Склеп, который мы должны взорвать

— Из рук такой девушки любая еда вкусная, — заявляет он.

Девица опускает глаза и фальшиво-смущенно хихикает.

Похоже, придется еще долго выслушивать их диалог и наблюдать за флиртом. Надо развить в себе способность отключать внимание от того, что совершенно не интересует. Вот как сейчас…

Однако обмен любезностями не затягивается. Уже через пару минут палач заносит в свой телефон номер девицы, который она повторяет трижды для надежности.

Девица переступает с ноги на ногу, на левую грудь падает лиловый отсвет витража, движется к ложбинке… Да не буду я на нее смотреть! Ведь у меня есть…

Глава 22

Маленький автобус, раза в три меньше обычных автобусов… Белый, с фиолетовыми полосками по бокам. Внутри, на потертых сиденьях из коричневой искусственной кожи, разместилось восемь человек, считая поэта, Николая и его знакомого — невзрачного, но исключительно важного мужичка. Меня можно не считать, ведь для подавляющего большинства пассажиров я абсолютно не видим. даже мои смутные очертания им не дано разглядеть.

Мы явно успели покинуть пределы Города, автобус временами потряхивает… Да, дорожное полотно далеко от идеала. Впрочем, ничего страшного. В качестве компенсации можно любоваться раскинувшимся по обе стороны пейзажем. За стеклом движутся кулисы из деревьев, пышная, яркая, многоцветная листва… между деревьями и дорогой — то узкая полоса, поросшая желтеющей травой, то относительно обширные поля. Временами пестрые кроны сменяются угрюмыми густо-зелеными рядами. В Аверхальме подобные пирамидальные деревья, ощетинившиеся колючими иголками, — редкость, но все же встречаются иногда.

На спинке сиденья поэта, где я примостился, более-менее комфортно. На сей раз я путешествую на легальном положении. Точнее, не совсем на легальном. Кроме поэта никто о моем присутствии не подозревает. Зато с поэтом я договорился накануне.

Едем за город, туда, где продолжается работа по разборке старого дома. Поэт в этот, надо полагать, нелегкий труд уже втянулся. Сказал, что там хорошо остаться наедине со своими мыслями. Может, смена обстановки натолкнет меня на столь желанные воспоминания и открытия. Посмотрим…

Мне еще ни разу не доводилось оказаться за границей привычной территории. Хотя не так давно попал в богатый пригородный поселок, где живет клиентка принца — это можно не учитывать. Ведь я даже ничего толком не разглядел в темноте. Зато сейчас ясное утро…

Ночью, видимо, неожиданно выпали заморозки, хотя ничто не предвещало. Если приглядеться, трава и опавшая листва сохранили следы инея. Однако эти беловато-зеркальные следы быстро тают, исчезая буквально на глазах. Своевременное напоминание о том, что надо поторапливаться с нашими изысканиями. Я больше не желаю зимовать в Городе. Ни за что!

Сворачиваем на какую-то боковую дорогу, вскоре останавливаемся. Уже доехали? Нет, просто в наших рядах пополнение. Внутрь заходят еще трое — не слишком похожие на типичных обитателей Города. Молча усаживаются на свободные задние места рядом друг с другом. Жесткие темные волосы, смуглые лица… Узкие черные глаза смотрят настороженно и недоверчиво, словно их обладатели каждую секунду опасаются подвоха или нападения со стороны.

Продолжаем путь…

До отвала насытившись великолепными природными картинами, я как-то незаметно засыпаю. Надеюсь, вовремя проснусь, когда мы наконец достигнем цели.

*******

От шума, который поднимают выходящие наружу пассажиры, невозможно не пробудиться. Вслед за поэтом тоже выбираюсь на свежий воздух. Он действительно свежий и прохладный. Огромный участок опоясан высоким забором из листов металла, вокруг кирпичного дома с пустыми оконными провалами разбросан строительный мусор. Кто-то из вновь прибывших закрывает ворота, в которые только что въехал наш автобус.

Дом старой постройки, но еще, видимо, крепкий, с широким внушительным крыльцом. Даже жаль, что строение решили разрушить. Половины третьего этажа уже как не бывало, его верхняя граница темнеет неровной полосой на фоне неба.

Безымянный знакомый Николая уже вовсю распоряжается. По его команде наши недавние спутники послушно отправляются внутрь дома.

— А ты опять во флигель пойдешь, — оборачивается распорядитель к поэту.

— Да, согласен.

— Твоего согласия никто и не спрашивает. Инструменты на прежнем месте.

Чтобы попасть во флигель, приходится обойти дом. А там уже рукой подать. Собственно, это небольшой домик на высоком фундаменте, когда-то, видимо, бывший двухэтажным. Теперь осталось полтора этажа. Крыша, разумеется, отсутствует. Ну, ничего, день нынче безветренный, сквозняки поблизости не гуляют. Так что, надеюсь, меня не сдует на землю. Поэт поднимается по изъеденной временем скрипучей деревянной лестнице… Там, где нам предстоит провести целый день, внешние стены наполовину разобраны, осталась только внутренняя, рассекающая помещение на две части. Некоторые доски пола провалились, снизу пахнет сыростью и тленом. В углу, там, где пол кажется понадежней, целая гора треснувших и целых кирпичей. Поблизости валяются грубая куртка, молоток и еще какой-то металлический инструмент.

Поэт с деловитым видом стряхивает куртку и напяливает ее на себя. Обматывает шарф вокруг шеи так, что почти прикрывает себе рот. Поднимает с пола белесые перчатки.

— Ну что, будешь мне помогать?

Очень смешно.

— Я буду тебя вдохновлять на честный и благородный труд.

— Да, в самом простом труде есть нечто вдохновляющее, — на полном серьезе откликается он. — Знаешь, когда работаешь руками, голова свободна, и мысли в нее прилетают сами, легкие и радостные, искрящиеся. Или пусть даже не радостные, но удачные. Я за предыдущие дни примерно половину новой поэмы сочинил. Хочешь послушать?

— Немного попозже, — деликатно уклоняюсь я от предложения. — Как ты думаешь, зачем разрушают эти два дома? Они ведь еще вполне крепкие. Их бы слегка подновить и можно не тратиться на строительство.

Поэт пожимает плечами.

— Кто же знает, что на уме у хозяина участка? Он купил землю со всеми потрохами, решил строить новый дом. Здесь можно возвести целый замок, места хватит. В здешнем мире вообще не особенно бережно относятся к старине. А эти два дома стояли здесь с незапамятных времен. Еще до… как они называют… революции. Прежде тут жил владелец целой округи. Вернее, жил в большом доме, а здесь был домик для гостей. Или для слуг.

— Откуда такие сведения?

— В первый день с нами работали двое местных. Деревня рядом, взгляни.

Он машет рукой.

— Поднимись чуть выше, не бойся.

— Кто сказал, что я боюсь?

Действительно, вдалеке виднеются серые крыши. А справа — раскинулся берег реки, живописный обрыв. Такой простор… Флигель стоит на некотором возвышении, так что все просматривается отлично. Между деревней и дорогой, ведущей к реке — полуразрушенный храм, сквозящий огромными щелями. Когда-то он наверняка был изящным и красивым… Время и люди все портят.

— Деревенские день проработали, а больше мы их не видели, — продолжает поэт. — Как капля на язык попала, так все. Что за люди? Не понимаю я этого беспробудного пьянства.

Кто бы говорил.

— То есть, когда творец некоторое время таким способом подпитывает вдохновение, это нормально. Более чем нормально! — поправляется поэт. — Но во всех прочих случаях, оправданий нет.

Он натягивает перчатки и принимается за дело. Причем довольно уверенно и ловко. Вот уж не ожидал от него. Приставляет острый конец металлической пластины к стыку между двумя кирпичами в верхнем ряду, постукивает молотком. Поднимаются мелкие фонтанчики цементной пыли.