Скитальцы

— Почему все черви нападали только на меня? — крикнул я, когда мы летели к пещере.

— При помощи шаманства я внушил всей стае, что ты еда, — как обычно, без всякого выражения ответил кровер.

В этот момент мне очень хотелось двинуть его в клюв посильнее. Но поднять руку не было сил, да и рискованно драться в воздухе — вдруг птицелюд обидится и выпустит строптивую ношу? Пришлось смириться.

— Но я добавил еще кое-какие заклятия, поэтому черви были такими медлительными, — добавил Эр, — в самый раз для начинающего…

Эта драка стала единственным серьезным практическим занятием за все время обучения. Дальше, до самого конца зимы, я учился только алхимии и стихийной магии.

После того как мне удалось подчинить элемент огня и понять основы стихийной магии, с двумя оставшимися источниками все прошло гораздо легче. Воздух оказался очень капризным элементом, но в конце концов я научился приказывать и ему. Быстрее всех поддалась земля, и только она подарила мне ощущение огромной мощи. Я почувствовал движение земных пластов, ощутил жар лавы, услышал землетрясение на другом континенте — все это было одновременно так далеко и так близко. Окрыленный чувством всесильности, я хотел было сотворить какое-нибудь заклинание, но меня остановил кровер:

— Перестань. В горах небезопасно использовать стихию земли, может случиться обвал.

За зиму Эр научил меня нескольким простым стихийным заклинаниям и многое преподал из области алхимии.

В начале весны, когда сошел снег, я смог наконец покидать пещеру самостоятельно. Ниже входа начиналась узкая тропа, ведущая в предгорную долину. Держась за край карниза, я повисал на нем, спрыгивал на тропу и отправлялся в долину. Там я проводил целые дни: гулял, искал целебные растения или просто валялся на едва проклюнувшейся молодой травке, наслаждаясь теплом и любуясь каким-нибудь первоцветом. Эр не возражал против такого времяпрепровождения, напротив, сам посылал за травами, понимая, что это наполняет меня силами — для эльфа нет большего счастья, чем общение с природой.

В середине первого весеннего месяца я, как обычно, отправился в долину. На этот раз Эр заказал китлявидку — редкий цветок, который распускается ранней весной. Эти крошечные синие звездочки бывает трудно найти, они прячутся под травой. Потому я вышел на поиски рано утром, набрал небольшой пучок, а возвращался уже после полудня.

Взбираясь на гору, я вдруг услышал эхо отдаленного взрыва. Встревожившись, я заторопился к пещере.

Ни один безумец не станет так шуметь в горах. Или кровер внезапно свихнулся и решил провести какие-нибудь опыты со стихийной магией, или кто-то с недобрыми намерениями наведался в наше убежище — других предположений мне в голову не приходило.

Чем ближе я подходил к пещере, тем явственней становились странные звуки. Они не были похожи на грохот обычного обвала — скорее напоминали взрыв очень мощного пульсара.

Когда в поле моего зрения появился карниз, я увидел то, что больше всего боялся увидеть. Магический бой был в разгаре. Перед входом в пещеру стояли шестеро магов: двое держали защиту, остальные четверо швыряли в небо заклинаниями, пытаясь достать Эра.

Понятия не имею, как они меня нашли, но сомнений не было: эти люди пришли за мной. Не знаю, почему они напали на кровера, а может, он сам начал сражение, но это уже было неважно. Надо было придумать, как помочь Эру.

Тем временем птицелюд уклонялся от заклятий, то камнем падая вниз, то взмывая в небо, и постоянно атаковал людей под самыми неожиданными углами.

Войдя в очередное крутое пике, Эр пролетел совсем рядом с карнизом, перевернулся в воздухе и атаковал ближайшего волшебника Воздушным клинком — заклятием, которое многократно уплотняет и ускоряет ветряной поток. Такая волшба вполне способна разрезать даже камень, не говоря уже о человеческом теле. Чародеи не успели вовремя поставить щиты, и грудь одного из противников Эра разлетелась на куски, обдав остальных фонтаном крови.

Люди не растерялись и не обратились в бегство. Наоборот, лишь усилили оборону, пока один из чародеев спихивал в пропасть тело, которое могло помешать сражению.

Все-таки птицелюд был очень стар. Он не мог долго выдержать такой темп сражения, и вскоре его движения замедлились. Это заметили и люди. Они перешли в глухую оборону, выжидая, когда кровер полностью выдохнется, но продолжали атаковать, чтобы он не мог создать что-то мощное, способное обрушить карниз.

Следовало как можно скорее помочь Эру, иначе ему долго не продержаться. Я решил сбросить людей в пропасть, что было проще всего. Они до сих пор меня не заметили, и этим стоило воспользоваться. Сконцентрировавшись, я обратился к огню и создал между ладонями пульсар, вложив в него всю мощь, какая была мне доступна. Когда шар дорос до размеров спелого арбуза, я больше не мог его удерживать и швырнул в основание карниза.

В последний момент один из магов заметил новую угрозу, и мое заклятие разбилось о щит, так и не достигнув цели. Один из чародеев тут же атаковал меня чем-то странным: в мою сторону полетел небольшой шар небесно-голубого цвета. Он переливался перламутром и походил на огромную жемчужину. Кто-то из людей закричал что-то вроде: «Идиот!» — но было уже поздно. Хоть внешне это заклятие выглядело очень красивым и безобидным, все инстинкты кричали, что при столкновении с ним меня ждет печальный конец. Я принялся сооружать защиту, но уже понимал, что не успею: шар летел слишком стремительно.

Меня спас Эр: в последнюю секунду заклятие столкнулось с воздушным щитом и, изменив траекторию, прошло в паре дюймов от моей головы.

Птицелюд на несколько мгновений отвлекся на создание щита, этим и воспользовались наши противники. Два чародея атаковали слаженно: их чары одновременно врезались в тело кровера. Пульсар испепелил одно крыло, а заклятие воздушного клинка разрезало туловище птицелюда наискось от плеча до пояса.

Мир вокруг меня словно замер от горя. Я видел, как кровер медленно и неотвратимо падает в пропасть. Я даже не мог надеяться на чудо. Эр был мертв, с такими ранами не выживают.

В душе вскипел гнев, глаза заволокло темной пеленой, все мысли отошли на второй план, осталась только ненависть к этим людям, к империи, к эльфам — ко всем тем ублюдкам, которые растоптали мои надежды на мирную жизнь в угоду своим прихотям. Все мои мечты были безжалостно ими разрушены из-за какого-то дерьмового дара, о котором я не просил, морт возьми. И вот теперь из-за этого же дара погиб ни в чем не повинный старик-птицелюд…

Я без сожаления вырвал бы из себя эту силу! Выдрал бы с корнем, если бы это помогло вернуть Эра — одного из немногих по-настоящему близких мне существ во всем Вирле. Я бы отказался от магических способностей, перестал быть волшебником, лишь бы вернуть кровера! Но это было невозможно…

Единственное, что я мог сделать в память об Эре — уничтожить людей, стоящих на карнизе. Частичку той системы, что убила птицелюда и растоптала мою жизнь.

В нужный момент разум преподнес воспоминание о чувстве всесилия, которое я испытал, обращаясь к стихии земли. В прошлый раз Эр запретил мне творить заклятия земли в горах, сказав, что может случиться обвал. Сейчас меня некому было остановить, а сам я плевать хотел на последствия. Обвал? Отлично, он-то и был нужен.

Сознание само обратилось к силе земли. Разум снова наполнился чувством безграничного могущества. Не зная, что делать, я просто приказал стихии устроить выброс энергии.