Скитальцы
Шрифт:
– Он умер.
– О…
– Рак легких. Около полугода назад.
Секунды три Джанет сидела неподвижно, а потом ее словно прорвало. Плечи затряслись, по щекам ручьями побежали слезы. Она прижала ладони к губам, но это не помогло ей унять тоску. Она плакала так, словно ничто не могло остановить ее слез. Вся ее утренняя учтивость, выстроенная, как линия обороны, пропала, от этого ничего не осталось. Обнажилась беззащитность, ранимость. Джанет прямо и ровно сидела в кресле, но в ее позе было столько безнадежного отчаяния, что хотелось отвести глаза.
Эко чувствовал, как ей больно и горько, но не знал, что делать. Он сомневался, что имел право ее утешать. В конце концов, она плакала не без причины. Эко протянул Джанет платочек. Он смотрел на нее,
Перед тем как он ушел, Джанет подвела его к небольшому монитору. Она несколько раз прикасалась к экрану, пока не появилось сообщение о том, что регистрация прошла успешно. Джанет дала Эко номер аккаунта и пароль и сказала, что он может пользоваться этим для доступа в центральный марсианский архив.
– Все фильмы Артура до сих пор здесь. Просто найдите его имя.
Голос Джанет надломился. Веки у нее припухли, волосы растрепались. Но Эко смотрел на нее, и она казалась ему красавицей. Ничто не раскрывает красоту человека лучше, чем искренние эмоции. Большую часть своей сорокапятилетней жизни Джанет слыла неуязвимой. А в глубине души она всегда верила, что Артур в один прекрасный день вернется. Ожидание сделало ее одинокой, но при этом открытой и сильной. Теперь этому пришел конец. Эко положил конец ее надежде.
Давоски ушел из жизни, но мир не перестал жить и развиваться. Ни Марс, ни Земля не перестали вращаться из-за того, что умер мечтатель.
Земля двадцать второго века была миром, где доминировала медийная среда. Эта среда стала столпом всемирной экономики. Производимые изображения и персонализированные сети изменили социальную структуру и изменили взаимоотношения индивидуума с миром. Когда обесценилась экономика, основанная на обычной, материальной продукции, мир спасла торговля в области интернет-протоколов.
«Ты – Сеть» – вот что было сердцевиной IP-экономики. Все вкладывали в нее свои познания. Земной шар был охвачен Сетью так, что бескрайние коммерческие возможности могли родиться из обмена знаниями. В этой Сети коммерции даже одна фраза или случайно оброненная мысль могли превратиться в целое ассорти продуктов. Торговля в этой Сети знаний представляла собой революцию. Это был родник без источника, это был бизнес с нулевой стоимостью и почти бесконечным доходом.
В этой революции каждая мысль, каждый набросок, каждое улыбающееся лицо становилось частью мирового ВВП. Каждый продавал, покупал, скрывал свои собственные творения, а потом обескураживал остальных выдачей этих секретов за деньги. Любая идея могла дать в Сети доход, а без Сети никакого дохода не было. Сеть была средоточием непрекращающихся вспышек. Ее капитал превосходил доходы национальных государств. Три гигантских медиаконгломерата, боровшихся за доминирование в мире, разрослись и стали империями. Они лоббировали пропаганду в разные стороны, поощряли и, наоборот, развенчивали разные мнения в поисках большей выгоды. В ходу оставались методы, принятые два столетия назад: «Вложения в медиа всецело связаны с доходом и не имеют ничего общего с ценностью».
С другой стороны, и Марс двадцать второго столетия тоже был миром медиа. Но на Марсе информационная среда не была синонимом экономики, а представляла собой стиль жизни, присущий каждому. Медиа создавали стабильное электронное пространство, подсоединенное к самым разным мастерским. Это напоминало громадную пещеру, где всем позволялось хранить свои произведения, а другие могли беспрепятственно этими произведениями пользоваться. Это пространство содержало четко зарегистрированные авторские права и описания, но это не давало возможности дохода. Брать и давать – и то, и это было обязанностью, а деньги распределялись между всеми, независимо от участия в обмене идеями.
Суть действия медиа на Земле Эко понимал очень хорошо. Он был знаком с изменчивостью информационной
среды, с приливами и отливами причуд и тенденций. Он знал, как нарисовать сундук с сокровищами, чтобы у всех возникло желание заплатить за право первым открыть крышку. Но систему действия информационной среды на Марсе он не понимал. В воображении информационная среда Марса представала перед ним в образе молчаливого зверя, таящегося в темноте и ожидающего жертвоприношений от верующих. Он не понимал, как с информационной средой связаны индивидуумы, кто здесь кем управляет. Вне всяких сомнений, информационная среда Марса освобождала творческих людей от необходимости зарабатывать на жизнь, но эта же среда препятствовала тому, чтобы творческие люди обретали богатство и славу.Теперь Эко понял: его учитель был перебежчиком. Он был отважным влюбленным и сознательным перебежчиком. Из двадцати миллиардов людей, обитавших на Земле и Марсе, он, пожалуй, был единственным, достойным этого ярлыка. Он перемещался между двумя планетами, он видел их обоюдную изоляцию, раздельную эволюцию, намеренное дистанцирование и ограниченность знаний друг о друге.
Покинув киноархив, Эко отправился в Первую танцевальную школу, где обучалась труппа имени Айседоры Дункан. Эта школа также находилась в квартале Рассела, и туда можно было добраться пешком. С помощью электронной карты Эко пошел по пешеходной улице через зону, где находилось множество магазинов. Наконец он увидел перед собой одноэтажное здание в форме ограненного алмаза. Через стеклянные стены он увидел танцующих девушек, учащихся школы. Между дорожкой и стеной школы тянулся газон, усаженный цветами. Эко пошел по дорожке. Поравнявшись со стеной, он заглянул внутрь.
Люинь Слоун. Он узнал ее, поскольку видел на борту «Марземли» и во время торжественного приема. Она упражнялась в углу танцевальной студии в одиночестве, в то время как остальные ученицы, выстроившись вдоль балетного станка, выполняли наставления хореографа.
Эко внимательно наблюдал за Люинь. Он не делал съемку. Он изучил все материалы о девушке, какие имелись в открытом доступе, и теперь ему хотелось просто посмотреть на нее. Люинь танцевала одна, повторяла одни и те же па. Последовательность из коротких подскоков, затем – высокий прыжок, во время которого тело девушки совершало несколько поворотов в воздухе. В темном трико Люинь казалась еще стройнее и бледнее. Ее черные, как смоль, волосы, были собраны в аккуратный высокий пучок. Время от времени она делала паузы, чтобы выпить глоток воды, на несколько секунд останавливалась у стены, смотрела наружу и снова возвращалась к занятиям.
Эко пока искал героиню или героя для своего фильма, но не знал, будет ли это Люинь. Он принял предложение Теона, но не по тем причинам, которые тот ему стремился навязать. Он не любил бегать за принцессами, как какой-то папарацци. Но после изучения всего, что он смог прочесть о Люинь, о том, чем она занималась на Земле, девушка стала ему интересна. Добытые им сведения были скупы и слишком прозаичны, но между строк он ощутил некое напряжение, и это его заинтриговало. Он пытался представить себе эту девушку, пытался понять, откуда проистекает это напряжение. Выглядела она совершенно обычно. Что-то наподобие небольшой бутылочки, за белыми стенками которой бушевало содержимое – масса противоречивых мыслей. В такой бутылочке могло прятаться бурное море.
Лучи послеполуденного солнца переместились к другой стороне здания танцевальной школы. Длинные стебли травы отбрасывали тени на стеклянную стену. Люинь закончила упражнения. Она села на скамью, развязала ленты на лодыжках, сняла пуанты и убрала в рюкзак. С улыбкой попрощалась с педагогом, работавшим в другом конце зала.
Эко стал ходить из стороны в сторону вдоль школы, на некотором расстоянии. Он гадал, как представиться Люинь. И тут по тропинке к входу в школу подошел юноша, на вид – примерно ровесник Люинь. Высокий, стройный, красивый, широкоплечий, в длинном форменном мундире. Эко спрятался за дерево.