Скиталец
Шрифт:
— Кажется, — ответил я с неподдельной попыткой припомнить.
— Но ты не отмазывайся, с тебя обмывка!
— Что ж, — ответил ему я, — ты меня знаешь, за мной не заржавеет. Пойдем соберем наших.
В общем, за оставшийся день я вошел в полный курс университетских дел, но имел пренеприятнейший разговор с Лорой.
Билеты в Закутайск были взяты через Москву. Это был отнюдь не ближайший путь, но этот мир не очень-то отличался от моего родного по вопросу выполнения закона задницы, через которую у нас, как известно, делается
Два дня пролетели как единый миг, и вот я с большой спортивной сумкой на плече и тремя студентами (а если быть точнее двумя студентами и одной студенткой) искал нужный вагон.
— Андрей! — услышал прямо позади себя и каким-то внутренним чутьем понял, что обращались ко мне.
Я обернулся.
— Марина?! Что ты тут делаешь.
— Да вот сестру пришла проводить. А вы знакомы?
— Анри Леонардович — наш капитан, — отозвалась Женя.
— Как, как? — переспросила она.
— Ты не ослышалась. Так уж получилось, что я почти профессор. По отчеству величают.
Я надеялся, что она не расслышала имя.
Но ошибся. Прошлый раз я наврал ей с три короба, и теперь не знал, что и делать.
—Интересное у тебя отчество. Да и имя…
Признавайся, ты — шпион?
Я нахмурил брови и приставил палец к губам.
— Тссс! Об этом нельзя говорить громко.
— И картинно оглядевшись, добавил шепотом, — У нас здесь спецзадание.
Эта сцена как-то разрядило обстановку, но какое-то напряжение все же осталось. Благо, что поезд уже вот-вот должен был тронуться, и времени на пустые хабары оставалось не так уж много.
То, что я снова столкнулся с Мариной, навело меня на определенные рассуждения. Дело в том, что мой город, хотя и называется его горожанами маленьким, на самом деле очень большой. Столкнуться в нем двум людям также трудно, как двум песчинкам на морском побережье. Так что большинство случайных знакомств, если ни одна из сторон искусственно не форсирует события, растворяется в тумане вечности не оставив даже следа на зыбкой дороге воспоминаний. Все время сталкиваются друг с другом только герои повестей и романов. Там это необходимо: иначе читатель растеряется в разбегающемся сюжете и просто пошлет такую книгу куда подальше.
Между тем, поезд тронулся, и я вновь с тоской подумал о Лоре. Мне жаль было ее оставлять. Не успев как следует насладится сложившимся положением, я чувствовал, что могу ее потерять. Но я не волен был распоряжаться собой.
Москва
В Москве нам предстояло мыкаться больше двенадцати часов. Не знаю, как в другое время, но сейчас я был определенно рад этому обстоятельству, ибо у меня было время зайти в то злополучное (а, быть может, и совсем наоборот, доброполучное) кафе, которое, как я твердо подозревал, должно было быть и в этом мире. Вместе с его придурковатым хозяином.
«Еще можно позвонить Вите или Алисе», — подумал, было, я, и с трудом сдержал смех. Это было бы уж слишком.
Итак, предоставив студентам полную свободу время пребывания в Москве, я двинулся по знакомому адресу.
Кафе было на месте. На секунду я остановился на входе.
Чего я, собственно, хотел там увидеть? Того там вполне могло и не быть.Однако, в конце концов, это было всего лишь кафе. «В крайнем случае, просто перекушу», — подумал я и зашел вовнутрь.
Внутрь оказался ничем не примечательным.
Вечно уставшая женщина у стойки, грязные скатерти на столах.
«Вот так вот! — подумал я. — Как можно было здесь ожидать чего-то. Все равно, что идти на свидание, назначенное прекрасной незнакомкой во сне.»
И уже на выходе я столкнулся с ним.
Несколько секунд мы смотрели друг на друга.
— Салам аллейкум! — автоматически произнес я.
— Аллейкум Салам, — ответил он, и немного нерешительно протянул руку.
Мы обменялись рукопожатиями.
— Пройдем, если не спешишь, — обратился он ко мне.
Я посмотрел на часы.
— Уже спешу, но немного времени еще есть.
— Какое пиво предпочитаешь?
— Да я лучше возьму кофе. От пива всегда остается запах. А я со студентами. Нехорошо. Надо держать марку.
В условиях правильного мира я правильнел на глазах.
— Да ладно, нельзя быть таким правильным, — поймал эти мои мысли он. — И, кстати, что ты имел в виду, здороваясь?
Я не имел в виду ничего. Просто поздоровался. Единственно, чего я не учел, что это приветствие было таким же обычным, как «добрый день» в нашем городе, но никак не в Москве.
— Да нет ничего, — ответил я, — Просто поздоровался.
— Какими судьбами опять в Москве? — спросил он, сразу поняв меня, и считая вопрос исчерпанным.
— Скажи честно, — сразу перешел к делу я, — ты меня помнишь?
— Как же! Ты отмечал здесь недели две-три назад свою защиту.
Как, интересно, моего двойника, с совершенно иной судьбой, Провидение забросило в то же самое кафе, что и меня!
— Может быть, ты сочтешь меня сумасшедшим, но это был не я.
— Значит, ты понял, что я имел в виду, когда говорил о многомерных мирах. Ты же физик.
Ситуация постепенно прояснялась.
— Кто ты? — не удержался от такого вопроса я.
— Такой же скиталец, как и ты. Но только немного старше. Я сразу понял, что ты — один из нас, поэтому и включился в ваш разговор.
— Интересно, по каким критериям?
— У нас взгляд особенный. Можешь посмотреть в зеркало, и найдешь что-то общее со мной.
— Но как же так получилось, что и в моем мире со мной разговаривал ты же?
— Так всегда получается. Тот, кто втянул меня сюда, тоже разговаривал со мной во всех мирах сразу. Это трудно представить, но, поверь, так оно и есть.
— Что же теперь будет?
— Ты будешь долго скитаться по мирам, меняясь местами с твоими же двойниками, и если останешься жив, то рано или поздно найдешь такое вот пристанище. И тогда, когда-нибудь к тебе тоже подойдет такой же скиталец. И ты тоже сразу его узнаешь.
— Но зачем?
— Зачем? Разве мы знаем, зачем распускаются розы и поют птицы.
— Знаем. Цветы распускаются, чтобы затем обратиться ягодами. Птицы же поют…
— Не надо, — оборвал меня он, — Это понятно. Вот только не понятно, зачем все это вертится. Мы рождаемся, идем по жизни, к чему-то стремимся, чего-то добиваемся, от чего-то убегаем. И все это, чтобы обратиться в прах.