Скобелев, или Есть только миг…

– Мишка любую реку там переплывёт, где вдруг коня остановил, – сказал Дмитрий Иванович. – И силён, и ловок, и… И настойчив, этого у него не отнимешь. Мне генерал Леер рассказывал, что в академии дал задание своим слушателям найти место для форсирования Немана. Все отправились искать, а Михаил отъехал за кусты и уселся. Леер пошёл задание проверять, видит: сидит мой Михаил и травинку жуёт. Он ему: «Почему задачу не выполняете?» «Выполнил уже», говорит. «Как так?» А Мишка вскочил на коня и переплыл Неман туда и обратно на его глазах. «Реку форсируют там, где надо, а не там, где удобнее», сказал. Такой нрав. Ну и дай ему Бог, – генерал со вкусом осушил чарку, вздохнул. – Волнуюсь, конечно. Мне внучат-скобелят понянчить хочется, а он, бродяжья душа, с женой развёлся…

Пришлось выпить ещё по две чарки, пока услышали негромкие голоса. А вскоре подошли мокрый Скобелев с Георгием на голой шее и Млынов с конём в поводу.

– Снесло меня сажен на триста.

– Выпей, – отец протянул чарку. – Надень сухое бельё, мундир, тогда и доложишь.

Сын молча отступил в темноту.

– Ф-фу… – вздохнул Дмитрий Иванович. – Теперь и гора с плеч. Если, конечно, Его Высочество не слишком разгневается…

6

Главнокомандующий вставал в пять утра: как многие из Романовых, он мнил себя прямым последователем Петра Великого. В шесть – после туалета и завтрака – Непокойчицкий уже докладывал ему о перемещениях войск, турецких контрмерах, действиях речных флотилий и – особо – о состоянии Дуная.

– За истёкшие сутки уровень воды понизился ещё на три фута, Ваше Высочество. Старожилы из местных уверяют, что через неделю, много – через десять дней, Дунай войдёт в берега.

– А что же течение?

– Скорость потока снизилась, Ваше Высочество. Во всяком случае, генерал Скобелев минувшей ночью переплыл на ту сторону и благополучно вернулся обратно.

– Где? – резко спросил великий князь.

– Возле Журжи.

– Один?

– На коне, Ваше Высочество, – Артур Адамович достал бумагу. – О чем доложил письменно с точным указанием, на сколько именно саженей его сносило при переправе.

– Рейд предлагал?

– Нет, Ваше Высочество, только скорость на стрежне. Он, что же, проверял возможность рейда?

– Он помешан на них. Привык гоняться за азиатскими туарегами, а здесь совершенно иной противник. Совершенно иной.

Артур Адамович счёл возможным промолчать. Тем временем Николай Николаевич старательно заносил последние данные на огромную, лично им исполненную и любовно раскрашенную цветными карандашами схему местности. И по этой схеме получалось, что турки все ещё не потеряли возможности помешать русским переправам сверху: в нижнем течении реки их флот был уже частично уничтожен, частично оттеснён к морю, но здесь, в месте основного сосредоточения русских армий, ещё представлял грозную силу.

– Последняя дыра. – Карандаш элегантно скользнул по схеме. – Заткни её и, помолясь, будем готовиться перепрыгнуть.

– Я уже отдал распоряжение капитану первого ранга Новикову об установке минных заграждений, Ваше Высочество. Напротив местечка Парапан.

– Поручи прикрытие Струкову.

– Слушаюсь.

– И тоже будем на коне, – неожиданно сказал великий князь и улыбнулся.

В соответствии с этим решением вечером 7 июня от деревни Малу-ди-Жос отошла флотилия из десяти паровых катеров и шести вёсельных шлюпок, нагруженных минами. Подойдя к местечку Парапан, моряки приступили к минированию Дуная, заняв предварительно остров Мечку отрядом спешенных казаков. Башибузуки, охранявшие турецкий берег, открыли было огонь по минёрам, но дружные залпы казаков быстро сбили их с береговых позиций.

Уже на рассвете турки выслали паровой фрегат, вооружённый пятью орудиями. За ним в кильватере шёл бронированный монитор с пушечным вооружением, намеревавшийся огнём с близкого расстояния потопить и разогнать суда минного отряда. Одновременно противник из Рущука отправил берегом конную батарею: турки всерьёз были обеспокоены разворотом минных работ на Дунае.

Паровая миноносная шлюпка «Шутка» под командованием лейтенанта Скрыдлова, выделенная в охранение отряду капитана Новикова, стояла за мысом заросшего лозой и камышом острова Мечки. Лейтенант Скрыдлов и его механик прапорщик Болеславский, сидя на надстройке, безмятежно болтали с увязавшимся с ними в качестве охотника Василием Васильевичем Верещагиным, к тому времени не только известным художником, но и Георгиевским кавалером, получившим орден за личную храбрость в боях под Самаркандом. Василий Васильевич угощал офицеров испанским хересом и рассказывал о Париже, откуда только что прибыл с персональной выставки.

– Бог мой, живут же люди! – восторгался наивный прапорщик, не бывавший нигде далее Бухареста.

– Вижу дым, ваше благородие! – крикнул матрос. – Сверху пароход!

– По местам! – Скрыдлов вскочил. – Василий Васильевич, прошу немедленно покинуть «Шутку».

– Давай команду, – улыбнулся Верещагин. – С шуткой и помирать не страшно.

– Василий Васильевич, я требую…

– Вижу фрегат! – закричал Болеславский. – Здоровенный фрегатище, господа, с пушками!

– Отваливай! – скомандовал лейтенант. – Полный вперёд, на сближение! Минёры, не зевать! Ну, Василий Васильевич, у меня ведь и спрятаться негде.

– Хлебни, – Верещагин протянул бутылку. – Хороший херес, правда?

Шлюпку уже трясло и било на волнах. Дрожа всем корпусом, она на полных оборотах шла навстречу тёмной громаде фрегата, все увеличивая скорость. С турецкого судна громыхнул залп, снаряды разорвались позади шлюпки, а пароход вдруг начал резко сбавлять ход, отваливая к турецкому берегу.

– А, не нравится тебе наша «Шутка», мусульманская душа! – радостно кричал Скрыдлов. – Давай обороты, Болеславский, давай мне обороты!

– Вали к нему вплотную, чтоб из пушек не накрыл, – посоветовал Верещагин.

Он аккуратно допил херес, бросил бутылку за борт и поёжился: в лицо бил ветер, с волн срывало водяную пыль.

Шлюпка вырвалась вперёд так стремительно, что турки не успели со вторым залпом: Скрыдлов уже проскочил в мёртвую зону, куда не могли лечь снаряды. Но из-за отвалившего фрегата вынырнул монитор [36] : пушка носовой башни медленно двигалась, нащупывая цель. Лейтенант круто заложил руль.

36

Монитор – мелкосидящий бронированный военный корабль с сильной артиллерией, предназначенный для операций у морских берегов и на реках.

– Держитесь, Верещагин!..

Снаряд с монитора разорвался у правого борта, окатив шлюпку водой. И почти одновременно с фрегата раздался ружейный залп, пули с треском кромсали обшивку. Скрыдлов судорожно охнул.

– Ранен? – спросил Верещагин.

– Готовьсь! – крикнул лейтенант минёру, стоявшему на носу. – Спокойно, Виноградов, не спеши только!

– Есть не спешить!

С минёра залпом сбило фуражку, брызги мешали смотреть. По команде Скрыдлова он подключил контакты к шесту, на конце которого была закреплена мина, и изготовился.

Лейтенант вёл шлюпку прямо на фрегат, внезапно застопоривший машины. Расстояние уменьшалось с каждым оборотом винта, и Верещагин видел лица турецких моряков. Они уже не стреляли, а повалили к противоположному борту, и даже капитан бросился с мостика вниз, на палубу.

Второй ружейный залп раздался с монитора. Брызнули разбитые в щепы ручки штурвала, болезненно вскрикнул Скрыдлов, а Верещагин ощутил вдруг сильный удар в зад.

– Ну, нашла место, – морщась, проворчал он. – Ни сесть, ни лечь.