но стараемся не выделять любимчиков.

Он указал на сражающегося барона.

— Он должен был сделать кое-что, он это сделал. Его время пришло. Таалор отправился охранять скипетр.

— А, это тот, с помощью которого вы вырвали зубы у Повелителя Заклинаний? Почему ты не послал его охранять молодого дурака Делкампера?

— Этот человек, по прозвищу Улыбающийся Волк, умен. Он хранил незыблемую верность тем лордам, которым присягнул. Скажем так, обоим лордам. Охраняя барда и его скипетр.