Скиталец

— Ecossais, — ответил Томас, что по-французски означало «шотландец».

— Вот как? — Заинтригованный бочар наклонился поближе. — А правда, мсье, — спросил он, — что, идя в бой, вы красите лица в синий цвет?

— Всенепременно, — отвечал Томас, — и задницы тоже.

— Потрясающе! — воскликнул впечатлительный француз.

— Что он говорит? — поинтересовался Робби.

— Да так, ничего. — Томас указал на дуб, который рос в центре маленькой площади. Несколько съежившихся листочков все еще жались к веткам. — На этом дереве меня вздернули.

— Ага, а я Папа Римский. — Робби поднял свой узел. — Ты спросил у него, где здесь можно купить лошадей?

— Больно уж они дорого стоят, — буркнул Томас. — Да и покупка — дело хлопотное.

— Ага, значит, нам топать пешком по большой дороге? Вроде как разбойникам?

— Ничего, обойдемся.

По мосту, на котором во время яростной атаки полегло множество лучников, Томас повел Робби в старый город. Тот пострадал меньше, чем остров Сен-Жан, поскольку его узкие улочки никто не пытался оборонять, а замок, так и не сдавшийся англичанам, остался цел, и лишь на его стенах виднелись отметины от пушечных ядер. Над стеной замка полоскалось красно-желтое знамя, а когда Томас и Робби выходили из старого города, их окликнули носившие те же цвета ратники. Томас ответил им, что они шотландцы и хотят наняться на службу к графу де Кутансу.

— Я думал, он здесь, — соврал Томас, — но выяснилось, что граф отправился в Эвек.

— Уже давненько торчит там, да все без толку, — проворчал начальник стражи, бородатый малый со вмятиной на шлеме: похоже, он снял его с трупа. — Граф уже два месяца мочится на те стены, и все впустую. Но ежели вам, ребята, охота сложить у Эвека головы, то желаю удачи.

Они прошли мимо стен abbaye aux dames [10] , и Томас снова мысленно представил себе Жанетту. Она была его возлюбленной, но потом познакомилась с Эдуардом Вудстоком, принцем Уэльским, и, уж конечно, простой лучник был забыт. Именно здесь, в abbaye aux dames, Жанетта и принц жили во время недолгой осады Кана.

10

Женский монастырь (фр.).

"Где, интересно, Жанетта сейчас? — задумался Томас. — Вернулась в Бретань? По-прежнему ищет своего младенца сына? Вспоминает ли она меня? Или жалеет о том, что убежала от принца Уэльского, будучи уверена, что сражение в Пикардии будет проиграно? Кто знает, может быть, сейчас она уже замужем ".

Томас подозревал, что, покидая английский лагерь, бойкая Жанетта прихватила некую толику драгоценностей, а богатая, красивая и молодая (ей ведь чуть больше двадцати) вдова была завидной невестой.

— А что будет, — прервал его мысли Робби, — если французы дознаются, что ты не шотландец?

Томас поднял два пальца правой руки, которыми натягивал тетиву.

— Они отрубят мне вот это.

— И все?

— Нет, но эти два пальца французы отрубят мне в первую очередь.

Они двигались на юг, и путь их пролегал среди невысоких, но крутых холмов, маленьких полей, густых лесов и глубоких лощин. Томас никогда не бывал в Эвеке, а местные крестьяне, хотя селение находилось недалеко от Кана, никогда не слышали о таком месте. Зато стоило ему спросить, видели ли они зимой солдат и куда те направлялись, все указывали на юг. Первую ночь путники провели в хибаре без крыши, видимо заброшенной еще с лета, когда англичане подвергли Нормандию опустошению.

Друзья проснулись на рассвете, и Томас, просто чтобы попрактиковаться, выпустил две стрелы в дерево. Когда он вырезал из ствола глубоко засевшие там стальные наконечники, Робби, подобрав его лук, подошел и спросил:

— Можешь ты научить меня как следует стрелять из этой штуковины?

— То, чему могу научить тебя я, — сказал Томас, — займет десять минут. Но вот остальное потребует всей жизни. Я начал стрелять из лука в семь лет, и лишь спустя еще десять у меня стало что-то получаться.

— Не может быть, чтобы это было так трудно, — возразил Дуглас. — Что я, из лука не стрелял? Да я оленя убил!

— Сравнил, тоже мне! — хмыкнул Томас. — То был охотничий лук, а тут боевой.

Он вручил Робби одну из своих стрел и указал на ближайшую иву.

— Ну-ка попади в ствол.

Шотландец рассмеялся.

— Ну уж по такой мишени я не промажу!

До ивы было тридцать шагов.

— Ну так давай.

Робби согнул лук, удивленно глянув на Томаса; он понял, сколько сил требуется, чтобы согнуть боевое оружие. Оно оказалось немного более тугим, чем короткий охотничий лук, к которому Дуглас привык в Шотландии.

— Иисус, — промолвил он тихонько, когда оттянул тетиву к носу и почувствовал, что его левая рука слегка дрожит от напряжения. Однако шотландец прищурился поверх древка, чтобы проверить цель, и уже собирался выпустить стрелу, но тут Томас поднял руку.

— Ты еще не готов.

— Я готов, черт возьми, — сказал Робби. Точнее, прокряхтел, ибо, чтобы удержать лук в согнутом положении, требовалось огромное усилие.

— Ничего подобного, — возразил Хуктон, — потому что твоя стрела торчит впереди лука на целых четыре дюйма. Ты должен оттянуть ее назад, настолько, чтобы наконечник коснулся твоей левой руки.

— О сладчайший Иисус, — простонал Робби.

Он перевел дух, успокоился и натянул тетиву так, что она оказалась вблизи его правого уха. Стальной наконечник стрелы коснулся его левой руки, но теперь юноша уже не мог целиться, глядя вдоль древка. Сообразив, с какой трудностью это сопряжено, он нахмурился, но потом нашел выход из положения, сместив лук вправо. К тому времени его левая рука тряслась от напряжения, а правая уже не могла удерживать тетиву. Дуглас отпустил ее и дернулся, когда тугая конопляная веревка хлестнула его по левой руке, под самое основание большого пальца. Белое оперение стрелы промелькнуло в добром футе от ствола ивы.

Робби выругался и вручил лук Томасу.

— Неужели, — спросил он, — вся хитрость состоит в том, чтобы научиться прицеливаться?

— Вся хитрость в том, чтобы вообще отвыкнуть целиться, — ответил Томас. — Все должно происходить само собой. Ты видишь цель и выпускаешь в нее стрелу. Некоторые ленивые лучники натягивают тетиву только до глаза: они стреляют метко и в цель попадают, но сила их выстрелов невелика. Настоящие лучники, те, чьи стрелы пробивали стальные латы французских рыцарей, натягивают тетиву до конца. Кстати, прошлым летом я учил стрелять одну женщину, и она добилась успеха. У нее неплохо получалось. Представляешь, попала в зайца с семидесяти шагов.

— Женщина?

— Я дал ей тетиву подлиннее, такой лук натягивать легче, но все равно она была просто молодец.

Томас вспомнил восторг Жанетты, когда пронзенный стрелой заяц с писком упал в траву. Ну почему он думает о ней так часто?

Мороз придавал всему вокруг какую-то особую четкость. Лужи замерзли, и потерявшие листву живые изгороди очерчивались четким белым ободком, таявшим по мере того, как поднималось солнце. Друзья переправились через две речки, а потом по поросшему буковым лесом склону поднялись к ровному плато. Слой почвы над камнями был здесь так тонок, что эта земля никогда не знала плуга. Кое-где трава перемежалась кустами утесника, но в остальном путь пролегал по гладкой равнине, столь же однообразной, как и пустое небо. Томас ожидал, что плато окажется всего лишь узким пояском и скоро они снова спустятся в лесистые долины, но пустошь тянулась и тянулась, заставляя его все в большей степени чувствовать себя зайцем, бегущим по сжатому полю под взглядом ястреба. Робби чувствовал то же самое, и путники свернули с дороги, направившись туда, где утесник время от времени обеспечивал хоть какое-то укрытие.